Рухнет ли Маяковский?

Но начиналось все вполне мирно. Начальник Управления информации ГУВД полковник Виктор Бирюков на вопрос корреспондента “МК”: “За что сегодня будут задерживать?”, объяснил, что для “серьезного” задержания достаточно нанести ему (Бирюкову) сильный удар в лицо. Что нужно сделать, чтоб оказаться “несерьезно” задержанным, полковник не знал. “Разве кого-то задерживают? — он оглянулся на прибывающих людей и сделал вывод. — Никого не задерживают”.  

Пришлось напомнить, что Алексееву в прошлый раз задержали именно ни за что. “Сегодня мы ее задерживать не будем, — уверенно пообещал Бирюков. — Мы просто проводим уважаемую правозащитницу домой”.  

Людмила Алексеева появилась у выхода из метро “Маяковская” в начале седьмого в сопровождении племянника Николая, его жены Карины и политика Бориса Немцова, державших ее под руки и старавшихся оградить от ринувшейся к ним толпы. Полковник Бирюков оказался рядом с Алексеевой одним из первых и взял на себя функции еще одного охранника. Группа начала медленно продвигаться в сторону памятника Маяковскому. Но далеко ей пройти не удалось. Через несколько минут милиционеры схватили и увели в автобус племянника Алексеевой и его жену, а тремя минутами позже два невысоких милиционера потащили туда же рослого Бориса Немцова, который почему-то не разметал их, как былинный богатырь.  

Те милиционеры, что стояли в оцеплении, вели себя вполне сдержанно, не проявляя агрессии. Когда им приказывали, они просто брались за руки и теснили людей, размазывая их по стенам метро, или сжимали, как прессом, надавливая сзади и спереди.  

Зато группы задержания работали с огоньком. Они смело бросались в гущу, выхватывали добычу и бегом волокли в автобус. Если задержанный сопротивлялся, милиционеры брали его за руки и за ноги и бодро тащили вчетвером. Один митингующий упал на асфальт и схватил за ногу ближнего мента. Тот прыгал на оставшейся ноге, а двое коллег тщетно пытались освободить ему вторую.  

Потом схватили девушку. Она визжала душераздирающе, как попавшая под машину собака. Площадь замерла, и люди молча смотрели, как четверо крепких милиционеров куда-то тащат ее, заломив руки.  

Если человек держал в руках что-то бумажное — его хватали обязательно, и никто не разбирался, что он, собственно, держит. Один парень отошел в сторонку и развернул портрет какого-то средневекового мыслителя. Он простоял ровно пять секунд. Другую женщину повязали с меню из кафе. Она так и шла в автобус с листком, где перечислялись блюда и цены, гордо подняв его над головой.  

Людмила Алексеева тем временем отказывалась покидать митинг, пока не будут освобождены ее родственники. Полковник Бирюков не отходил ни на шаг, но вернуть племянника не мог. Милиционеры передавали указание по рациям, но родные Алексеевой как сквозь землю провалились. В конце концов Бирюков повел ее к автобусам, решив вести поиски самостоятельно.  

Вечером, когда Людмила Михайловна была уже дома вместе с найденными и освобожденными родственниками, мы связались с ней по телефону. Она объяснила, что племянник с женой пошли на митинг, чтоб помочь ей передвигаться, потому что сама она плохо ходит, и почему их схватили — совершенно непонятно. “Накануне митинга мне звонил Бирюков, — сказала Алексеева. — Говорил: мы пройдем с вами по пешеходной дорожке туда и обратно”.  

Пройти по пешеходной дорожке в той мясорубке, которую устроила милиция, не смог бы даже министр Нургалиев. Полковник Бирюков переоценил свои возможности. Но он честно старался сделать все, чтоб на этот раз правозащитница не пострадала. “Им тоже не надо, чтоб я на площади померла, — объяснила Алексеева “МК”. — У них будут большие неприятности. А если я упаду — я и правда помереть могу. Поэтому они обо мне и беспокоятся”.


Когда группа задержания скручивала очередную жертву, толпа принималась дружно скандировать: “Позор! Позор!”  

“Кому позор?” — спросил молодой милиционер из оцепления, стоявший рядом со мной. “Позор милиции за то, что она задерживает митингующих”, — сказала я. “Организовали бы нормальный митинг, — пожал плечами милиционер. — Никто бы их не задерживал”. — “Так им же не разрешают. Они много раз просили. Им всегда отказывают”.  

Милиционер посмотрел на меня с удивлением. Видимо, мы оба подумали об одном и том же: “А почему им отказывают?”  

Что у нас в стране произойдет такого непоправимого, если возле памятника Маяковскому раз в два месяца будут собираться пятьсот человек и произносить речи в защиту Конституции?  

Маяковский рухнет с постамента? Куры перестанут нестись? Газ закончится?  

Чего боятся власти? Что случится-то? Вот это, к сожалению, непонятно.  


Напомним, что поводом для отказа в проведении митинга стало запланированное на Триумфальной площади культурное мероприятие “Зимние забавы”. Перед 31 января “МК” тщетно пытался доискаться корней этого действа, но в разноуровневых столичных структурах информации мы так и не получили. А, скажем, на сайте управы Тверского района “Зимние забавы” не значились в графике вообще. Разгадывать загадку пришлось уже на месте, в воскресенье.  

Корреспондент “МК” пришел на Триумфальную площадь в половине шестого. К этому времени от “Забав” следа почти не осталось — за ограждением разбирали какую-то каркасную конструкцию и брезентовую палатку с висящими мишенями. К счастью, при входе за оцепление “дежурил” депутат муниципального собрания Тверского района Александр Попов. Он поведал, что “Забавы” начались в четыре и должны были продолжаться до восьми, но “из-за внезапного похолодания участники уже разошлись — и начался демонтаж оборудования”. По словам г-на Попова, такой щедрый подарок — подвижные игры на морозе в самом центре Москвы — был сделан тверским муниципалитетом детям из малообеспеченных семей и досуговых школ Тверского района. Депутат рассказал, что дети “занимались спортивной стрельбой из лука, лазали по скалолазам и играли на матах”. А что, дело хорошее, не поспоришь — малообеспеченные дети в России, как известно, издревле любят пострелять из лука на холодке по 31-м числам. Так вот и растят Робин Гудов.