Уже три случая с выкидыванием на помойку гуманитарной помощи погорельцам от летних лесных и степных пожаров заставляют задуматься: почему такое происходит?
Первый ответ такой: тот, кто выкинул, — преступник, ему не жалко погорельцев, у него нет сердца. И, видимо, перед тем как выкинуть вещи, в них основательно покопались “свои”, украли все “нужное”, а остальное выкинули, чтобы затереть следы.
Все логично и в советском стиле: есть стрелочник, его мотивы понятны и по нему плачет тюрьма. И по-советски же эти рассуждения, упаси Боже, не касаются системы распределения, то есть того, что в России относится к государству.
Однако если задуматься серьезно, то ответ на вопрос, почему на помойку выброшена народная помощь, будет не таким уж простым. Причем этот ответ многослойный.
Вначале рассмотрим линейку действий: случилось стихийное бедствие, объявили о сборе гуманитарной помощи. Эту помощь собрали, упаковали и отправили на места.
Заметим, тут все произошло без происшествий. Так поначалу кажется.
Далее помощь доставили… Кстати, а куда доставили?
И потом стали распределять… Кстати, а кому и как распределяли?
Мы пытаемся рассуждать так: видимо, в “центр” поступают точные сведения, сколько погорельцев в регионе и хотя бы какое-то описание этих погорельцев, потому что слать в деревню со стариками джинсы и кеды — это абсурд. Итак, из пострадавшего района сообщают, сколько людей потеряли дома и имущество, и по точному количеству пострадавших туда, с небольшим излишком, отправляется гуманитарная помощь. Далее, понятно, пострадавшие либо приходят в пункты распределения этой помощи, либо помощь привозят в места их временного пребывания, им раздают вещи, а потом то, что не взяли, куда-то увозят. Кстати, а куда?
Приведенные рассуждения просты и логичны. Более того, именно так работают международные гуманитарные организации. Для них крайне важна логистика помощи, потому что выброшенные в мусор вещи — это удар по самому их существованию, это моральное оскорбление тех, кто эти вещи сдавал.
Когда вы едете по Германии или Италии, то видите специальные антивандальные стальные ящики, куда граждане могут положить ненужные вещи. На ящиках написаны соответствующие призывы. И граждане кладут туда свои вещи с охотой, потому что так могут проявить свою естественную солидарность с пострадавшими и малоимущими, даже если эти граждане сами не тушат пожары и лично не работают с бомжами. Отдать ненужные вещи другому — это важная ступень воспитания гражданского самосознания и уважения к ближнему.
Ты не видишь погорельцев, но знаешь, что помогаешь им. Для тебя погорельцы — это не только строчка новостей. И когда по телевизору говорят, что “погорельцам помогает вся страна”, то любой гражданин уверенно подтверждает, что там и его помощь.
Но — при обязательном условии, что помощь не попадет в мусор.
Однако вернемся к нашей истории. Совсем не нужно читать какие-то сложные “отчеты о проделанной работе”, чтобы констатировать, что Россия к проявлению гражданской инициативы в вопросе гуманитарной помощи не готова.
Да, премьер-министр может сказать, что гражданам окажут помощь, и даже назвать цифру этой помощи. Государство может построить новые дома на месте сгоревших. Оно может купить новые вещи, мебель, даже выделить деньги на похороны.
Но оно не может заменить гражданскую инициативу.
Упоминание о гражданской инициативе тут не случайно, потому что сбором и распределением гуманитарной помощи в упомянутых выше странах занимаются общественные и религиозные организации. И это понятно — именно они ближе к конкретному человеку.
Да, государство с помощью МЧС может сбросить с вертолетов сотни мешков с продовольствием, тысячи одеял и палаток и миллион тонн воды. Но собрать из металлических ящиков ношеные вещи, отдать их в химчистку, потом определить их размеры, а затем упаковать в пластиковые мешки с бирками, чтобы погорелец понимал, что он надевает пальто без вшей, — этого государство делать никогда не будет.
Но не следует винить его в равнодушии — государство и не должно отдавать вещи в химчистку, оно должно создать условия, чтобы адресной гуманитарной помощью занимались низовые общественные организации. Хуже всего, если ленивое общество вынудит государство создать очередное “управление по делам железных ящиков, химчисток и наклеивания бирок” с тысячами чиновников и солидными зарплатами.
И тут мы подходим к печальному итогу.
Нетренированное в своей самостоятельности общество во всем уповает на государство.
А государство понимает, что все не успевает и не умеет, но отчаянно боится развивать общественную самостоятельность, потому что знает: гражданская инициатива только начинается с гуманитарной помощи, но потом идет дальше, и чаще всего — в политику.
Так что выкинутые на помойку сорок тонн народной помощи — это не просто выкинутые на помойку сорок тонн народной помощи. Это индикатор неумения, и главное — явного нежелания власти работать с обществом.
