Про любовь
— Костя, а как вы видите дальше свои отношения?
КОСТЯ: Ну, лет через 10, когда узаконят однополые браки, мы с Игорем будем в первой пятерке.
— А не получится так, что 90% браков тогда будут однополые?
— Маловероятно. На первых порах действительно может получиться некий ажиотаж. Но даже если такая мода появится, то она не проживет больше полугода.
— Среди геев много одиноких людей? Круг-то узок…
— Н-ну, пожалуй, да. Думаю, больше, чем среди гетеро…
— А вы долго пытались найти себе пару?
— Недолго, чуть больше года. Некоторые лет по пять ищут.
— Ну, среди натуралов то же самое. А правда, что у геев от знакомства до постели проходит меньше времени, чем у негеев?
— Наверное. Ну да.
— А как тогда выглядит конфетно-букетная стадия? В чем романтика отношений?
— Они наступают немного позже, в другое время, нежели у гетеро.
— Сначала секс, потом цветы.
— Ну, не так грубо… Но да, это более поздняя стадия. Сначала начинаются отношения, а потом романтика. И рассчитывается, что она продлится до логического конца. До деревянного, так сказать, ящика… А романтика у нас в… м-м-м… в ночных разговорах на кухне. Под чай. Прогулки за руку — такого еще не было. Поцелуй на улице был.
— Игорь, а вы считаете, у вас с Костей романтичные отношения? Смотрите — за ручку не гуляете, цветы не дарите.
ИГОРЬ (полуоборачиваясь к Косте, с намеком): Вот цветы. Я уже сколько раз намекал, но! И это последнее китайское предупреждение!
КОСТЯ: По поводу цветов… (Вздохнув, начинает ворчать и мямлить.) Вот я никогда не мог этого понять…
— Ой, какие знакомые отмазки: “трупы цветов”, “лучше деньгами”!
— Я могу понять, когда дарят цветок в горшке…
(Мы с Игорем обмениваемся понимающими взглядами — вот они какие, мужики!)
Про родителей
— Как ваши родители относятся к той ситуации, что у их сына — гражданский брак с мужчиной?
КОСТЯ: Честно говоря, этот разговор я не заводил. Но я знаю, что они в курсе и моей ориентации, и того, что у меня есть молодой человек. Я пока не придумал, как об этом говорить. И они не говорят. Идет такое взаимное умалчивание…
— А им будет грустно узнать, что их сын — гей?
— Честно? Не знаю. Понятно, что в ближайшее время этот разговор завести придется. Но они отреагируют, думаю, нормально. У нас с детства в семье либеральные отношения: свобода действия, свобода выбора.
ИГОРЬ: У меня все сложнее. Почему, например, для меня зарегистрировать брак с Костей — это не простая формальность, а достаточно серьезная потребность? Потому что за этим штампом в паспорте стоит целый комплекс прав, которые мне необходимы. Например, вопрос наследования. Если со мной, не дай господи, что случится, мое имущество должно достаться Косте, и родителям оно, я считаю, не нужно. Меня за это много раз называли аморальным человеком, говорили, что я своих родителей критикую, не люблю и так далее. Но это мой выбор.
С матерью у меня отношения более-менее поддерживаются, но с отцом они зашли в тупик. И здесь не моя вина. Отец — человек религиозный до самой крайности. И я совершенно не понимаю, как он может в своем сознании удерживать такое количество взаимоисключающих параграфов. Потому что, когда начинаешь с ним спорить на какую-то тему, это сплошные противоречия.
— Но все сводится к тому, что геев быть не должно.
— Самое главное: “Сынок, я полностью за то, чтобы ты был счастлив, любил, тебя любили, но — с женщиной”. Потому что с мужчиной — это смертный грех, это хуже, чем убийство.
— Содом и Гоморру вспоминает?
— Да. И я ему говорил: “А ты помнишь, что Господь разгневался только после того, когда два ангела вошли в город и их начали домогаться? И Господь именно на это обозлился, потому что было нарушено святое правило — путника надо накормить и предоставить ночлег. И вот это было спусковым крючком для уничтожения Содома и Гоморры — потому что праведников там больше не осталось. Там был разврат абсолютный, но подчеркивалось, что это был именно разврат, просто беспорядочный секс, промискуитет. Это было ментальное развращение, а сексуальное — это уже последствия”. Но отец на это мне отвечал, что есть еще писания святых отцов, в которых уже про гомосексуалов сказано четко. И плевать все хотели, что это писали люди, а не в Библии сказано!
— Я гляжу, вы занимались этим вопросом.
— Так я вырос в этой семье, меня в церковь водили. В воскресную школу, на исповедь и к причастию…
Про себя
— А не было мысли: “Что-то я действительно не то делаю?”
