Рядом с крыльцом Мосгорсуда ждал своего часа черный катафалк. В здание пропускали только тех, у кого на это время было назначено заседание. Других посетителей приставы вежливо просили прийти в другой раз. Беспрекословно двери суда они распахивали только перед теми, кто предъявлял удостоверение судьи, и “большими людьми”, пришедшими почтить память убитого. Последние подъезжали с шикарными венками. Судьи, словно сговорившись, несли в руках букеты бордовых роз.
В зале прощания не протолкнуться. Женщины беззвучно плачут, мужчины словно окаменели. Любой посторонний звук вызывает содрогание. На сцене — лакированный гроб с откидной крышкой, вокруг почетный караул. Справа от гроба тихо сидят родные и близкие убитого. Слева — стол, заваленный кроваво-красными цветами…
Речи выступающих председателя Верховного суда Вячеслава Лебедева и председателя Мосгорсуда Ольги Егоровой начинались, казалось бы, с дежурных фраз.
“Вдумчивый судья, образованный человек, высокопрофессиональный юрист. Дела, которые он рассматривал, ни разу не отменялись…”. “Придя в Мосгорсуд, он уже через месяц получил дело с судом присяжных и с ним справился. До этого два года был лучшим в Гагаринском суде…”
Но как без них обойтись, если судья был действительно одним из лучших? Оба скорбят о потере профессионала, человека.
Зампред Мосгорсуда Евгения Колышницына, наверное, ближе всех была к тому, что читалось на лицах присутствующих судей:
— Честно жил, честно работал, никому не мешал. И вдруг чья-то злая воля оборвала его жизнь. За что? Понять это для нас очень важно.
А Наталья Афанасьева — председатель Гагаринского суда, где семь лет проработал в свое время Эдуард Чувашов, вспомнила, как он пришел попрощаться с коллективом после перевода в Мосгорсуд и сказал ей: “Я самый счастливый человек. У меня есть любимая жена, любимая дочь, которую я очень ждал (малышке всего 2 года. — Ред.), и есть любимая работа”.
