Куда идет офицерская жена Лариса Курилова?
О чем просит?
Идет — известно куда, к генералам.
А просит о том, чтобы не добивали мужа.
В полдень 15 декабря 2003 года Александр Петрович Курилов позвонил жене в Липецк. Настроение у него было превосходное, сказал, чтобы завтра встречали.
16 декабря Лариса Александровна Курилова с дочерью и двумя друзьями приехала на вокзал встречать отряд специального назначения УИН Липецкой области Минюста России. Ее муж, лейтенант внутренней службы, три месяца был в командировке: отряд охранял дом правительства Чеченской Республики, в Грозном.
Все вышли, а мужа нет.
И тут заместитель командира говорит, что Курилов находится в больнице города Минеральные Воды с отравлением. Без сознания. С ним остался и командир отряда.
На другой день она поехала в Минеральные Воды. Там ее встретил командир отряда, полковник внутренней службы Андрей Викторович Дашков. Он сказал, что Курилов поступил в больницу с диагнозом: алкогольная кома (то есть отравление неизвестным ядом на фоне приема алкоголя). Заведующий реанимационным отделением железнодорожной больницы подтвердил: да, отравление неизвестным ядом. Почему-то никто не сказал Ларисе Александровне, что по дороге в больницу ее муж умер в машине “скорой помощи”, его реанимировали в больнице.
А что же случилось с Александром Куриловым?
Представьте себе: никто не знает.
Кинолог отряда специального назначения Александр Петрович Курилов 1964 года рождения, как мы уже знаем, возвращался из Грозного в Липецк. В Минеральных Водах остановились, вагон должны были присоединить к другому поезду, Москва—Нальчик. И во время остановки произошла какая-то таинственная история. Получается, что никто ничего не видел, никто ничего не знает, но Курилова нашли в вагоне без сознания. Один человек сказал, что Курилов пошел выгуливать собаку, шел с ней по рельсам, она неожиданно дернулась, Курилов упал, ударился и потерял сознание. Другой человек сказал, что Курилов, вероятно, упал с верхней полки — может, и так, но нашли его без сознания и с пеной у рта именно на верхней полке. Выходит, упал, потерял сознание, взобрался на верхнюю полку и т.п.
Что касается алкогольной комы — алкоголя в крови Курилова не обнаружили. Кроме того, все знающие его люди в один голос говорят о том, что он не пил и не курил, собаки этого не любят, а Курилов — кинолог.
Получается какая-то бессмыслица. Алкогольная кома без алкоголя и ушиб без всяких признаков ушиба. Трудно поверить, что травму головы (вмятина у левого виска) врачи обнаружили лишь несколько дней спустя.
Ну, обнаружили. Дальше что? Заведующий реанимационным отделением сказал Ларисе Александровне, чтобы она его немедленно забирала, не то выпишут мужа на вокзал. Она бы и забрала — некуда было везти.
Целый месяц командир отряда и отрядный врач вели переговоры с начальником медицинского отдела ГУИН Минюста России генералом Александром Семеновичем Кононцом. Наконец договорились о том, что Курилова перевезут в Москву, в Российский национальный медико-хирургический центр МЗ России имени Н.И.Пирогова. Деньги за лечение, 300 тысяч рублей в месяц, будет платить Минюст.
9 февраля 2004 года Александра Петровича Курилова привезли в Москву. Он был в состоянии дистрофии: 40 кг весом (в больницу города Минеральные Воды он поступил с весом 80 кг), с двусторонней пневмонией, порванной и зашитой трахеей, по-прежнему без сознания и с горбом на спине.
В отделении реанимации Курилов находился до конца мая. Все это время заведующий отделением Н.В.Ловцевич говорил Ларисе Александровне, что ее муж останется глубоким инвалидом, никогда не придет в сознание, это непоправимо, поэтому в лечении он не нуждается, ему нужен только уход. Это при том, что 14 мая состоялся консилиум, который возглавляла Галина Владимировна Алексеева, лучший в России специалист по хроническим комам. Алексеева пришла к выводу, что в состоянии Курилова наблюдается положительная динамика и его необходимо лечить.
Я уже не говорю о том, что с 10 марта Курилова начал консультировать В.А.Качесов, врач-реабилитолог. Во-первых, он обнаружил у Курилова компрессионный перелом позвоночника. Вряд ли теперь кто-нибудь поверит в то, что Курилов отравился. И во-вторых, доктор Качесов посадил больного в кресло, настоял на том, чтобы его вывозили на прогулки — он, как и доктор Алексеева, говорил о том, что нужно продолжать лечение.
