■ ■ ■
Галина Васильевна Френкель родилась в 1959 году в Тульской области. В 19 лет она приехала в Москву, хотела поступить в институт на факультет хорового дирижирования, но не поступила. Вскоре она вышла замуж, родила дочь — теперь ей было не до института. Галина Васильевна прожила в Москве без малого 30 лет, а в 2007 году они с мамой, Анфисой Михайловной Линьковой, решили купить в Тульской области дом и зажить в свое удовольствие. С мужем Галина Васильевна давно развелась, а маме исполнилось 80 лет, и она очень хотела жить в местах своего детства.
В 2015 году Галина Васильевна решила вернуться в Москву, поскольку ее матери, к этому времени уже инвалиду первой группы, требовался особый уход, связанный с ее тяжелым заболеванием.
И вот в мае 2015 года они продали свой дом и участок и чуть ли не через несколько дней купили однокомнатную квартиру по адресу: улица Мусы Джалиля, дом 29, корпус 1.
Прежним хозяином квартиры был Дмитрий Александрович Рыбалка 1987 года рождения. Он владел квартирой около четырех месяцев и сказал риелтору и Галине Васильевне, что купил ее для перепродажи.
Риелтора это объяснение устроило, она успокоила Галину Васильевну и объяснила, что так делают многие. Волноваться не о чем, потому что право собственности Дмитрия Александровича зарегистрировано в Росреестре, который по закону проверяет юридическую чистоту сделок с недвижимостью.
А 8 октября 2015 года в Нагатинский суд Москвы поступило исковое заявление из Департамента городского имущества Москвы (далее ДГИ. — О.Б.) об истребовании этой квартиры от Галины Васильевны Френкель в собственность города.
Представитель ДГИ утверждал, что квартира является выморочным имуществом, поскольку ее законный владелец Николай Николаевич Любченко умер в 2013 году, не оставив наследников, и квартира должна была достаться городу.
Галина Васильевна не могла прийти в себя от изумления: при продаже квартиры Дмитрий Рыбалка сообщил ей, что квартиру он купил у дочери Любченко, Юлии Завертяевой, которая получила ее по наследству.
А в суде выяснилось, что все это хорошо сфабрикованная липа, которую благополучно проморгал государственный регистратор.
■ ■ ■
Оказалось, что в ноябре 2014 года Юлия Николаевна Завертяева 1980 года рождения обратилась к московскому нотариусу Игорю Леонидовичу Заграю с заявлением о принятии наследства, оставшегося от ее умершего отца Николая Любченко.
К заявлению были приложены копия свидетельства о смерти Николая Любченко (почему-то повторного), копия свидетельства о рождении, из которого следовало, что она — дочь умершего, копия решения Хамовнического суда Москвы от 16 сентября 2014 года по восстановлению срока принятия наследства и т.д.
Все документы в конторе нотариуса у Завертяевой приняла Алена Геннадьевна Овчинникова, временно исполнявшая обязанности нотариуса Заграя. И спустя месяц, то есть 24 декабря 2014 года, Овчинникова выдала Завертяевой свидетельство о праве на наследство по закону.
На всех копиях документов наследственного дела, представленных Завертяевой, стоят штампы: «с подлинным верно ВРИО нотариуса г. Москвы Заграя И.Л. Овчинникова А.Г.». Такие штампы ставят при сличении подлинников документов с их копиями. Отсюда следует, что Овчинникова своими глазами видела оригиналы документов.
По заявлению ДГИ суд на всякий случай запросил сведения в Хамовническом районном суде и в загсе.
В ответ на этот запрос председатель Хамовнического суда В.Н.Данилкин сообщил, что в производстве Хамовнического суда дела о восстановлении пропущенного срока на принятие наследства по заявлению Юлии Завертяевой нет и никогда не было.
А из загса ответили, что Юлия Николаевна является живорожденной дочерью супругов Маргариты Николаевны и Николая Николаевича Завертяевых. Но в копии свидетельства о рождении из наследственного дела родителями Юлии Завертяевой записаны Николай Николаевич Любченко и Маргарита Ивановна Завертяева — то есть совсем другие люди.
Галина Васильевна Френкель никогда в жизни не видела Юлию Завертяеву: в суд по делу об изъятии квартиры ни так называемая Завертяева, ни ее представители ни разу не явились.
Отсюда вопрос: а была ли девочка?
Дмитрий Рыбалка утверждал, что девочка была и именно у нее он покупал квартиру.
Между прочим, в документах, представленных Дмитрием Рыбалка, имеется заявление от Юлии Завертяевой о том, что она является единственным наследником Николая Николаевича Любченко. Подпись на заявлении удостоверена нашей старой знакомой Аленой Овчинниковой.
Интересно получается: эта самая Алена — единственный человек, который, судя по документам, установил личность Юлии Завертяевой и своими глазами видел подлинники документов, представленных наследницей Николая Любченко.
Овчинникова не явилась в суд и написала заявление о том, чтобы дело рассмотрели без нее.
