Здесь действительно очень уютно тем, кто ценит спокойствие, порядок и полное отсутствие приезжих с Кавказа и Средней Азии. И, о чудо, улицы все подметены и подъезды вымыты!
Недавно в закрытое административно-территориальное образование — ЗАТО Саров, где находится Российский федеральный ядерный центр — ВНИИ экспериментальной физики, — нанес визит президент РАН Александр Сергеев. Поводов было как минимум два: 90-летний юбилей физика-ядерщика, создателя термоядерной бомбы, академика Юрия Трутнева и посещение стройки века — самого мощного лазера в мире, который, как надеются наши ученые, должен переломить тенденцию к затуханию передовых научных исследований в России.
Научный обозреватель «МК» оказался в числе немногих допущенных на этот самый засекреченный российский объект (можно сказать, до нас тут еще не ступала нога журналиста). Здесь, в Сарове, мы услышали историю развития российского атомного проекта из первых уст.
Город Саров вновь появился на географической карте нашей страны только в 1995 году. До этого засекреченное поселение с градообразующим ВНИИЭФ, где создавался ядерный щит нашей страны, было изъято из всех учетных материалов и даже в официальных документах именовалось по-разному: База №112, Горький-130, Арзамас-75, Кремлев, Арзамас-16, Москва-300.
Теперь историческое название возвращено, горожане уже забыли то время, когда произносили слово «Саров» шепотом. Но, пожалуй, на этом вольности и заканчиваются. Город по-прежнему считается закрытым, в него впускают по особым спискам, и напрямую в кассе билет вы сюда никогда не купите. Территория в 200 с лишним квадратных километров охраняется «по советским ГОСТам», тремя рядами колючей проволоки и самыми современными электронными средствами слежения. Город, в котором 18 тысяч жителей являются сотрудниками ядерного центра, охраняет целая дивизия Росгвардии.
Как монахи с физиками подружились
Когда в 1946 году заместитель председателя Совнаркома Лаврентий Берия, который курировал атомный проект СССР, приехал сюда с академиками Игорем Курчатовым и Юлием Харитоном строить экспериментальный центр, местечко называлось Свято-Успенская Саровская пустынь. Намоленная земля, мужской монастырь — и вдруг ядерный центр, место создания смертоносного оружия. Не кощунство ли?
Но, как выяснилось, выбор был предопределен: после войны спрятанный в саровских лесах святой уголок, который к тому же не очень далеко располагался от столицы, оказался идеальным местом для создания секретного ВНИИ. Во-первых, тут уже существовала материально-техническая база — завод-550 по производству снарядов для «катюш»; во-вторых, строителям и ученым надо было где-то жить, и монастырь, где после войны чудом сохранились почти все постройки, в буквальном смысле приютил физиков. Академики АН СССР Юлий Харитон, Яков Зельдович, Юрий Трутнев, будущие нобелевские лауреаты Андрей Сахаров, Игорь Тамм и их соратники, осуществлявшие мозговой штурм с целью создания советских атомной и термоядерных бомб, работали и жили в монастырских кельях в первые годы пребывания в Арзамасе-16.
— Как ни странно, церковь и ученые сработались очень хорошо, — поясняет наш гид, сотрудница РФЯЦ ВНИИЭФ Алла Шадрина. — У всех была общая цель — спасение и защита Родины от внешних врагов. Помнится, в 90-е годы, когда первый зампредседателя правительства Егор Гайдар выдвинул идею об уничтожении Россией всего ядерного оружия, именно церковь в лице патриарха Алексия II заступилась за ученых…
И сейчас, спустя 70 с лишним лет, руководство института базируется в монастырских корпусах, ранее предназначавшихся для паломников. Говорят, монахи на возвращение построек церкви пока даже не намекают.
История про двух «толстяков»
К 1949 году у американцев уже готов был план уничтожения 20 самых крупных советских городов. Президент США Гарри Трумэн не прочь был осуществить его — так же, как в августе 1945-го сделал это с японскими Хиросимой и Нагасаки.
