Но все-таки я не соглашусь с героем «Левиафана», поскольку не видит он главной тенденции, претендующей на господство в российской действительности. Это бесстыдство — оголтелое и повсеместное.
Добровольное и корыстное с преобладанием последнего над первым, как расчет преобладает над наивностью и простодушием.
Убеждаешься в этом буквально каждый вечер, стоит включить ящик. А там почему-то за артистов и режиссеров взялись бабы. Они у нас, как известно, народ. Как в том анекдоте про колхоз: «Где бабы?» — «Народ в поле». Только наши бабы нынче не в поле. Они, как прилежные стажерки из отдела нижнего белья, стоят и впаривают с невинным и даже извиняющимся видом деликатный товар: «А у меня, извините, попрозрачнее, через него такое видно, вас, извините, так возбудит».
Причем сами «торговки» имеют действительно невиннейший вид: компот из первоклашек и монашек. Экс-супругу Армена Джигарханяна, которая три месяца не сходит с экранов («...ой, я его никому не отдам»), теперь сменила некая Фатима, которая взялась за, кого бы вы думали, за Марка Розовского, худрука театра «У Никитских ворот», отцом-основателем которого этот заслуженный человек и является. И теперь своими пухлыми, но не от природы, а от косметической накачки, губками она рассказывает, как ее, 22-летнюю («Я ж ребенком была...»), домогался режиссер. Точнее, как он ее изнасиловал («Да, изнасиловал, я теперь это поняла» — свидетельство на детекторе лжи). И как результат — сломанная жизнь. Хотя выглядит хорошо.
Как сломал — не уточняется, но свежая кровь, теперь Розовского (блондинка с Джигарханяном поднадоела), бодрит студию, которая по заведенному сценарию ругается и кричит, демонстрируя коллективное помешательство. Не бескорыстное, ибо известно, что первой линии массовки на ТВ приплачивают. И та честно отрабатывает. Что уж говорить про героинь, которые имеют контракты с ящиком?
И вот я замечаю, что барышни, которые с «трусами» по студиям ходят, они даже внешне схожи, прямо как из одного детского дома. Вот портрет: хорошенькие, меланхоличные малышки, совсем не трудового вида бебешки (от фр. bébé — ребенок). И говорят с легким удивлением детскими голосами и моргают большими кукольными глазами. «Не виноватая я, он сам пришел». Виталина, Фатима — кто следующая? Наверное, Гюльчатай пойдет.
Но и, как выясняется, внутреннее устройство у них тоже схожее — одни побудительные мотивы прихода на федеральный канал (а лучше сразу на два), чтобы выложить свои трусы с маткой, завернутой в страшную правду. Правда сводится к тому, что они — жертвы. Например, новоявленная нам Фатима — жертва режиссерского произвола, которым тот злоупотребил, чтоб ее, малышку, употребить. А люди прилипли к телику, и даже те, кто воспитан в традициях советского пуританства, хоть и неловко себя чувствуют, но всерьез начинают обсуждать, спорить — совратитель ли режиссер или она сама пришла? И что они там в этих театрах своих себе позволяют, а еще детей учат.
Стоп! Тут я хочу сказать «стоп» и спросить: люди, вы это всерьез? Вам это до сих пор интересно? У вас своих проблем, что ли, нет? Я не моралист и не призываю НЕ залезать в чужую постель — все равно залезете, особенно в знаменитую. Просто интересно: люди, вы до сих пор не поняли, что появился такой вид бизнеса — сдавать мужиков не то что с трусами, со всеми потрохами и с их содержимым многолетней давности. Фу! Ну и запах! Вас разводят, как лохов, предлагая задаром понюхать... как бы это помягче сказать... Ну, в общем, вы поняли. Это у них, в США, харассмент по убеждениям, а у нас просто — бабы бабки стали делать, и не малые. Делают и не краснеют.
Для такого вида заработка не надо вставать рано, чтобы бежать на работу, дожевывая по дороге бутер с колбасой. Не надо сидеть от звонка до звонка, выслушивая ворчание начальника. Надо просто покопаться в старых нестираных трусах и припомнить, как однажды, на гастролях... А теперь, девочки, включаем воображение, выращиваем зерно, учим текст... И вот уже барышня с самым невинным видом сидит в студии и, растягивая гласные, вещает, как было дело. А мне хотелось бы увидеть, каким у нее становится лицо в тот момент, когда она подписывает ведомость, где цифра прописью. А может, просто в конверте дают? Почему-то уверена, что выражение лица у нее самое деловое: твердость в губах и взгляде необыкновенная.
Им совсем не стыдно рассказывать про других. Как легла, как он... И если не сразу заплатят, то на раскрутке все равно заработает. И выходит, что если по бизнесу, за деньги, то тут ничего личного, а значит, не стыдно.
Такое же отсутствие стыда демонстрируют федеральные каналы, то есть их начальники: им тоже не стыдно полоскать известных, заслуженных людей — если товар покупается, чего ж не впаривать каждый вечер. И потом, это так демократично — у нас нет неприкасаемых. Или почти нет. И не думают граждане начальники, люди, между прочим, известные и небедные, что и они тоже когда-нибудь могут стать для кого-то чьей-то легкой добычей.
Подумайте сами, кто ж не без грешка. И на этот грешок всенепременно найдется барышня или юноша (время такое, что уже ничему не удивляемся), который объявит себя жертвой секс-домогательств, бастардом, то есть незаконнорожденным отпрыском, расчетливо запустив это гулять по просторам Интернета. Не стыдно и тем, кто на это смотрит, возмущаясь по дороге: «Как не стыдно такое показывать», но смотрят. Не стыдно! Не стыдно показывать, смотреть, а дальше — обманывать, отбирать и обирать. Так что у нас там с национальной идеей? До сих пор не нашли? И не стыдно!