Однако медицинский отдел ГУИНа постоянно задерживал оплату лечения Курилова, и поэтому его постоянно готовили к выписке. И при этом приговаривали: дело вовсе не в деньгах, а в заключении лечащего врача О.И.Моховой: “прогноз восстановления представляется сомнительным”.
1 августа Ларисе Куриловой сообщили, что главный врач Российского национального центра Лядов запретил продолжать лечение ее мужа, так как имеется задолженность по оплате 500 тысяч рублей. 3 августа она сама пошла к Лядову. Он сказал: “Жить он здесь не будет”. То есть лечение нецелесообразно, и к 1 сентября Курилова придется из центра забрать.
Куда? Да куда угодно.
Тогда Лариса Александровна поехала к заместителю министра юстиции Ю.Калинину — ее не приняли, однако по телефону Юрий Иванович пообещал, что лечение будет продолжено.
В липецком медотделе УИН заверили, что лечение продлено на три месяца.
12 августа Галина Владимировна Алексеева осмотрела Курилова, сказала, что есть положительная динамика, и подтвердила: он нуждается в лечении.
Со справкой, которую она подписала, Лариса Александровна поехала в ГУИН. Из проходной позвонила в приемную начальника медотдела генерала А.С.Кононца. Секретарь сказала, что сейчас ему доложат, и попросила перезвонить через несколько минут. Когда Лариса Александровна позвонила в приемную, оказалось, что телефон занят. Двадцать минут она слушала короткие гудки, и в конце концов охрана над ней сжалилась, и ее пропустили. Когда она вошла в приемную Кононца, оказалось, что трубка телефона лежит на столе. Смущенная секретарь сказала, что Александр Семенович только что уехал. Поскольку все это время Лариса Александровна стояла у входной двери и не видела, чтобы Кононец выходил, она пришла к выводу, что он вылетел в форточку.
Ее проводили к заместителю генерала М.С.Гаврину.
Она показала справку, подписанную Алексеевой, после чего услышала от Гаврина следующее: Алексеева может лечить Курилова за свой счет, а за счет ГУИНа лечить его не будут, так как у Курилова отключен мозг, он вроде червяка, которого можно уколоть, и он будет извиваться. И все его “улучшения” такие же. Однако справку о том, что в лечении отказано, он выдать отказался. А кто может дать такую справку, не знает.
За восемь месяцев болезни Курилова ГУИН оказал его семье материальную помощь в виде 2 тысяч рублей. За билеты на поезд Липецк—Москва и обратно Лариса Александровна платит сама, точней, сама занимает у родных и друзей, и, очевидно, сама будет долг возвращать. Пустяки: она заведует школьной столовой, дама состоятельная... Хотя, конечно, есть закавыка, она никак не может получить зарплату мужа, поскольку он не выдает ей доверенность. Лежит, черт побери, без сознания и ни одной бумажки подписать не может.
Но вот что удивительно: когда Александра Петровича Курилова отправляли в Чечню, никто не сказал ему, что он червяк.
В Чечне он был трижды. Служил в разведроте в Афганистане, имеет государственные награды. А денег на его лечение, оказывается, нет.
19 марта 2004 года издан приказ Минздрава — 125/13 “Об организации оказания дорогостоящей (высокотехнологичной) медицинской помощи в учреждениях здравоохранения федерального подчинения”. На 40 страницах этого документа не нашлось места больным, находящимся в хронической коме. То есть государство не считает нужным лечить таких больных. Их нет ни в одном приказе, ни в одном реестре. По существу, для государства они покойники. А покойников, как известно, не лечат.
Кстати: по какой причине Национальный медико-хирургический центр Минздрава России оказывает платные медицинские услуги? Как следует из вывески, это государственное учреждение. Тогда почему господин Лядов запретил лечить Курилова?
Есть всего два вопроса.
Почему закрыли уголовное дело, возбужденное по факту травм, нанесенных Курилову?
Почему не лечат офицера, изувеченного во время несения службы?
Лариса Александровна Курилова сказала: “Мне терять нечего, я за мужа буду драться. Выгонят из больницы, привезу его к Министерству юстиции и положу у входа в орденах”.
И привезет. Она за свое слово отвечает.