К этому времени в Арзамасе-16, в секретном КБ-11 (как именовали тогда ВНИИЭФ), полным ходом шла разработка атомной бомбы по техзаданию, занявшему всего… один лист бумаги. Перед руководителем центра Юлием Харитоном стояла задача: не просто создать бомбу, но создать ее быстро. Потому ставка была сделана на данные, которые раздобыли наши разведчики у американцев. Используя их, ученым удалось создать оружие массового поражения не за пять лет, как планировалось сначала, а за неполные три года.
Из двух бомб, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки (американцы называли их «Малышом» и «Толстяком»), наши выбрали для заимствования более сложного, но более эффективного «Толстяка», в котором вместо урана-235 использовался плутоний. Однако советские конструкторы внесли свои дополнения: систему предохранения экипажа, которая не позволяла бомбе подрываться в течение 20 секунд после сброса, систему самоликвидации и др.
В Музее ядерного оружия до сих пор хранится натуральный корпус той бомбы под зашифрованным названием РДС-1 (реактивный двигатель специальный). Его разрешают фотографировать, а вот что касается самого заряда — черного шара, который размещался под оболочкой, — его экскурсоводы охраняют от камер как зеницу ока. Дело в том, что первый атомный взрыв в СССР был взрывом именно такого черного шара — заряда, который создатели не решились сбрасывать с самолета в виде бомбы (потому корпус и остался невредим).
«Представляете, таких зарядов на 29 августа 1949 года у американцев были сотни, а у нас — в единственном экземпляре, — поясняет экскурсовод музея Ольга Колесова. — И летчиков опытных не было — что, если бы они провалили испытание? Рисковать было нельзя, а потому решили взорвать заряд аккуратно, не выбрасывая с самолета. Черный шар привезли в Семипалатинск, установили на 37-метровую вышку (взрыв должен был быть только над землей) и со специального пульта, который располагался в бункере в 10 километрах от вышки, произвели принудительный подрыв. В бункере присутствовал сам Берия».
Дело было сделано: русские доказали, что обладают секретом атомной бомбы. Но дальше, в широкую серию, советский вариант «Толстяка» не пошел. Через два года в Сарове создали более легкую бомбу РДС-2, но с мощностью заряда почти 40 килотонн — вдвое сильнее предыдущей. Ее и начали сбрасывать с самолетов, запустили в серийное производство, чем очень расстроили американцев: научные круги Соединенных Штатов рассчитывали, что русские могут овладеть атомным оружием не ранее 1952 года.
В чем секрет «сахаровской слойки»?
Сами же янки к этому сроку подготовили нам новый сюрприз: взорвали первую в мире термоядерную (водородную) бомбу, а точнее, ее прототип. В отличие от атомной бомбы, при взрыве которой энергия выделяется в результате деления атомного ядра, в водородной бомбе идет термоядерная реакция, подобная той, которая происходит на Солнце. Она основана не на расщеплении ядер, а на синтезе.
— Они нас обошли тогда, — вспоминает юбиляр Юрий Алексеевич ТРУТНЕВ — последний оставшийся в живых академик из плеяды великих, который с 1951 года бок о бок трудился над созданием термоядерной бомбы с Андреем Сахаровым, Игорем Таммом, Юлием Харитоном, Яковом Зельдовичем. — Американцы первыми взорвали свой термояд в 1952 году, мощность заряда составила больше 10 мегатонн в тротиловом эквиваленте (в 1000 раз превосходила мощность атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму. — Н.В.). Устройство это было слишком массивным, высотой с трехэтажный дом, нагревалось так, что, опасаясь самосрабатывания, специалисты ставили возле него охлаждающую криостанцию. И военные сказали: «Ну и что? Как воевать-то с такой махиной? Давайте нам компактный заряд». Но ученые из Лос-Аламосской национальной лаборатории, которой руководил талантливый физик Эдвард Теллер, не смогли этого сделать раньше нас.
12 августа 1953 года советская группа ученых во главе с Игорем Таммом испытала компактный термоядерный заряд — первую советскую водородную бомбу РДС-6 на основе так называемой сахаровской слойки (ее прозвали так из-за принципа устройства, предложенного Андреем Сахаровым: атомный заряд был окружен несколькими слоями легких и тяжелых активных материалов). Впрочем, есть мнение, что первоначально идею «слойки» предложил не Сахаров, а Виталий Гинзбург, но это, как говорится, внутренняя кухня физиков, разобраться в которой под силу только им самим. На выходе случился успех, а победителей у нас не судят… Говорят, Теллер долго не мог успокоиться по этому поводу и даже 39 лет спустя, в 1992 году, встретившись с Харитоном, высказал свое крайнее удивление тем, что советские ученые смогли обойти американских, используя свои оригинальные разработки.