— Было! Естественно! Но еще когда я был маленьким — когда работало родительское “Бог есть, и нужно соблюдать его заповеди и жить вот так, а не так” и был страх божий, пусть и в детском виде, — у меня возникла мысль: вот есть православные христиане, есть католики, протестанты, есть вообще мусульмане, буддисты. И они же все абсолютно уверены в том, что там, наверху, все так, как они себе представляют и как их учат. И я поставил себя на место человека со стороны, который видит это в первый раз, и подумал: “Вот как он разберется, кто из них прав?”. Мне было тогда лет 9—10. Этот мысленный эксперимент и отправил меня в размышления еще до перипетий с сексуальной ориентацией.
И эта точка стала отправной в вопросе: а насколько корректно говорить, что как мы верим, так оно и есть? И мы должны жить так, чтобы попасть в рай. А не в ад. И это было важным сигналом впоследствии, когда встал вопрос об камин-ауте (открытом признании себя геем), когда у меня в 13 лет пошли первые влюбленности. И юноши мне оказались интересны, а девушки — нет.
— Но в 13 лет круто, чтобы у пацана были девчонки.
— Ну да, я смотрел вокруг — модель была всего одна, я на нее ориентировался и старался ей следовать. Но она работала лет до 13—14, и я пытался завести отношения с девушкой. Но в конечном итоге с девушкой отношения никак не завязались, а я влюбился в юношу.
Я долго пытался от себя гнать эту мысль, разбирался в себе — правильно это или нет, а какой у меня юридический статус, религиозный и так далее. Полгода прошло с того момента, когда я увидел данного конкретного юношу и понял, что со мной что-то происходит — мне хотелось его чаще видеть, хотелось с ним общаться, и это отличалось от всего остального общения с другими людьми. И однажды я понял, что та нужда в этом человеке, без которого я уже не представляю вселенную, вот это — любовь… Я не читал описания любви в книгах, я сам к этому пришел. И на этом моменте у меня начался конфликт с религией: “А как тогда, если это грех?”. Я начал читать литературу по этому вопросу, отделять зерна от плевел, в конце концов конфликт разрешился тем, что религия в этих вопросах несостоятельна. XXI век на дворе, и некоторые вещи уже сильно изменились.
— Костя, а вы сильно огорчились, когда поняли, что вы гей?
КОСТЯ: Я вообще не огорчился. Другое дело, что понял я это в 14 лет и 5 лет не знал, что мне с этим делать. Это было разбирательство в себе, общение с кучей психологов, и никто из них не говорил, что я болен, но и не все говорили, что это нормально. Кто-то говорил, что это пройдет, что это возрастное. И очень долго я убеждал себя в этом. Но вот только годы шли, а ничего не проходило. И я уверен, что большинство до сих пор не верит в то, что я гей.
Про геев
— А можно гея узнать по сережке?
— Да нет, их носят многие представители неформальных сообществ. Это стереотип, что геи носят серьгу в правом ухе. У меня — в левом.
— Говорят, у геев есть особая доблесть — совратить натурала.
— Да бред! У геев высокое самоуважение, и оно им этого просто не позволит.
— Основная претензия к геям звучит так: молодые мальчики где-нибудь на гей-параде или по телевизору насмотрятся всякого блеска-треска и скажут: “Я тоже хочу быть геем”.
— У них не получится. Потому что это врожденное самосознание. Он может из себя изображать гея, копировать стиль, что сейчас довольно распространено, и даже спать с мужчинами. Но полюбить мужчину он не сможет. Геем невозможно стать. Им рождаются.
ИГОРЬ: Такая претензия существует, но она несостоятельна. Вот где вы видите “телевизионную гей-культуру”? Покажите мне открытого гея в России! Сколько их? Больше всего слухов ходит вокруг Бориса Моисеева и Зверева. Но они сами никогда таких заявлений не делали, что они — геи. Есть стиль одежды, жизни, есть мода, есть так называемая голубая субкультура. Но не любой гей будет в ней находиться и иметь к ней какое-нибудь отношение.
Различные патриотические организации обычно говорят: “Вот, Сергей Зверев! Гомосексуальная пропаганда! “Адъ и Израиль!” Но, ребята! Сергей Зверев даже не признался, что он гей! Так что нельзя говорить, что это — гомосексуальный образ жизни. Это просто Зверев так выглядит.
КОСТЯ: Да, это стиль, над которым люди работают. Я видел Моисеева вживую, и сказать, что в нем есть проявления признаков гомосексуальности, нельзя. Если посмотреть на Моисеева за сценой — так называемый гей-радар молчит. Сложился какой-то стереотип, но он сложился из восприятия заграничных звезд прежде всего.
— Ну да, геев воспринимают обычно как мужчин в перьях, розовых футболках и золотых джинсах.
— Это связано с тем, что в основном все истории о геях — это истории об артистах. В гей-клубе это выглядит именно так, но это клубная жизнь, светская. В обычной жизни геи практически ничем не отличаются.
Про гей-парады
— Зачем вам гей-парады?
— В глобальном смысле это доказательство той мысли, что мы есть среди вас.
