Детский сад «Николайгорден» находится в сердце Стокгольма — на острове Гамла Стан. По-русски это значит Старый город. Узенькие кривые улочки, брусчатка, трех-, четырехэтажные разноцветные дома, туристы, магазинчики…
«Детский сад здесь уже сто лет, — говорит директор Лотта Райалин. — Раньше это был очень бедный район, здесь жили проститутки, они уходили на ночь на работу, а дети оставались одни. Для таких детей церковь открыла в этом доме детский сад».
В здании, где размещается «Николайгорден», три этажа. Помещение не очень удобное для детского заведения, но дом слишком стар, чтобы его перестраивать.
На верхние этажи ведет настолько крутая винтовая лестница, что непонятно даже, как малышня по ней спускается-поднимается. Но зато есть выход на крышу — там чудесная площадка, теплица, в хорошую погоду дети здесь играют и гуляют.
Комнаты небольшие, в основном проходные. Обстановка скромная. Наряду с обычными для детских садов разноцветными шариками, игрушками и картинками тут и там мелькают радужные флажки ЛГБТ-сообщества.
Кроватей нет; если кто захочет поспать — на полу коврики с подушками.
Столы и стулья есть.
С Лоттой мы зашли в группу годовалых детей. Несмотря на нежный возраст, они уже сидели на настоящих маленьких стульчиках и сами ели настоящими маленькими ложками. Рядом с одним парнем на корточках сидел папа — помогал. Лотта объяснила: он новенький. Папа с ним приходит, чтобы он привыкал и не боялся.
Дворик у детского сада тоже крохотный. Гулять там особо негде, поэтому воспитатели ходят с детьми на прогулку в город. Надевают перед выходом розовые жилетки на себя и на детей — с надписью «Николайгорден». Всем сразу понятно: они — группа.
В Старом городе четыре детсада. Три — частных. «Николайгорден» — единственный муниципальный. Но родители в Швеции платят и за муниципальные детские сады. Ежемесячная плата — 1200 крон. По нашим деньгам это примерно 7500 руб. Сумма значительная, но для шведов не такая большая. Минимальная зарплата у них 20 тыс. крон, а средняя — 37–38 тыс. Правда, на налоги и «коммуналку» уходит до 40%, но за это они имеют очень хорошее соцобеспечение — бесплатное образование, медицину, уход за инвалидами и пожилыми людьми.
В «Николайгорден» порядка 100 детей от 1 года до 6 лет. Они разделены на 5 групп примерно одинакового возраста. В каждой группе от 10 до 30 человек. Воспитателей — больше двадцати. На одного воспитателя — не больше пятерых детей.
Воспитатели говорят на 15 языках. Мужчины и женщины, молодые и немолодые, традиционной сексуальной ориентации и нетрадиционной, христиане и мусульмане…
«Николайгорден» — первый в Швеции детский сад, сертифицированный ЛГБТ-сообществом в лице Национальной федерации геев, лесбиянок, бисексуалов и трансгендеров, основанной 77 лет назад. Нетрадиционные семьи водят туда своих детей, но вообще садик — не специально для них, там дети из любых семей. В том числе дети иммигрантов из мусульманских стран, которые массово в последние годы приехали в Швецию.
Наплыв был прошлой зимой. Чтобы принять детей иммигрантов, Лотта дополнительно наняла персонал. Иммигрантам-родителям объяснила, «что мы здесь делаем и как думаем, и что это — демократия».
«Родители не во всем со мною согласны, — говорит она. — Но у меня власть. Я им говорю: «В Швеции мы делаем так». Мальчик хочет танцевать в розовой юбке? Если хочет, пусть танцует. В Швеции — так».
Родители-иммигранты видят, что с детьми ничего плохого не происходит: их не развращают, плохому не учат. Раз дети довольны, идут в сад с радостью, — родители успокаиваются. «Они нам доверяют, — говорит Лотта. Но добавляет: — До какой-то степени».
Несмотря на тесноту, Лотта выделила комнату для родителей-иммигрантов. Там — компьютер, кофе, персонал, который говорит на их языке. Они приходят узнать не только о детях, но и обо всем, что для них непонятно. Приносят, например, тесты на беременность. Спрашивают, как использовать.