После первой термоядерной бомбы в 400 килотонн последовало испытание более мощной советской термоядерной бомбы РДС-37 мощностью уже в 3 мегатонны. Однако во время эксперимента во избежание нежелательных последствий мощность была снижена до 1,5 Мт. И даже эта мера, по словам Трутнева, не помогла избежать разрушения Семипалатинского мясокомбината. Стекла в домах, как свидетельствуют открытые источники, вылетали в радиусе 200 км от эпицентра взрыва. Естественно, были и пострадавшие. «К реализации была принята совместная версия заряда Зельдовича—Трутнева—Сахарова, — вспоминает Юрий Алексеевич. — Это была бешеная работа группы единомышленников, где каждый выполнял свои расчеты, порой без слов понимая друг друга. Мы работали с киловольтами, миллионами градусов, с невероятными давлениями и временами. Чтобы вы могли представить, мы оперировали в мигах (миг равен 10 в минус 7-й степени секунды). И весь процесс взрыва происходил у нас за 10–40 мигов. Испытание проводилось в 1955 году».
Если при испытании атомной бомбы ученые и партийные деятели находились в 10 километрах от эпицентра, то при испытании РДС-37 это расстояние пришлось увеличить в 4 раза.
— Бомба была сброшена с 12-километровой отметки и взорвалась на высоте 1550 метров в воздухе, — вспоминает Трутнев. — У нас были большие черные очки. Когда мы увидели взрыв, то закричали: «Ура! Ура! Победа!» — и не сразу заметили по пригибающейся траве, что приближается ударная волна. Как нас грохнуло тогда! Кто попадал, кто остался стоять, кто лег и со страху лежал до конца… Я вскочил — и потом снова едва удержался на ногах, потому что пришла вторая волна, отразившаяся от земли. Ударная волна сопровождалась двукратным резким звуком, напоминающим грозовой разряд.
Юрий Алексеевич не рассказывает про машины с погибшими козами и овцами, которых начали свозить после взрыва к командному пункту: животных держали на поле для изучения воздействия поражающих факторов на разных расстояниях от эпицентра. Тяжелое было зрелище, непросто вспоминать такие моменты, но у ученых выхода не было. Надо было изучать ядерное оружие, проводить экспериментальные взрывы, чтобы потом в роли подопытных животных не оказались тысячи мирных жителей нашей страны…
Моему собеседнику было тогда всего 27 лет. На его груди после взрыва 1955 года появился орден Ленина. Потом, за последующие разработки, были другие награды: Золотая медаль им. Курчатова, Госпремия, Ленинская премия, премия Правительства РФ. А недавно, в день своего 90-летия, Юрий Алексеевич получил орден «За заслуги перед Отечеством» I степени, став, таким образом, полным кавалером этого ордена.
«Иван» — «Мать Кузьмы»
Но вернемся к истории испытаний и наращиванию мощности ядерных взрывов.
Еще в 1954 году Эдвард Теллер высказывал идею о возможности создания термоядерных зарядов неограниченной мощности — до тысяч мегатонн. В СССР же задались реальной целью создании сверхбомбы. Доктрина Маленкова—Хрущева (председателя Совмина Георгия Маленкова и первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущева) сводилась к тому, чтобы не гоняться за количественным паритетом с США в ядерных боеприпасах, а добиться качественного превосходства советских стратегических ядерных сил. Ученые работали, не жалея времени и сил, что позволило Хрущеву в 1959 году сказать, обращаясь к вице-президенту США Ричарду Никсону, свою коронную фразу: «В нашем распоряжении имеются средства, которые будут иметь для вас тяжелые последствия. Мы вам покажем кузькину мать!»
Конечно, названия у будущей царь-бомбы тогда еще не было, однако американцы поняли перевод слов первого секретаря ЦК КПСС буквально: новое секретное оружие русских будет называться «Мать Кузьмы». С тех пор за изделием так и закрепилось шутливое неофициальное: «Кузькина мать».
