— Вадим Александрович, начну с провокационного вопроса: зачем России нужен геологоразведочный университет?
— Развитый минерально-сырьевой комплекс очень важен для экономик всех крупнейших стран. Несмотря на незначительное снижение его доли в структуре мирового ВВП, он по-прежнему остается одним из главных драйверов развития мировой экономики. Россия унаследовала от СССР положение самой обеспеченной минерально-сырьевыми ресурсами страны мира. Мы имеем значительные доли в мировых запасах нефти, газа, угля, свинца, цинка, кобальта, никеля, железа и других минеральных ресурсов. После распада Советского Союза воспроизводство минерально-сырьевой базы страны отошло на второй план, что привело к существенному сокращению ранее накопленного поискового задела. К счастью, сейчас и государство, и крупнейшие недропользователи все больше инвестируют в геологическое изучение недр. К этому стоит добавить водообеспечение, поиск сырья для сельского хозяйства и строительной индустрии, инженерную геологию. И везде нужны специалисты, которых готовит МГРИ-РГГРУ. Так что в известном смысле на нас держится вся экономика России! Мы ведь до сих пор очень слабо представляем себе, что находится там, в недрах. И кто знает, может быть, в перспективе на огромной глубине будут обнаружены колоссальные залежи золота или других крайне необходимых экономике полезных ископаемых...
— Оливиновый пояс, как в «Гиперболоиде инженера Гарина»? Но ведь там из-за этого пояса рухнула вся экономика!
— Эту проблему, помимо прочего, изучает целое направление в системе экономических наук — экономика недропользования. В нашем вузе, кстати, также готовят специалистов в данном направлении — на кафедре экономики минерально-сырьевого комплекса. При этом надо понимать, что текущие внешние и внутренние стратегические вызовы предъявляют повышенные требования к эффективности минерально-сырьевого комплекса. Нам необходимо в возможно короткий срок, с одной стороны, восстановить производственный, научный, кадровый потенциал отечественной геологии и геологоразведки, преодолеть сложившиеся негативные тенденции. С другой стороны — обеспечить внедрение инновационных технологий добычи и глубокой переработки минеральных ресурсов, позволяющих через минерально-сырьевой комплекс стимулировать развитие смежных отраслей. Мы уже это делаем, создав, например, на базе университета инжиниринговый центр, направленный на рациональное и экологически безопасное освоение комплексных техногенных минеральных образований. Но при этом, конечно, нужно быть готовым к возможным структурным сдвигам в целых отраслях экономики, связанным с внедрением инноваций. Вот совсем недавно государство обратило внимание на потенциал редкоземельных металлов. Например, возьмем рений. Это важнейший элемент для производства ракетных двигателей. Он стоит дороже платины и очень красивый. Начни его через какое-то время широко использовать ювелиры — и в отрасли может произойти переворот. Так что мы, можно сказать, играем роль двигателя инноваций!
— То есть геология — это наше всё?
— Вот именно! Недаром у нас училось и сейчас учится столько творческих людей, способных саморазвиваться, воспринимать, анализировать! Как говорят китайцы, у человека можно отнять все — богатство, здоровье, жизнь. Только знания не отнимешь! Давать их и является задачей высшей школы, и в том числе МГРИ-РГГРУ.
— Отличаются ли от своих предшественников первокурсники МГРИ-2017?
— Очень сильно! Они независимы, имеют свое мнение, более прагматичны, чем студенты советских времен, в чем-то меркантильны. Но все это не потому, что они плохие! Просто страна стала другой: свои правила диктует рынок. Ребята они добрые — готовы, скажем, ездить в детские дома. Просто ими надо заниматься, воспитывать! И мы это делаем. В том числе во внеучебных кружках и спортивных секциях, которых в МГРИ, к счастью, много. Если у нас все получится, они станут хорошими, востребованными специалистами.
— Ну вот выучились они в вузе, а получив дипломы, уехали работать не на нашу, а на чужую страну. Часто так бывает с выпускниками МГРИ?
— Раньше действительно уезжали, ведь финансовую составляющую в нашей профессии никто не отменял. Но сейчас остаются, т.к. не стало проблем с трудоустройством. Рынок испытывает острейший дефицит специалистов геологического профиля: среднее-то поколение с него повыбило в 1990-е годы, а старшее — глубокие пенсионеры. И недропользователи поняли: чтобы получить качественные кадры, надо вкладываться в образование! Лучших студентов работодатели сейчас вылавливают еще с 3-го курса! А это изменило мотивацию: зачем куда-то ехать, когда всего можно добиться дома? Вдобавок сейчас у нас можно выиграть грант на создание своей лаборатории. Мы, например, на такой грант создали уже упоминавшийся инжиниринговый центр. А его главному технологу около 30 лет.
— Университет — это не только студенты, но и преподаватели. А по ним модная ныне оптимизация бьет сильнее всего. Как вы решаете эти вопросы?
— Не скажу, что бьет — главная беда в том, что контингент уж больно пожилой! В начале 2000-х годов преподавать в вузы специфического профиля вроде нашего шли неохотно. И теперь на кафедрах в основном работают люди глубоко преклонного возраста. Необходимо омоложение! Знаете, университеты часто гордятся, что у них работают сплошные профессора, а «остепененности» достигает 90% преподавательского состава. Но ведь это все от лукавого, ибо на практике означает одно: возрастной коллектив! На самом деле пресловутая «остепененность» бьет по вузу! Нужно применять меры по стимулированию прихода молодежи на кафедры.
— Например, какие?
— Здесь должен быть целый комплекс мер. Вот мы, например, на последнем заседании ученого совета решили ежемесячно доплачивать молодым преподавателям. Кроме того, надо ввести комплексную систему контроля качества преподавания, проводить аттестации, стимулировать переподготовку профессорско-преподавательского состава — в общем, сделать так, чтобы наши научно-педагогические работники соответствовали современным требованиям, были активны в своей профессии. Повышение зарплат в соответствии с майскими указами Президента России рассчитано только на востребованного специалиста, соответствующего всем критериям научно-образовательной деятельности, включая регулярные повышения квалификации. Это необходимо, ведь иначе студенты теряют интерес к учебе и начинают пропускать занятия, а мы как вуз можем отстать от требований, предъявляемых минерально-сырьевым комплексом страны к кадрам и научно-исследовательским услугам высшей школы.
— Преподаватели опасаются, что получать 200-процентные оклады по региону с начала будущего года — а для Москвы, на минуточку, это более чем 150 тыс. руб. в месяц — все равно нереально. А вот массовые сокращения и запредельный рост педнагрузки в связи с майскими указами они получат...
— Конечно, вузам нелегко вытащить сейчас 150% зарплат по региону, а к концу года 180%. Государство стимулирует вузы к поиску небюджетных форм финансирования путем, например, оказания дополнительных научных и образовательных услуг. Мы пытаемся это развивать. Например, через центры дополнительного образования и переподготовки помимо основной нагрузки можно обеспечивать преподавателей дополнительно оплачиваемой работой. Кроме того, профессора и доценты обязательно должны заниматься научно-исследовательской работой. А гранты — это тоже доплата. Развитие такой комплексной системы педагогической и научно-исследовательской деятельности — цель нашей работы. Полагаю, что, если выстроить такую систему, все получится по выполнению майских указов Президента России и без сверхнагрузок. Хотя тут есть над чем поработать! Впереди у нас длинная дорога, но уверен: наш университет находится на пороге подъема!