— Но вы же понимаете, что в обществе есть другое мнение, что вы хотите нагло попрать все нормы морали и затащить в свои ряды побольше нормальных мужиков.
— Вот именно поэтому сегодня я против гей-парадов в России. Гей-парад возможен только тогда, когда это праздник, поднимающий настроение всему обществу.
— То есть вы хотите праздника?
— В идеале да. Чтобы эти парады не были связаны с какими-то проблемами. Чтоб просто всем было хорошо и весело.
— А вы встречали людей, которые хотели быть похожими на геев, но потом возвращались к женщинам?
— Да. Они просто взрослели. Лет в 17—18 занимались дурью, потом проходило. Приходило понимание того, что это — не их.
ИГОРЬ: Мы — открытые геи. Потому что мы хотим быть частью общества. Открытость — это способ интеграции в общество. Но, естественно, мы общаемся с теми людьми, которых это не напрягает.
— Геев становится больше?
— Нет таких исследований. Все цифры колеблются в определенных рамках — 3—13% (по исследованиям разного времени, в зависимости от географии и т.д.), и максимальный процент — в Сан-Франциско: 15 с лишним. Но это — гей-сити, столица всего “голубого” мира, они туда просто мигрируют, съезжаются.
— Бедные женщины Сан-Франциско… А нам вот, кстати, в редакцию пришло письмо из маленького городка. Человек писал: “Мне кажется, я здесь совсем один, мне даже не с кем познакомиться”. В такой ситуации человек вполне может влюбиться в натурала, а это тогда совсем грустно и неразделенно…
— Процент геев одинаков по всей планете. Но маленькие города отличаются тем, что выбор там меньше и найти себе пару сложнее. И уровень гомофобии выше. Там не встает вопрос о каких-то длительных отношениях. Скорее всего это — встретились, быстрый секс и разошлись. И люди вообще не задумываются, что возможны отношения, любовь, совместный быт и прочие вещи. А большой город отличается высокой концентрацией, там будет уже большой круг, в котором можно найти какой-то выбор.
Я сам из провинции, из города, где живет 25 тысяч человек. И я прекрасно представляю и понимаю, какой это ужас. Это тяжело и страшно. У меня самого была неразделенная влюбленность к гетеросексуальному юноше. Три года своей жизни я на него потратил.
Естественно, я от него ничего не добивался и не мог добиться. Я ему признался, и он все знал и понимал, разделял мои переживания. Но, конечно, ничего не мог дать в ответ. Он очень хороший человек, мы до сих пор дружим, хотя все давно прошло, но дружеские отношения сохранились.
Про детей
— А зачем вам дети?
— Детей воспитать хочется. К этому вопросу приходят все.
— А как вы ребенка воспитаете — модель-то семьи будет перекошена?
— Можно, я про себя расскажу? Доверие к отцу я потерял примерно в 4-летнем возрасте, потому что он обошелся со мной жестоко. Через много-много лет после этого я разговаривал с матерью, и она сказала, что отец просто пытался быть примером, мужчиной, на которого “ты бы захотел быть похожим”. Мы с ним, действительно, вбивали гвозди, ремонтировали, много чего делали, что мне в жизни сейчас помогает. Но его способ воспитания: он пытался быть жестким. И потерял мое доверие. Наши отношения никогда не были такими теплыми, как с матерью или с другими родственниками. Более того — я этого человека до определенного момента своей жизни не-на-ви-дел…
Мне не нужен был такой отец! Мне родитель нужен был. Который меня любит, понимает и обо мне заботится. Главное, чтобы ребенок получал родительскую любовь, неважно, какого пола его родители. По европейским исследованиям, кстати, было недавно выявлено, что в лесбийских семьях, где две девушки были матерями, ноль процентов детей подвергаются насилию. Против 25% — в гетеросексуальных.
А говорить о том, что однополая семья будет нетрадиционной, из ряда вон выходящей… У нас в стране распадается огромное количество браков, когда ребенок остается с одним из родителей. Один родитель — разве можно назвать такую семью традиционной?
И вообще, традиционная семья — ради бога! Сами в такой выросли. Но отдельный институт однополого брака вполне мог бы существовать. Да, когда ребенок будет воспитываться в однополой семье, гендерные черты он будет брать от родителей и, естественно, в определенной степени будет андрогинен. Но часть черт он возьмет из общения с родственниками, ближайшего окружения, из общества и СМИ. Ребенок смотрит кино, слушает музыку и книжки читает разные — и “Отцы и дети”, и Дэна Брауна. Проблемы серьезной я тут не вижу.
— То есть “заразить гейством” ребенка невозможно?
— Именно. Подумайте сами — я вырос в гетеросексистской матрице, но гетеросексуалы меня “не заразили”! И выбить это из меня пытались, и на исповедь водили, и что только не делали. Мне очень повезло, что меня лечить не начали. Я гетеросексуалом не стал и вряд когда-нибудь туда вернусь. Мне комфортно с мужчиной, я люблю мужчину. И я этим счастлив.
