На заводах тайваньской компании Foxconn, где собираются айфоны и макбуки, здания обтянуты сетями для ловли падающих тел. История Foxconn стала известна благодаря статье в New York Times, поведавшей о частых самоубийствах, которые совершаются здесь прямо на рабочих местах. О том же, что творится на других заводах, остается только догадываться — на их территории вход журналистам запрещен.
Швейные фабрики в Китае, Бангладеш, Вьетнаме и Индии, где шьются вещи известных брендов, построены наспех, часто без окон и вентиляции, и многие работники ночуют здесь же, на своих рабочих местах, темных, сырых и рассыпающихся на глазах. Иногда эти фабрики складываются как карточные домики и рабочие гибнут. Всем известна катастрофа в Саваре, когда под обломками фабрики «Рана-Плаза» погибли 1129 человек, многие из которых были похоронены неопознанными в братской могиле, а количество пострадавших и покалеченных превысило 2000. Несчастные случаи и обрушения на фабриках случаются постоянно, но когда жертв «всего лишь» десятки или сотни, информация не идет дальше региональных газет.
В африканских шахтах трудятся рабы и дети. Когда они гибнут, как 28 нигерийских детей, отравившихся свинцом на нелегальных золотых шахтах, это становится достоянием СМИ. Но и огласка ничего не меняет в судьбе остальных.
Там, где собираются новейшие гаджеты и шьется модная одежда, ничего не слышали о безопасности труда, минимальной оплате, больничных, отпусках и 8-часовом рабочем дне. Американские и европейские компании, прекрасно осведомленные о том, что происходит на этих предприятиях, заявляют, что не имеют отношения к «субподрядчикам», и с чистой совестью уходят от ответственности. А люди работают на них по 12–16 часов в самых тяжелых, нечеловеческих условиях и получают пару сотен долларов в месяц (из этой суммы постоянно вычитаются всевозможные штрафы, а за переработки никто не доплачивает). На заводах по сборке работают подростки, на швейных фабриках — дети, и, покупая новый айфон или модное платье, никогда нельзя быть уверенным, что эта вещь не создана детскими руками. По оценкам Международной организации труда, в мире работают 168 миллионов детей, из них 85 миллионов — на опасных работах.
Часто ли мы задумываемся о том, что наши джинсы и футболки сшиты женщинами, слепнущими от работы в темных помещениях, что детские игрушки собраны детьми, у которых нет ни игрушек, ни детства, а гаджеты политы кровью и слезами? Конечно, корпорации делают все возможное, чтобы информация не просачивалась в СМИ. Но мы и сами не хотим об этом знать — зачем портить радость от очередной покупки? Мы — это те, кто находится на второй ступени этой пирамиды.
С помощью рекламы, масскульта и СМИ в нас закладываются определенные модели поведения, заставляющие блуждать в сомнамбулическом сне вдоль магазинных полок, нам навязывается агрессивное, невротическое потребление, жажда покупать, которая вытесняет все остальные потребности. Единственное качество, которое сегодня ценится обществом в человеке, это его покупательная способность, поэтому все остальные деградируют или отмирают за ненадобностью. Человеческие отношения свелись к товарно-денежным, выбор жизненных ценностей — к выбору в супермаркете, поиски бытийного смысла уткнулись в глухую стену вульгарного эпикурейства, а идеи общественного служения вытеснились императивом «Живи для себя и потребляй, пока не сдохнешь!». И это не какой-то трагический и неизбежный ход истории, обусловленный техническим прогрессом, а целенаправленное навязывание сценариев поведения и культивирование вещизма. На самом деле технический прогресс и бытовой комфорт, поднявшийся сегодня до небывалого уровня, должны освободить человечество от мыслей о вещах и направить энергию на саморазвитие и культурные удовольствия (как об этом мечтали мыслители XIX века). Но творческий, свободный от вещизма человек неинтересен корпорациям — если он не будет постоянно покупать и потреблять как сумасшедший, на чем же им тогда обогащаться?
