Я вам расскажу как.
Вот цитата:
“В конце декабря прошлого года министр здравоохранения Михаил Зурабов рассказал, что планирует за два-три года сократить число воспитанников детских домов с 750 тыс. до 100 тыс. — в 7,5 раза. Министр подчеркнул, что детей до трех лет в интернатах оставаться вообще не должно, за исключением тяжело больных. Услышав директиву министра, региональные власти принялись ее воплощать в жизнь. В рамках Года ребенка и Дня защиты детей по всей стране начали проходить акции по стимулированию усыновления”.
Я понимаю, что у тех, кто прочитает эти строки внимательно, глаза могут полезть на лоб — что за странный текст?! Ведь Зурабов не министр здравоохранения, а российский посол в Украине.
Все правильно, посол. Но когда-то он был министром здравоохранения. Эту его цитату приводили новостные агентства в июне 1997 года. А сказал он ее, как указывают эти же агентства, в декабре 1996-го.
Я не в претензии к Зурабову. Судьба номенклатуры незавидна. Сегодня ты возглавляешь одно министерство, завтра Партия тебя перебросит руководить другим. И тут и там ты должен что-то сказать воодушевляющее, оптимистичное.
Важно, что где бы ты ни был, ты знаешь одно — никто и никогда не спросит, была ли доказательной твоя работа на прошлом месте.
Ты — номенклатура. Тебя перебрасывают на “сложные участки”, потому что у тебя “есть опыт работы”, ты “хороший администратор”, ты “умеешь решать вопросы”.
Вот Зурабов тогда, в далеком декабре 1996-го, объявил, что решит вопросы. Теперь он служит дипломатом в Киеве и о Васьках, Петьках и Сашках не вспоминает.
А Васьки, Петьки и Сашки в детдоме.
Как и раньше.
А вот другая цитата:
“Мы каждый год теряем около 2 тыс. — убитыми… Еще около 100 тыс. случаев насилия над детьми зафиксировано за последний год”, — рассказал известный адвокат Павел Астахов в эфире радиостанции “Эхо Москвы”.
Я несколько раз перечитал эти строки, сказанные Астаховым.
Эту цитату перепечатали все агентства.
Потом я ждал опровержений. Их не последовало.
Я споткнулся об эту цифру, “2 тысячи”, и все время к ней возвращался. Я пытался представить себе эти две тысячи Петек и Сашек и видел перед глазами небольшой стадион или концертный зал, наполненный детьми, которых на следующий год уже не будет.
У меня нет причин не верить Павлу Астахову, ведь он омбудсмен — по поручению власти защищает права детей.
Но если эти цифры не шутка, то перед нами массовое убийство. Независимо от причин возникновения этих кошмарных цифр и наказания или не наказания конкретных виновников в каждой смерти, сама эта цифра должна стать главной печальной сенсацией нашей действительности с соответствующими оргвыводами.
Простите, но ведь кто-то ответственен за эту массовую гибель.
Или погибших детей так много, потому что “так получилось”?
Или это норма, потому что у нас “страна большая”?
Или “в том году погибло пять тысяч, а сейчас две, а это уже прогресс!”?
Я понимаю, что кто-то денно и нощно занимается этой проблемой, он даже потеет от усилий. Но Астахов называет цифру — и мороз по коже.
Так, может, заменить того, кто “денно и нощно”?
Потому что две тысячи, даже тысяча погибших детей за год — это катастрофа.
Но такая цифра названа и не опровергнута.
Но, как кажется, этой сенсации никто не заметил. Или не посчитал, что это сенсация.
А агентства продолжали сыпать удивительными цитатами и цифрами.
“Детей-сирот в России сейчас больше, чем было в годы войны, — 697 тысяч против 678 тысяч в 1940-е годы. Две трети нынешних детей-сирот — это социальные сироты, то есть сироты при живых родителях. Об этом, передает Интерфакс, заявила председатель думского Комитета по делам семьи, женщин и детей Елена Мизулина”.
Я опять проверил, нет ли опровержения. Нет.
То есть, может, это нормально, что сирот сейчас больше, чем во время войны, но тогда, может быть, кто-то из правительства выступил бы и сказал, почему это нормально.
Я слушал отчет Путина перед Думой, он говорил, что у России много удач, но про сирот он ничего не говорил. Может, он забыл сказать, но тогда почему депутаты ему про эти цифры не напомнили?
Понимаете, в России всегда трудно определить, что является проблемой.
То есть говорятся некие страшные цифры или жуткие факты. И вроде бы это проблема. А потом все ясно улыбаются друг другу, и телевизор говорит, что все хорошо.
Или выступает премьер, но к нему нет вопросов про сирот. А главный вопрос к нему — когда он уволит Лужкова.
Честно говоря, и у меня нет вопросов.
Ни про дороги, которые не построили. Ни про пенсионную реформу, которую не воплотили. Ни о реформе ЖКХ, о которой забыли.
Этих вопросов нет не потому, что эти вопросы не важны, а потому, что на них никто не собирается отвечать.
Но, прочитав Астахова и Мизулину, все же хочется спросить: может, Великая Российская Национальная Идея в том, чтобы спасти детей собственной страны?
И совсем не важно, почему погибли эти дети, ибо смерть в пожаре, в ДТП, от насильника в парке, от руки пьяного отца — это разные причины, имеющее тем не менее общий генезис — Великое Российское Высокомерие и Безответственность Власти.
А также Великое Всепрощение и Равнодушие Граждан.
Если власть, держащая в руках все рычаги управления страной, не опровергает эти цифры, значит, она соучастник их возникновения.
Но если граждане, в свою очередь, не спрашивают “где дороги?”, почему нужно опасаться, что они спросят про две тысячи погибших детей. Или про то, почему сирот сейчас больше, чем во время войны.
Конечно, тут торжество на носу, возможно, в преддверии празднования 65-летия Великой Победы обо всем этом неприлично спрашивать?
Слушайте, к черту приличия, они тут неуместны!
Так все-таки, кому-то нужны эти Васьки, Петьки и Сашки?
Дети России.