Когда ребенка принимают в детский сад, родители заполняют анкеты: кто они, где живут, на каком языке говорят, есть ли у ребенка аллергия на что-либо…
«Раньше у нас в анкете были две строки: фамилия и имя матери и фамилия и имя отца, — рассказывает Лотта. — Но у нас есть дети, у которых мамы нет, но есть два отца. Или четыре отца. Поэтому мы изменили бланк анкеты — там теперь просто строка «Родители».
Мне интересно, как получаются у одного ребенка четыре отца. «Было два, потом они развелись, вступили в брак с другими мужчинами. Ребенок тоже считает их своими папами, — объясняет Лотта. — Нам видится здесь проблема, но дети воспринимают такие вещи совершенно естественно».
Пока мы с ней разговаривали, с прогулки вернулся воспитатель — тридцатилетний парнишка в очках — с тремя чрезвычайно бойкими детьми лет четырех. После прогулки до ланча оставалось время на игры, и они очень энергично принялись что-то строить из кубиков.
Качественных развивающих игр и игрушек в «Николайгорден» навалом, но кроме того, что можно купить в магазине, есть и необычные, специально сшитые тряпочные куклы. Они белые и темные — с разным как бы цветом кожи и с разными выражениями на лицах. Кукла-удивление, кукла-радость, обида, гнев, смех… «При помощи этих кукол дети учатся узнавать у себя такие же эмоции и управлять ими», — объяснила Лотта.
Еще много детских книг. В основном на шведском, но есть и на арабском — для детей-иммигрантов.
К книгам здесь избирательный подход. Нужны те, в которых: а) отражается реальная сегодняшняя жизнь общества и б) не поддерживаются укоренившиеся стереотипы о мужчинах и женщинах. Из детской классики подходят, например, книги Астрид Линдгрен, потому что Пеппи Длинныйчулок — сокрушитель гендерных стереотипов, и «Маленький принц» Экзюпери, потому что там мальчик — не мачо.
Но есть в «Николайгорден» и совсем новые книжки, целенаправленно работающие на укрепление в детском сознании идей гендерного равенства.
Такие книжки выпускает шведское издательство «Олика-пресс». Сюжеты у них очень простые. К примеру, дети волнуются от того, что дяденька сосед сидит и плачет на скамейке. Сначала гадают почему. Потом подходят и спрашивают, что с ним. Он говорит, что завтра увидится с дочерью, которую не видел много лет, поэтому плачет от счастья. Дети успокаиваются и за него радуются. Все, конец.
«Здесь необычно то, что мужчина плачет, — объяснила Кристина Хенкель, одна из основателей издательства. — Это разрушает стереотип. Ведь в детских книжках всегда плачут женщины: они слабые. А мужчины — сильные и решительные, они не плачут».
Слово «олика» на русский переводится как «разный». Посыл тут такой, что все люди разные, но права и возможности у всех одинаковые. Девочки не обязаны быть слабыми и носить розовое. А мальчики не обязаны быть сильными и не носить розовое. Все могут всё.
У издательства выходят детские книжки про белых родителей с темнокожими детьми, про нетрадиционные семьи, про всякие физиологические штуки, которые бывает неловко объяснять детям. Среди героев фигурируют инвалиды-колясочники, мигранты, мусульмане, христиане, буддисты, хиппи, люди всех цветов, оттенков и ориентаций.
«Такие детские книжки пользуются спросом», — сказала Кристина Хенкель. С точки зрения бизнеса затея оказалась успешной.
■ ■ ■
Принцип гендерного равенства — часть шведской политики. Он реализуется не только в детских садах, а практически везде.
В Швеции даже есть министр гендерного равенства. «У нас первое в мире феминистское правительство, — с гордостью говорит Оса Рейнер, занимающая сейчас эту должность. — Министров-женщин на одного больше, чем министров-мужчин. Внося предложения по бюджету, министры объясняют, как их предложения будут работать на гендерное равенство».
Результат такой политики — сильная экономика Швеции. Расходная часть бюджета и занятость населения растут с каждым годом. ВВП на душу населения в Швеции в 2015-м вырос на 3,4%, в 2016-м подрос еще на 2%, в 2017 году снова прибавил 1,4%. Это очень высокие показатели. Тем более если сравнить с нашей экономикой, где ВВП только падает и падает.