Сопротивление невозможно — чтобы избавиться от этого наваждения, нужно отречься от любых коммуникаций и информационных источников, сбежать в глухие леса и оборвать все связи. Ведь социальные отношения выстроены таким образом, что обладание вещами (модными гаджетами и брендовой одеждой) становится залогом карьерного роста, любовного успеха и уважения окружающих. Для того чтобы их заполучить, люди идут на любые жертвы — ради последнего айфона кто-то готов публично раздеться или лечь в постель, а кто-то и почку продать, как несколько китайских подростков, променявших здоровье на гаджет. Нечего удивляться огромным очередям за телефоном нового поколения или лимитированной серией одежды — все эти вещи стали статусным символом, демонстрирующим принадлежность к особой группе и вызывающим зависть отличия. А так как эти символы сами по себе очень недолговечны, ведь круг их обладателей быстро растет, гонка потребления становится бесконечной. Трагедия в том, что обладание вещью не приносит ни счастья, ни длительного удовлетворения, а только невроз и опустошенность. Но так как общество не предлагает других моделей поведения, участники этой бессмысленной и беспощадной гонки уже не могут остановиться. Что и требуется тем, кто на всем этом наживается.
На вершине пирамиды потребления — «голубокровный» интернационал, сформированный на новой, финансовой основе, тот самый «золотой» процент сверхбогатых людей, на которых приходится больше половины мирового благосостояния, основатели и топ-менеджмент транснациональных корпораций, подсадивших мир на иглу бесконечного потребления. Сами они в этом безумии не участвуют.
Фотографии миллиардеров, предпочитающих старые телефоны, скромные недорогие одежды, дешевый фастфуд и велосипед в качестве транспортного средства, вызывают всеобщее умиление и уважение. Многие из них становятся предметом искреннего восхищения благодаря благотворительной деятельности и показному «аскетизму». На самом деле то, что мы воспринимаем как аскетизм и скромность, — символ классового статуса, демонстрация высокого положения, а благотворительность — лишь лицемерие и реклама.
Скромный образ жизни и отказ от следования моде, как ни парадоксально, становятся символом сверхбогатства. Люди, чьи лица тиражируются СМИ, а состояния публикуются в ежегодных отчетах Forbes, известны всем. Им не нужны доказательства их положения — оно и так общеизвестно. В мире, где широкие массы участвуют в бесконечной гонке потребления, потому что отрицание вещизма рискует стоить им карьеры и положения на социальной лестнице, только богатый и влиятельный человек может позволить надевать на званые обеды дешевые джинсы и, не обращая внимания на папарацци, есть гамбургер, сидя на скамейке в парке. Тем самым он демонстрирует всем: я настолько богат и влиятелен, что могу себе это позволить, ведь я не принадлежу к тем несчастным, которым нужно доказывать свою состоятельность с помощью дорогих гаджетов и модных тряпок.
Точно так же и благотворительность для миллиардеров — это своего рода статусное потребление, демонстрация своего богатства, только не invidious consumption (с целью вызвать чувство зависти), а приносящее чувство собственной исключительности и замечательности, а также публичный ореол святости. Ни один из руководителей крупнейших компаний, пользующихся трудом забитых нищих азиатов, не пожелал вложить деньги в фабрики и заводы Восточной Азии, никто из них не стал борцом против детского труда или опасных производств, никто не перенес производство в свои страны, открыв новые рабочие места, ведь в Штатах или Европе никто не станет работать на них за копейки без больничных и выходных пособий в жутких и опасных условиях. Показная рекламная благотворительность сулит им выгоду, общественную поддержку и всеобщее признание легитимности их высокого положения. А справедливое распределение средств и искоренение эксплуатации и дешевой рабсилы, приносящей им обогащение, грозит разрушить пирамиду, на вершине которой они так удобно устроились.
Существующий статус-кво зацементирован миллиардными капиталами, оболванивающим масскультом и агрессивной пропагандой потребления. Против этого можно бунтовать — что, возможно, так же бессмысленно, как и гоняться за айфонами нового поколения. С этим можно смириться, можно зажмуриться и сделать вид, что ничего не замечаешь, — что психологически комфортно. Но лучше забывать о том, как все мы встроены в пирамиду потребления: мы держим на своих головах тех, кто нам продает вещи, и стоим на головах тех, кто для нас их производит. Понимание этого может стать первым шагом к освобождению.
