Даже не упомню, когда я увидал коммерческий ларек в первый раз. «Мерзавчик» поди, покупал в ночи. Или «Русский йогурт». А кто его сейчас помнит, этот самый йогурт? Большинство адаптированных, конечно, предпочитают подойти к дорогой барной стойке, брякнуть по мрамору или красному дереву массивным брелком — подозвать официанта. И тягуче втянуть в себя первую холодную сотку. Чтобы она ртутным шариком рухнула в желудок и там блаженно расползлась. Что скрывать, такие люди есть. И таких людей много. Это вкусное большинство ездит по пробкам в лимузинах, они отодвигаются в общественных местах от людей в «неправильной» одежде, употребляют словосочетание «быдляк»
А другое, еще большее большинство, к прохладным барным стойкам не путешествует. Дорого-с. Сейчас в ларьке водки не купишь (теперь-то особенно), но тогда. В те холодные и насквозь простреленные 90-е, мужику по утрянке пойти было больше некуда. Только в ларек. Ну не к секретарю несуществующей парторганизации, в конце-то концов? Как сейчас перед глазами картина. 5 утра, рынок. Мы жжем в мусорных корзинах картон — чтобы не замерзнуть. Мороз-то за 30! А ведь было это совсем недавно и не было никакого потепления. Сдохнуть можно! И вот ты получаешь из рук продавщицы, замотанной по самые глаза, заветный пластиковый стаканчик. Отрываешь крышечку (в самом деле, как на йогурте!) и …РАЗ! Там она. Внедрилась. И опять же расползлась теплом по желудочно—кишечному тракту. И сразу как-то оптимистичнее все вокруг становиться. Позитивнее. И покупатель пошел (не забудьте, я на рынке тогда обретался) и деньги какие-то нарисовались. Жжем! Потом «Русский йогурт» приравняли к химическому оружию и повсеместно запретили. Пришлось перейти в ущерб семейному бюджету к более качественным напиткам. Память, правда, осталась.
Иду как-то по Старому Арбату. Ларьков там водилось множество. И обращаю я внимание на необычный ассортимент, появившийся в продаже. Джин-тоник называется. Ну, думаю, чем водку глушить, буду расслабляться легкими и благородными напитками. Одну съел, вторую. Ах, — как думаю, правительство о народе заботиться, — такую полезную вещь придумали для нас дураков. Шел я от «Смоленской» к «Праге». И где-то в районе театра Вахтангова благие мысли о родном руководстве и его полезном изобретении стали расползаться в стороны, как эскимо в метро. Закосел я, короче. В районе «Жигулей» светиьник разума погас окончательно. Спал у друзей. Коварный, коварный оказался напиток. Особенно, после того, как он фактически угробил мою поджелудочную. Впрочем утверждать со стопроцентной гарантией, что виноват в этом, именно он, не могу. Уж слишком много принималось других сопутствующих товаров народного потребления. Важен итог. Теперь я не пью. А если быть совсем точным, то пью я один раз в год, на день рождения. Но масштабно. Опять отвлекся. «Опять привлекаюсь.»
Сейчас еще ночную продажу водки запртетили. До того, как прикрыли палатки. Судя по всему, на очереди пельменные (а вдруг «МАКДАКИ»! ?). Нет. Утопия. Этих закроют только после Конца Света. Там им работа, думаю, найдется. Я прекрасно понимаю, что маргинальные рыцари у этих несчастных палаток достали уже всех. Грязно, мат, пьяные валяются. Но, лично я, пьяный валяюсь один раз в год, как уже говорилось. Остальное время я должен скакать по городу в поисках своих сигарет (которые и так перестали импортировать из Франции (твари!) и порешили ваять их в бывшем Сталинграде — чтоб неповадно было). Еще мне иногда надо купить газетку или на крайний случай схарчить бациллоносного пирожка. И все. Отбулькали «Русские йогурты», сплющены и подобраны бабульками банки из под джин-тоников, сигареты продаются вообще непонятно где. Что хочется сказать в последних строках письма. Спасибо! ...
P. S. Сняли за палатки нескольких глав управ, а, между прочим, разрешения на установку палаток выдают префектуры. Опять здорово!