В 1961 году проект под кодовым названием «Иван», или «Изделие-602», был реализован с учетом разработок Сахарова, Трутнева и еще нескольких ученых. Супербомбу взорвали в октябре над Новой Землей. Ее масса составляла 26 тонн, она не помещалась в отсек самолета, а потому была подвешена под его бортом. Она могла обеспечить взрыв мощностью в 100 мегатонн в тротиловом эквиваленте (то есть стать в 10 тысяч раз мощнее атомной бомбы, взорванной над Хиросимой), однако по настоянию академика Сахарова, который был убежден, что подобный взрыв может привести к необратимым климатическим последствиям из-за рассеивания радиоактивных изотопов или, того хуже, сдвигу земной оси, сила бомбы была снижена до 50 мегатонн.
Но даже после этого она осталась самым мощным смертельным оружием, которое когда-либо испытывало человечество. Как вспоминали после летчики, у которых было всего 30 с небольшим секунд, чтобы уйти от царь-бомбы на безопасное расстояние, их самолет просел на полкилометра под действием догнавшей их ударной волны, а белая краска, которой был выкрашен их Ту-95-В для отражения светового облучения, полностью обгорела…
Если бы на расстоянии 50 километров от эпицентра взрыва находились люди, все бы они получили ожоги третьей степени. Царь-бомба могла бы полностью уничтожить такой город, как Лос-Анджелес.
— Мы стояли у пульта, где отсчитывалось время, и в некий момент все передачи кончились, — рассказывает Юрий Алексеевич о моменте самого взрыва царь-бомбы «Ивана» — «Кузькиной матери». — Перестала проходить радиосвязь, из чего мы поняли, что бомба взорвалась успешно.
Связи не было в течение 40 минут. Огненный шар взрыва накрыл землю своей тенью в радиусе почти пяти километров, а ядерный гриб поднялся на высоту 67 км, чуть не достав до ближнего космоса. Ощутимая волна атмосферного давления, возникшая в результате взрыва, три раза обогнула земной шар. Свидетели того события почувствовали удар и «раскаты грома» от него на расстоянии тысячи километров.
Так СССР доказал всем, что наращивание мощи бомб возможно, но абсолютно бессмысленно. Кстати, Никита Хрущев долго сопротивлялся снижению силы заряда, и лишь доводы Сахарова о том, что мы сильно навредим прежде всего себе, а затем — скандинавским странам, в конце концов пересилили.
Бывают ли «чистые» бомбы?
Параллельно с созданием сокрушительных ядерных зарядов для обороны страны ученые думали о том, как использовать их энергию в мирных целях.
— Что для этого требовалось? Ликвидировать радиоактивность или сильно уменьшить мощность заряда? — вспоминает тот период Юрий Трутнев. В итоге был создан заряд, 94% энергии взрыва которого обеспечивалось реакциями термоядерного синтеза, не дающими радиоактивных продуктов. Взрыв этой бомбы оказался чище аналогичного американского взрыва, произведенного в 1962 году. Наш, мощностью 170 килотонн, был осуществлен в январе 1965-го в пойме реки Чаган, что в ста километрах от Семипалатинска. На берегу образовавшегося озера построили ГЭС, которая до сих пор обеспечивает местных жителей водой.
— Один парень, радиохимик, сразу после взрыва самовольно сбегал вниз, в воронку, взял там пробы грунта и быстро вернулся обратно… — вспоминает Трутнев. — Такие вещи, конечно, нельзя было делать: сразу после взрыва там была дикая радиоактивность. Ну а после, когда весенний паводок заполнил воронку взрыва, и появилось озеро Чаган, я лично в нем купался…
Академик показывает мне образцы известняка, привезенные с берега того самого озера. Он хранит их у себя в доме в обычном шкафу.
В конце 60-х — начале 70-х годов Юрий Алексеевич работал над преодолением американской системы ПРО (противоракетной обороны. — Н.В.), повышая стойкость нашего оружия и автоматики к поражающим факторам. Позже, в 80-е годы, у американцев появились рентгеновские лазеры для поражения космических объектов с Земли (программа СОИ), и Трутнев снова активно включился в процесс для получения у нас аналогичных результатов. Результаты, которые Михаил Горбачев позже назвал «асимметричным ответом», были потрясающими, и ядерщики до сих пор не раскрывают всех прежних научных секретов.
