— Я уже третий десяток лет ищу своего деда Алексея Ивановича Дегтяря, который 7 сентября 1941 года был призван Доволенским районным военкоматом Новосибирской области на фронт, — рассказывает Алла Ильинична. — Мне потребовалось около 20 лет, чтобы выяснить, что он являлся стрелком 1232-го стрелкового полка 370-й стрелковой дивизии. С октября 1942 года, согласно базе данных «Мемориал», и с июля 1942 года, что зафиксировано в документах Доволенского райвоенкомата, он считается пропавшим без вести.
— Удалось найти какие-то следы вашего деда?
— Сибирские дивизии стояли насмерть в котле между Ленинградом и Новгородом. Место к северо-западу от деревни Мясной Бор Новгородской области называют «долиной смерти». На этом пятачке погибли десятки тысяч красноармейцев. По рассказам поисковиков, там буквально на поверхности лежат кости солдат. Мне не давала покоя мысль, что среди них могут находиться останки и моего деда.
Мы с мужем начали поиски. Только спустя годы выяснилось, что 11 марта 42-го дедушка получил тяжелое осколочное ранение, попал в эвакуационный госпиталь в Кировской области. Спустя три месяца, 30 июня 42-го, был выписан. Дальнейшие поиски, направленные на установление его судьбы, оказались тщетными. Это подтверждают архивные справки. Копии ответов на все мои многочисленные запросы я приложила к иску.
— Что вас особенно удивило в процессе поисков?
— Нам удалось найти нескольких полных тезок деда. Мы установили, что все они родом с Украины. Еще одного тезку нам нашли в Центральном архиве Минобороны. С декабря 1943 года он числится погибшим, указано, что сложил голову на территории Белоруссии, в Витебской области. В результате поисков выяснилось, что на самом деле он... жив. После войны вернулся домой, в Харьковскую область. Вот такая творится неразбериха. И таких неувязок, я думаю, не единицы.
Я искала следы деда на протяжении многих лет. Поиски не дали позитивных результатов либо по причине утраты необходимых для установления истины документов, либо по причине их неразобранности и неоцифрованности. Могу предположить, что свою роль могло сыграть и отсутствие алгоритма поиска, поскольку информация о ранении деда была сообщена только по моему целенаправленному запросу, так же как информация по резервным полкам и пересыльным пунктам.
— Какую информацию смогли предоставить архивы?
— Ранее архив просто ограничился формальным извещением о пропаже без вести рядового Дегтяря Алексея Ивановича со ссылкой на сложную обстановку на фронтах Великой Отечественной войны, не позволяющую установить судьбу некоторых военнослужащих.
Вынуждена с этим утверждением не согласиться, так как я тщательно изучила приказы НКО СССР №138 от 1941 года, №214 от 14 июля 1942 года, которые устанавливают персональную ответственность командиров за несвоевременное извещение о пропавших без вести с персонализацией их данных.
Вместе с тем все ресурсные возможности по поиску исчерпаны. Мой дед, рядовой стрелок Алексей Иванович Дегтярь, имея минное осколочное ранение, не оставил поле боя, а был направлен в госпиталь фронтового тыла. Данные о том, что он являлся дезертиром, предателем, коллаборационистом, у компетентных органов отсутствуют. Сведения о деде были внесены в Книгу памяти Новосибирской области с графой «Пропал без вести».
Поэтому я считаю, что мой дед, как и миллионы таких же военнослужащих, пропавших без вести в годы войны, вправе быть причисленным к погибшим защитникам Родины. Действующее законодательство не содержит норм, препятствующих реализации этого постулата.
— Как, на ваш взгляд, можно узаконить действия по признанию пропавших без вести погибшими?
— Никто ведь на самом деле не знает, сколько у нас всего пропавших без вести. Называют цифры от 5 до 10 миллионов человек. На памятнике бывает начертано полторы тысячи фамилий, а там лежат целые дивизии. Проект «Мемориал» существует с 2000 года, за 18 лет было найдено около миллиона советских граждан. Какой срок потребуется, чтобы установить остальные имена? У кого в запасе столько лет жизни? Мне запомнилась одна 78-летняя женщина, которая писала на форуме, что у нее нет ни сил, ни возможности искать своего пропавшего без вести отца.
Я все это осмыслила и решила выйти с иском к государству. Создать прецедент. Я знаю, что поступаю правильно. И прошу государство, чтобы были узаконены действия по признанию пропавших без вести погибшими. А узаконить это можно любым механизмом, например, направить семьям извещения о том, что их отец, сын, брат, муж, пропавшие без вести в годы Великой Отечественной войны, согласно такому-то акту признаны погибшими.
При этом я понимаю, что были предатели, дезертиры, коллаборационисты. Но компетентные органы их изначально отслеживали. И если на пропавшего без вести военнослужащего нет компрометирующих сведений, он должен быть признан погибшим.
Я ничего не хочу от государства получить или причинить кому-то вред, я просто хочу, чтобы у нас была достойная память.
