“Уважаемый Дмитрий Анатольевич! — пишет Зарема. — Надеюсь на Ваше милосердие. Обо мне сложился образ монстра в женском обличье, поэтому я хотела бы самолично поведать Вам о своей жизни. Только зная мою судьбу, условия, в которых формировалась моя личность, можно объективно судить обо мне…”
8 апреля 2004 года Мужахоева была приговорена к 20 годам лишения свободы. За терроризм в составе организованной группы, повлекший по неосторожности смерть человека. За покушение на убийство. За незаконное хранение взрывных устройств. Мужахоева сидит в одной из колоний Московской области уже шесть лет.
В письме 29-летняя Зарема привычно перечисляет свои фирменные смягчающие обстоятельства. Мама ее бросила, папа погиб, мужа убили, ребенка отнял свекор. Упирает также на то, что родилась и выросла в Бамуте, то есть является дитем войны с травмированной психикой. А свою готовность стать террористкой объясняет тем, что задолжала родственникам денег.
“Как раз в это время, — пишет президенту Зарема, — ко мне обратилась соседка и предложила избавиться от долга. Она предложила мне стать шахидкой, а за это боевики выплатили бы мой долг. Жизнью своей я не дорожила, а о том, что погибнут невинные люди, я в этот момент просто не задумывалась. Просто появилось предложение разом решить две проблемы: уйди из жизни и рассчитаться с долгом. В июне 2003 года на меня надели “пояс шахида” и поручили взорвать автобус с военными…”
Как известно со слов Заремы, пояс на нее надевали дважды. В Моздоке и в Москве. И оба раза она не взорвалась. Один раз якобы пожалела людей, а второй раз оказалась неисправна бомба. При разминировании взрывного устройства Мужахоевой на 1-й Тверской-Ямской погиб взрывотехник Георгий Трофимов. Именно поэтому Зареме и дали такой большой срок — 20 лет.
Интересно то, что Зарема формально как будто имеет право на снисхождение. По ее показаниям арестованы либо уничтожены полтора десятка боевиков, найдена база террористов в селе Толстопальцево. Но это только в том случае, если рассматривать Зарему как жертву обстоятельств. Как смертницу, решившую уйти от постылой жизни.
Однако известные факты позволяют усомниться в искренности Мужахоевой. Скорее всего она была не простой исполнительницей, а кем-то вроде куратора настоящих смертниц. И в Моздоке, и в Москве Зарема появлялась за двое суток до теракта. И неотлучно находилась при смертницах — при Лидии Хальдыхороевой, взорвавшейся в Моздоке, при Зулихан Элихаджиевой и Марем Алиевой, взорвавшихся в Тушине. Да и на Тверской-Ямской Зарему взяли не с поясом на талии. Взрывное устройство лежало у нее в сумке. И никакие объективные факты не подтверждают того, что она пыталась себя взорвать.
Кажется странным, что Зарема решила обратиться к президенту, отсидев всего 6 лет из 20. Шансов на помилование у нее практически нет. Ходатайство не поддержала и администрация колонии. Комиссия по помилованию при Московской областной думе вчера также его отклонила.
Зачем же тогда Мужахоева решилась на явно провальный шаг? Вот одна из возможных версий.
Оперативники ФСБ активно работали с Мужахоевой, когда она находилась еще под следствием. Возможно, и сейчас при обострении обстановки на Кавказе они опять решили ее использовать в своих целях. Может, для оперативной игры или для получения нужных показаний. А для того, чтобы мотивировать ее сотрудничество, предложили написать прошение о помиловании — с обещанием его пролоббировать. На предварительном следствии Зареме за сотрудничество обещали минимальный срок, а теперь, возможно, обещают помилование. В колонии Мужахоеву характеризуют как мстительную, дерзкую и хитрую. Похоже, что оперативники все-таки похитрее Заремы.
