Начальник «Матросской Тишины», надо думать, за последнее время сам устал от скандалов. Ему то и дело приходится писать объяснительные, давать показания следователям. Каждый раз сам он остается в стороне от обвинений — «не был, не участвовал, не знал». На суде Клочек заметно волновался, был скован, часто переспрашивал, отвечал так тихо, что даже судья (она была ближе всего к нему) заметила, что ничего не может расслышать.
— Все они были хорошими работниками, к их службе претензий как руководитель не имел, — сказал Клочек, когда его попросили охарактеризовать подчиненных. Среди них — экс-начальник оперативного отдела СИЗО Михаил Захаров, старший оперативник Антон Девятаев, а также оперработники Валентин Базаев и Павел Петран. Все они обвиняются в вымогательстве (ст. 163 УК РФ) и превышении должностных полномочий (ст. 286 УК РФ) — по версии следствия, в связке с криминальными элементами вымогали с богатых заключенных деньги. Рядом с бывшими тюремщиками на скамье подсудимых сидят криминальный авторитет Елдар Векуа и его девушка Фатима Найфонова.
Поразительно, но суть судебного заседания в точности напоминает нынешнюю недавнюю ситуацию в «Матроске». Прокурор то и дело их спрашивал, каким образом одни заключенные оказываются в хороших камерах, другие в плохих, кто отвечает за перевод из камеры в камеру, может ли арестант поменять «место жительства» в наказание за что-то и т.д.
— Если я не подписывал документ о переводе, значит, перевода не было, — говорит Клочек. И поправляется: — То есть перевод был незаконным.
— А кто мог без вашего ведома это сделать? — уточняет обвинитель.
— Не знаю...
Главного потерпевшего по этому делу Михаила Захарова (полного тезку экс-начальника оперотдела) переводили из нормальных камер в адские, чтобы он согласился заплатить «выкуп» в 10 миллионов. Ни в каких бумагах это не отражалось.
— Как мог авторитет Векуа звонить из спортзала СИЗО на мобильный телефон отца Захарова с угрозами? — уточняет один из адвокатов оперативников.
— Есть разрешенная и неразрешенная телефонная связь, — говорит Клочек. И наконец прямо отвечает: — Я ничего об этих звонках не знал.
В ходе заседания выяснились и любопытные детали в целом о деятельности СИЗО. Так, до 2016 года ни один сотрудник не подвергался досмотру, то есть мог пронести в изолятор что угодно. В следственных кабинетах устанавливались видеокамеры и прочие технические средства для оперативно-разыскных мероприятий. Делали это представители «определенных служб» (называть аббревиатуру «ФСБ» на протяжении всего процесса Клочек боялся). Из его показаний следовало, что он вообще мало что знал о «тайной жизни СИЗО» и думал, что все было «в рамках закона».
— Когда меня посадили в пресс-хату «Матросской Тишины», — рассказывает заключенный, известный гонщик и блогер Эрик Китуашвили, — я даже подумывал покончить с собой. Ощущение было, что из этого ужаса нет выхода. После обращения в ОНК меня привели в кабинет Клочека, мы разговаривали с ним. Но сложилось ощущение, что он вообще ничего не решает в этом бардаке.
— Клочек — интересный пример руководителя, который хочет уйти с линии огня, угодить «и нашим, и вашим», — пояснил на условиях анонимности тюремный эксперт «МК». — Он боится отказывать кураторам из спецслужб, что бы у него те ни попросили (даже если эти просьбы явно противозаконные). Он не ссорится с авторитетами и закрывает глаза на их «проделки». И те, и другие в итоге вытворяли в «Матросской Тишине», что им вздумается. Реальная власть была у них. Ну а оперативники как бы всегда были на подхвате и у тех, и у других. В итоге опера оказались единственными «стрелочниками».
Лучшее в "МК" - в короткой вечерней рассылке: подпишитесь на наш канал в Telegram