Какая прелесть! Согласно статье 1 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате, нотариус действует от имени государства. И получается, что государство в лице нотариуса не сочло нужным ответить на главные вопросы суда. А если учесть, что в суде не было и представителя Росреестра, к которому тоже было много вопросов, выходит, что все представители государства, которые обязаны контролировать законность операций с недвижимостью, были заняты более важными делами.
То есть Галина Васильевна Френкель, которая, подобно подавляющему большинству россиян, безоговорочно доверяет бумагам, оформленным государством, осталась один на один со своей проблемой.
Смотрите, что получается. В Нагатинский суд приходит письмо о том, что дела о наследстве в Хамовническом суде никогда не было. То есть кто-то подделал судебное решение, с помощью которого была продана квартира на улице Мусы Джалиля.
Что нужно делать? Выяснять, кто подделал государственный документ и кем он был использован, — а как же иначе? Однако ни в Нагатинском, ни в Хамовническом судах никого это не заинтересовало. И прокурор эту мелочь пропустил мимо ушей. Мало ли документов подделывают на бескрайних просторах нашей страны? И что, по каждому случаю бросать свои дела и заниматься черт знает чем, то есть поиском преступников? А работать когда?
И ДГИ эта «неразбериха» тоже не заинтересовала.
■ ■ ■
Однако надо отдать должное судье Анне Шамовой.
Решением от 13 июля 2016 года в иске ДГИ об истребовании квартиры и выселении двух пенсионерок было отказано. Суд признал Галину Васильевну Френкель добросовестным приобретателем, который проявил разумную осмотрительность и заботливость при покупке квартиры. Имелось в виду, что она не занималась самодеятельностью, а заключила договор с агентством недвижимости, ознакомилась с документами продавца, лично осмотрела квартиру — то есть сделала все, что было доступно простому смертному.
При этом суд указал, что ДГИ «не предпринимал никаких действий, направленных на оформление прав на выморочное имущество, что привело к оформлению Завертяевой Ю.Н. наследственных прав после смерти Любченко Н.Н. … Спорная квартира выбыла из собственности города Москвы в связи с тем, что Департамент городского имущества не выполнил в установленный срок возложенные на него обязанности, не проявил должного интереса к квартире, не принял ее в свое фактическое владение, не обеспечил необходимые меры к сохранности квартиры…»
Кроме того, судья указала, что «в многообразии законодательных и иных нормативно-правовых актов государства приоритет принадлежит правам и свободам человека и гражданина, которые должны выступать главным ценностным ориентиром при формировании правоприменительной практики… Таким образом, в случае возникновения конфликта интересов, связанного с защитой собственности города Москвы, когда при восстановлении нарушенных прав города возможно нарушение прав гражданина — частного собственника, государство должно исходить из необходимости соблюдения закрепленных в Конституции РФ базовых принципов о приоритете прав гражданина…»
С точки зрения нормального человека ничего из ряда вон выходящего не произошло: суд принял решение согласно букве и духу закона. Но на фоне нескончаемых судебных катастроф и скандалов решение судьи Шамовой я иначе как чудом назвать не могу.
Однако, 4 апреля 2017 года суд второй инстанции это решение отменил. Суд пришел к выводу, что Френкель купила квартиру спустя всего четыре месяца после предыдущей сделки, то есть не проявила разумной осмотрительности и поэтому является недобросовестным приобретателем. Кроме того, суд указал, что ДГИ, в свою очередь, не сделал ничего, в чем можно его упрекнуть. А «срок, до истечения которого уполномоченные органы должны выполнить действия по оформлению квартиры, нормативными документами не установлен, следовательно, ДГИ г. Москвы никаких сроков по оформлению квартиры не нарушил».
То есть логика простая: раз никаких сроков для оформления квартиры умершего одинокого гражданина в государственную собственность в законе нет, не имеет значения, когда именно эта квартира будет оформлена.
■ ■ ■
22 июня 2017 года Конституционный суд России огласил постановление по делу о проверке конституционности положения пункта 1 статьи 302 ГК РФ в связи с жалобой гражданина А.Н.Дубовца.
Напомню, что пункт 1 статьи 302 гласит: если имущество выбыло из владения собственника помимо его воли, оно подлежит изъятию, в том числе и у добросовестного приобретателя. А добросовестным приобретателем считается только тот, кто не знал и не мог знать, что продавец был не вправе распоряжаться имуществом.
Так вот, КС пришел к выводу, что эта норма не допускает истребования выморочных квартир от добросовестных приобретателей, которые понадеялись на достоверность информации Росреестра и зарегистрировали свое право собственности. Речь идет о ситуациях, когда иски предъявляет государство, которое вовремя не установило и не оформило свое право собственности на жилье, оставшееся после смерти одиноких людей.
КС указал, что в такой ситуации сохранение жилья за добросовестными приобретателями соответствует конституционному принципу справедливости. По сути дела, именно об этом говорится в решении судьи Шамовой, которая совершила мужественную попытку отстоять жилье двух пожилых женщин. Между прочим, мать Галины Френкель, инвалид 1-й группы Анфиса Михайловна Линькова 1926 года рождения, была тружеником тыла, которых государство по статусу приравняло к ветеранам Великой Отечественной войны.
