Первое общение с руководством Комитета Госбезопасности у Олега Павловича состоялось, судя по всему, во время съемок знаменитого сериала «Семнадцать мгновений весны», который «опекал» сам Председатель КГБ Ю. В. Андропов.
– Мои коллеги – оперативные работники из 1-го отдела Пятого управления, специализировавшегося на работе по линии творческой интеллигенции и культуры, рассказывали о некоторых любопытных «закулисных» моментах, связанных со съемками этого фильма, – вспоминает Дмитрий Ковалёв. – Один из них как раз связан с Олегом Павловичем, который играл в сериале роль начальника VI управления РСХА бригадефюрера Вальтера Шелленберга. Так вот Табаков поначалу категорически отказывался сниматься в черной эсэсовской форме: «А можно я буду «гражданским» бригадефюрером?»
Режиссер Татьяна Лиознова едва ли не на коленях умоляла артиста все-таки надеть черный мундир с генеральскими дубовыми листьями в петлицах: «Олег Павлович! Миленький! Ради меня! Для кадра!..»
Чтобы достичь желаемого результата в ход даже пускали «главную артиллерию»: консультантов фильма – высших генералов КГБ. Общими усилиями в итоге удалось кое-как уломать Олега Павловича. Хотя во многих мизансценах «Семнадцати мгновений...» его Шелленберг все-таки фигурирует будучи одетым в штатское.
Самое любопытное, – ведь актер-то был прав, пытаясь отказываться от эффектного черного мундира. Дотошные исследователи потом выяснили, что на самом деле во время Великой Отечественной эсэсовцы, в том числе и высшие чины СС, уже не носили черную форму, вместо нее были кители серых тонов...
Ну а теперь о наших консультациях с замечательным актером.
Летом 1982 года в СССР прошел очередной Международный конкурс имени П. И. Чайковского. Некоторые моменты – общественно-политического, так сказать, значения, – связанные с ним, вызвали озабоченность руководства нашего ведомства. Итогом стала специально подготовленная служебная записка на имя тогдашнего Генерального секретаря ЦК КПСС.
«Комитет государственной безопасности СССР. В ЦК КПСС товарищу Андропову Ю. В. 19.07.1982.
О негативных проявлениях в поведении отдельных категорий зрителей в ходе выступлений зарубежных артистов и просмотров произведений западного киноискусства.
По поступающим в Комитет госбезопасности СССР данным, в последнее время нередко наблюдаются элементы негативного поведения отдельных категорий зрителей из числа советских граждан, присутствующих на различных международных мероприятиях в области культуры и искусства.
9 июля этого года в Большом зале Московской государственной консерватории состоялось торжественное закрытие VII Международного конкурса имени П. И. Чайковского, в ходе которого были официально подведены его итоги, а также дан заключительный концерт его лауреатов. В процессе награждения победителей со стороны большинства зрителей открыто проявилась демонстративная тенденция к явно завышенной оценке некоторых зарубежных исполнителей и прежде всего представителей США и Великобритании, встреча которых сопровождалась продолжительными аплодисментами, доходившими порой до вызывающей нарочитости...
В то же время вручение наград советским исполнителям, занявшим более высокие места, проходило в обстановке не более чем обычных приветствий. Этот контраст усилился во время выступлений лауреатов на концерте. Так, пианист из Великобритании Донохоу П. после своего номера неоднократно вызывался на сцену и был буквально усыпан цветами. По мнению ряда присутствовавших (видимо сотрудников Пятого управления – Д.К.), такая реакция на его выступление не в полной мере соответствовала объективности, а была создана искусственно. Это подтверждается также и тем, что после оваций, устроенных англичанину, многие зрители покинули концерт и выступления советских лауреатов Овчинникова В. и Забилясты Л. проходили при полупустом зале... Председатель Комитета госбезопасности В. Федорчук.»
Проект этой записки мы показали Олегу Павловичу – хотелось узнать его мнение по поводу описываемой ситуации.
В конце 1970-х - в 1980-е годы была такая практика. Представители Комитета Госбезопасности время от времени выходили на «первых лиц» советской культуры – Бондарчука, Михалковых, Евтушенко, Табакова,.. на руководителей Союзов творческих деятелей, – чтобы «посоветоваться» с ними. Все эти рандеву происходили негласно, неофициально. Мэтрам показывали оперативные «записки», подготовленные нашими оперативными сотрудниками по результатам работы крупных культурных мероприятий – съездов писателей, кинематографистов, международных конкурсов и т. д. – Это была такая своеобразная игра «в демократию».
В данном случае ситуация сложилась специфическая. Идея о «неправильном», не патриотичном поведении зрителей во время проведения конкурса им. Чайковского исходила из самых высоких кабинетов на Лубянке, чуть ли не от самого тогдашнего председателя Комитета Федорчука. Нашим ребятам дали соответствующую команду, – ну они и «отписались». Однако все-таки было стыдно за такую дурь. Вот и пришли к Олегу Павловичу, как к мужику умному... Кроме того тогда существовала в «верхах» мысль создать некий Совет по культуре. При ком? Как? – Конкретно еще никто знал... В руководстве страны просто понимали, что нужен новый, вызывающий всеобщее уважение орган, которые взялся бы за «идеологию»... А Табаков эту идею поддержал...
Так что сам факт обсуждения с Олегом Павловичем чернового варианта документа, подготовленного в недрах Комитета Госбезопасности отнюдь не являлся чем-то из ряда вон выходящим.
Табаков прочитал нашу «записку», улыбнулся свой неотразимой улыбкой «Кота Матроскина» и выдал весьма откровенный комментарий, который я сохранил в своей рабочей тетради:
«Ребята! Не хватает вам вольного «духу» – духа импровизации! Возьмите великую нашу гимнастку – Ольгу Корбут. Почему она выделывала такие невероятные гимнастические упражнения? – Да все элементарно… Просто девчонка в школе наверняка прогуливала уроки физики – из-за тренировок, – и не знала, что в мире существует закон всемирного тяготения. (Рассмеялся.)
А наш зритель – как и артист, – их же хлебом не корми, дай отмочить что-то такое-этакое. Вот в нашем театре молодые артисты играют «Пролетного гуся» по рассказу столь нелюбимого вами Астафьева. (Опять засмеялся.) Но ведь как играют! Я априори им верю. Считаю, что они правы. Их обвиняют в прагматизме, а они плачут на сцене – по-астафьевски – своими слезами…
Когда в «Новом мире» я прочитал «Один день Ивана Денисовича» Солженицына, то подумал: настали другие времена. Ахматова тогда поделилась со мной: «После этой прозы (Солженицына – Д. К.) нельзя писать, как прежде. И жить нельзя тоже… как прежде!»
Вздохнув, – видимо, сожалея, что «другие времена» все-таки подзадержались, – Олег Павлович закончил такими словами:
«Сегодня на дворе начало 1980-х. Да, времена, действительно, другие… Не как прежде… А эта ваша… (Олег Павлович запнулся, подбирая нужное слово – Д. К. ) «записка»... Ну какое это имеет отношение к искусству?! К творчеству?.. Надо просто по совести жить. Мы приходим в этот мир ненадолго. И не на нас жизнь заканчивается. Вот и все».