Экономический рост — главный стимул борьбы за равенство мужчин и женщин. Потому что, если женщины сидят дома и не зарабатывают, они не платят налоги, и получается, что общество не использует весь тот потенциал для развития, который у него есть. Это все равно что ехать на велосипеде, но нажимать все время только на одну педаль, а другую не трогать.
Главное препятствие гендерного равенства — укоренившиеся в людях стереотипы. Мужчины должны быть сильными, женщины — красивыми. Мужчинам положено обеспечивать семью, женщинам — рожать детей. Мужчины должны воевать и защищать, женщины — готовить еду и ублажать мужчин. Ну и так далее.
Нельзя сказать, что шведы полностью такие стереотипы изжили. Множество людей по-прежнему ими руководствуются, хотя борьба за равенство мужчин и женщин на государственном уровне ведется уже лет двадцать.
Но очевидные результаты все же есть. Гендерные стереотипы в Швеции гораздо слабее, чем в большинстве европейских стран.
Прорывным шагом в этом смысле было введение в 2002 году «отцовского» отпуска по уходу за ребенком.
Вообще по уходу за ребенком в Швеции оплачиваются 480 дней. В это время тот родитель, что взял отпуск, получает 80% своей зарплаты — эти деньги платит государство, плюс еще и компания, в которой он работает, тоже может ему платить, поэтому некоторые родители получают всю свою зарплату целиком.
За каждым родителем закрепляется 90 обязательных дней. Мама не может взять 90 папиных дней. То есть может, но они не будут оплачиваться. Их оплатят только папе. Это очень сильный аргумент в пользу того, чтобы папа взял свои 90 дней. В среднем шведские папы в отпуске по уходу за ребенком проводят 97 дней, женщины — 334.
Даниэль Густавссон, госслужащий, сейчас в отпуске с третьим ребенком — восьмимесячной Ниной. Мы разговаривали с ним в кафе, за обедом. Даниэль вынул Нину из коляски, посадил на высокий стул. Она сначала тихо сидела и осматривалась, потом потянулась к своей бутылочке с водой, он ей дал в руки бутылочку, она попила, кинула бутылочку на пол, Даниэль поднял — она опять кинула, он опять поднял, достал из рюкзака банан, очистил, взял ложку, стал осторожно скрести ею банан и понемножку кормить Нину тем, что наскребалось.
Все это он делал совершенно машинально, одновременно рассказывая, как отбывал отпуск с сыновьями, и они были ужасно энергичными, ни секунды не сидели на одном месте, а Нина сидит, это удивительно, — он думал, у него никогда не будет такого спокойного ребенка, а вот надо же, получился.
«Что вам кажется самым трудным?» — спросила я. Даниэль сказал: ему труднее всего укладывать ребенка спать. Укачивать.
Еще меня интересовало, накатывают ли на него временами усталость, депрессия, раздражение. Ведь, когда сидишь с таким малышом, приходится делать только то, что нужно ему. На себя не остается ни сил, ни времени, превращаешься будто в какую-то мебель или инструмент. Женщине это тяжко, а уж мужчине, наверное, тем более.
Даниэль сказал: иногда бывало, когда сидел со старшим сыном. Но его друзья тогда тоже сидели с детьми, поэтому они все вместе ходили гулять, тусоваться, и это скрашивало рутину. А сейчас ему вообще прекрасно: Нина спокойная, он даже иногда может поработать.
У Даниэля — жена. Не муж. И первая тоже была жена, но они развелись. Двое их сыновей (7 и 5 лет) живут две недели у нее, две недели — у него. У новой жены — тоже сын, он тоже живет по очереди то с мамой, то с папой.
«У меня прекрасные отношения с сыновьями, — говорит Даниэль. — Понимаем друг друга с полуслова. Мы настоящие друзья. Я думаю, это из-за того, что я их нянчил».