В настоящее время кассационная жалоба Галины Васильевны Френкель находится в Верховном суде. Она умоляет суд оставить им с немощной матерью их единственное жилье — крошечную однокомнатную квартиру площадью 38 квадратных метров.
Спрашивается, почему она лишилась сна и покоя? Ведь вроде бы и Конституционный суд на их стороне. Да в том-то и ужас, что причин для беспокойства более чем достаточно.
Беда в том, что один суд признал ее добросовестным приобретателем, а другой — недобросовестным. И если перед судом первой инстанции она даже мысли не допускала о том, что государство выгонит их, как паршивых собак, на улицу, то после суда второй инстанции неожиданно осознала, что решение может быть любым.
Ведь по логике суда второй инстанции они с матерью продали дом с участком исключительно для того, что приобрести паленую квартиру. И раз такая логика уместна, можно допустить все что угодно.
22 июня 2017 года КС России принял, как многим казалось, историческое решение, которое должно было стать бронебойной защитой добросовестных приобретателей. Об этом решении несколько дней писали в газетах и говорили по радио и телевидению.
Однако спустя полгода выяснилось, что Конституционный суд российским судам не указ. Многие добросовестные приобретатели по-прежнему живут в ожидании выселения, потому что судьи отказываются пересматривать дела, которые до 22 июня 2017 года прошли все инстанции.
А знаете почему?
Да потому, что заявления о пересмотре дел должны рассматривать те же судьи, которые гуртом принимали решения о выселении добросовестных приобретателей на улицу. А кому охота признавать свои ошибки? Никому. Культура у нас такая: признание собственных ошибок — признак слабости. Поэтому пусть лучше все остается как было, пусть даже ценой чьей-то жизни.
А ведь люди, которые приносят в суд документы, полученные в государственных органах, свято верят в то, что они что-то значат.
У Френкель было свидетельство о собственности, выданное государством.
В суд были представлены свидетельство о рождении Завертяевой, решение Хамовнического суда и еще несколько документов — все в копиях, подлинность которых подтверждал настоящий, неподдельный нотариус.
А в итоге оказалось, что свидетельство о собственности ничего не значит, нотариус и государственный регистратор ни за что не отвечают, а любая бумажка, которая вчера казалась документом, сегодня может оказаться фальшивкой. И получается, что человек очутился в зеркальном лабиринте. Ему кажется, что он двигается к выходу, а на самом деле по ту и другую сторону дороги — только отражения отражений. Выхода нет — везде лишь его отражение.
И как быть?
■ ■ ■
И последний вопрос, который не дает мне покоя. Из материалов судебного дела невозможно понять, каким образом в ДГИ узнали о квартире умершего Николая Николаевича Любченко. Ведь уже установлено, что Юлия Николаевна Завертяева — никакая не дочь Любченко, а участница квартирной аферы. И тем не менее раз за разом повторяется одна и та же кошмарная история. Человек покупает квартиру, делает в ней ремонт, вселяется — и тут из-за угла появляется гоблин, который нашептывает в ДГИ о том, что квартира наконец нашла реального покупателя. Все, можно начинать пить кровь.
И кто этот гоблин? Как его зовут? Откуда он взялся?
Ответ: взялся. А так как у него нет ни имени, ни прозвища — нет и уголовного дела. И пока в Москве не кончатся квартиры, гоблин будет трудиться, не помышляя о пенсии. А квартиры в Москве никогда не кончатся.
Беда ведь не в том, что у нас падают доходы и безудержно растут коммунальные платежи и цены. Беда в том, что никто ни за что не отвечает. Никто и ни за что. И поэтому то единственное, что у нас есть, — квартира, у кого большая, у кого крошечная, — это заминированная крепость. В любую секунду она может взлететь на воздух.
Вдумайтесь: документы, выданные государственными органами и заверенные печатями, — никакие не документы, и печати на них — просто фиолетовые картинки. А за нашими квартирами кто-то прилежно наблюдает: то ли участковый, то ли старший по дому, то ли неприметный труженик паспортного стола… И что бы ты ни делал, какими бы документами ни запасся, сколько бы замков ни повесил на входную дверь — днем и ночью тебя могут взять за шкирку и выбросить на помойку.
И, может быть, инвалиду 1-й группы, труженику тыла 91-летней Анфисе Михайловне Линьковой наконец-то повезло: она так тяжело больна, что лишена возможности общаться с окружающим миром. И если ее с дочерью выставят на улицу, она уже не узнает об этом. А ее дочь Галина Васильевна Френкель, возможно, ей даже завидует. Потому что когда в один прекрасный день ты неожиданно осознаешь, что постоянно являешься мишенью для гоблинов, всегда бывает слишком поздно.
Отчаянно надеюсь на то, что Верховный суд России исправит эту нечеловеческую несправедливость.