На мой вопрос по поводу новых задач, которые стоят сейчас перед физиками-ядерщиками, собеседник дипломатично приводит в пример не наших военных, а северокорейских, которые «рвут китайские бомбы», запуская их ракетами на большие высоты. Зачем, спрашивается? Для вывода из строя космических спутников. Ученые, занимающиеся вопросами ядерного вооружения, изучают сейчас различное воздействие ядерных взрывов в зависимости от их направленности.
***
Юрий Алексеевич, несмотря на свой возраст, по-прежнему занимает активную гражданскую позицию и открыто высказывает свое мнение по поводу самых актуальных проблем современности: о необходимости ядерного оружия, о жизни страны, о судьбе науки и воспитании молодежи. О чем я его и не преминула спросить.
— Юрий Алексеевич, есть ли сегодня необходимость в дальнейшей разработке новых видов ядерного оружия?
— Да, существует, и мы этим занимаемся.
— Как вы относитесь к запрету на испытания ядерного оружия во всем мире?
— В этом ничего страшного нет. Накоплены большой опыт и заряды. Несмотря на уход от практического испытания в область теоретических расчетов, мы не разучились делать реальное ядерное оружие, как и его носители.
— Сильно ли ударило по нашей боеготовности уничтожение ядерных боеголовок по совместной программе с американцами в конце «холодной войны»?
— Знаете, всегда можно выложить кучу апельсинов (перед оппонентом) и сказать: «Давайте уничтожать!» Показанные апельсины, может, и уничтожили, а где-то там мешок все равно остался. (Улыбается.)
— Как вы оцениваете современное состояние российской науки?
— Я большого оптимизма по поводу ее будущего не испытываю. Важнейшие ее дела — приборостроение, вычислительные машины — переданы не в те руки. Когда-то в области создания вычислительных машин мы шли с американцами вровень, создав первую советскую суперЭВМ на полупроводниковых транзисторах. Зеленоград был тогда назван городом, который должен был продвигать вперед это направление. А что там сделали? Они пошли совсем по другому пути. Я считаю, что вычислительные машины должны делать такие институты, как наш, мы в этом заинтересованы в высшей степени, а не в извлечении сиюминутной выгоды: купил — продал — спрятал в карман.
— Что, по-вашему, нужно делать сейчас в первую очередь, чтобы подтянуть науку, страну вперед?
— За последнее время в мире многое изменилось. Советского Союза нет, нас загнали в «вечную мерзлоту», а кругом сидят те, кто нас с удовольствием бы уничтожил. Мы, по моему мнению, живем только благодаря Китаю. Если бы не Китай, нас давно бы раздолбали. Страна наша имеет 150 миллионов человек, но мало ли стран, которые имеют столько же и живут хорошо? Здесь на одной демократии далеко не уедешь.
Я советский человек, коммунист (хотя не зюгановец), и партбилет у меня сохранился. И скажу вам со всей степенью ответственности: раньше партия дисциплинировала людей. Сейчас я не вижу в действиях правительства жесткости. Вот ругают Навального, а смотришь на какого-нибудь министра — ворует, разбазаривает миллиарды, и ничего…
— Что помогает вам восстанавливать силы?
— Ежедневно для поддержания физической формы я прохожу на беговой дорожке по 20 минут в режиме, приближенном к бегу. Иногда получается позаниматься два раза в день… Люблю сажать растения возле дома — в свое время привез из Сибири и посадил четыре кедра, которые сейчас вымахали очень большими. У меня большая коллекция редких камней, привезенных со всей страны. Люблю читать книги — их у меня очень много. Все это дает мне удовольствие.
— Какие литературные жанры предпочитаете?
— Разные. Люблю книги по истории, географии, неравнодушен к поэзии и фантастике. У меня много таких книг, но не тех, где все крутится вокруг убийств, — я люблю фантастику, которая заставляет задуматься над тайнами бытия, Вселенной. Это, конечно же, Станислав Лем, братья Стругацкие…
— Раскройте секрет успешного академика-ядерщика, посоветуйте нынешним школьникам: какими им надо быть уже сейчас, чтобы достичь ваших высот?
— Прежде всего много читать, интересоваться и научно-технической, и художественной литературой, в которой собрана вся мудрость человечества.