Трехмесячный отпуск по уходу за ребенком берет большинство шведских мужчин. Не все хотят, но жизнь заставляет. С ребенком-то все равно кто-то должен быть дома хотя бы до года. Если папа не возьмет эти месяцы — семья потеряет деньги, которые за эти три месяца могла бы зарабатывать мама. А деньги всегда нужны. Поэтому отцы с колясками — неотъемлемая часть шведского городского пейзажа.
■ ■ ■
В отличие от взрослых у детей стереотипов нет. Чтобы с возрастом они не сформировались, нужны такие детские сады, как «Николайгорден». Там можно с самого начала растить детей свободными от рамок, которые накладывают на человека пол, религия, происхождение, физиологические особенности, ожидания родителей и учителей.
«Каждый ребенок должен иметь доступ ко всему, что предлагает жизнь, — всем видам деятельности, чувствам, играм, ролям… Каждый имеет право играть разные роли и быть разным в разное время», — объясняет Лотта Райалин главный принцип детского сада «Николайгорден».
Здесь не дают детям характеристик. Не записывают в какие-то «категории». Не хвалят так, как хвалим мы: «какую красивую ты нарисовал картинку, у тебя много фантазии», «как ты высоко залез на дерево, ты очень ловкий», «спасибо, что принес мне тарелки, ты очень хороший помощник»…
Считается, что дети воспринимают такие слова как нечто обязывающее. Сказали ему, что он ловкий, — все, теперь он всегда должен быть ловким. Он попал в рамки. А это неправильно, рамок быть не должно.
«Некоторые думают, мы что-то забираем таким образом у детей, — говорит учитель Габриэлла Мартинссон. — У мальчиков, например, их «мальчиковость». Что от такого воспитания они не смогут играть в футбол или с машинками. Но это не так. Мы ни у кого ничего не забираем. Мы, наоборот, добавляем.
Традиционное обучение учит детей, что одно дело — быть мальчиком. Это один путь. Быть девочкой — это другой путь. Твои игры, занятия, эмоции, манера поведения, одежда предопределены тем, кто ты — мальчик или девочка. Другая половина игрушек и занятий — не для тебя.
А мы предлагаем ребенку все. Чтоб каждый ребенок мог выбирать из всего жизненного спектра, а не только из половины».
Воспитание в духе гендерного равенства в «Николайгорден» осуществляется с конца 90-х годов. Никаких специальных наблюдений за их последующей жизнью не ведется, поэтому никто не знает, как такое воспитание отражается на их судьбе. Но первое время — когда они переходят из детсада в школу — контакты с их родителями и новыми учителями продолжаются. «По сравнению с выпускниками обычных детсадов наши дети более толерантны, свободны и независимы, — считает Лотта. — Они выбирают, с кем играть, по интересам, а не по цвету кожи. Учителя говорят, они более уверенные в себе. Больше спорят, иначе думают».
Конечно, такое необычное воспитание нравится далеко не всем. Противники у него есть и в Швеции, и в других странах.
Лотта Райалин получает анонимные угрозы по почте. Больше всего — из России, как она говорит. Из Германии тоже много. И даже от самих шведов бывают.
Раньше угрозы связывались с нетрадиционной ориентацией, которая якобы насаждается в детском саду. Теперь ей чаще угрожают из-за детей иммигрантов. Раньше обвиняли, что у нее притон геев, теперь — что она мусульманская прислуга…
Не так давно подложили под двери детсада сверток. Лотта вызвала полицию. В свертке оказались две куклы. На одной было написано: «Это белый мальчик». На другой: «Это белая девочка».
Последователи у «Николайгорден» тоже имеются. В Стокгольме, правда, нет большого интереса к таким детским садам. Но в других шведских городах некоторые детские учреждения перенимают воспитательные методы «Николайгорден». Помимо Швеции такие же детские сады есть в Испании и Исландии.
P.S. На прошлой неделе стало известно, что Швеция возглавила рейтинг стран Евросоюза по показателям гендерного равноправия. В 2017 году она добилась наилучших результатов, опередив Данию, Финляндию и Нидерланды. Замыкают рейтинг Греция, Венгрия и Словакия, где с гендерным равенством пока не очень хорошо.
России в этом рейтинге нет, поскольку мы не являемся членами Евросоюза. Многие наши читатели наверняка здесь добавят: к счастью. Но мы такой вывод делать не будем.
