Трудно спорить и с другой горбачевской мыслью, присутствующей уже в самой книге: «Сохранение статус-кво — это путь к застою». Но нельзя не видеть также, что значительная часть нашего общества — а если верить соцопросам, то и вовсе большинство — не желает сегодня никаких политических перемен. И не потому, что люди не хотят лучшего. А из-за боязни, что получится, как всегда, хуже. Нестабильнее и голоднее. И страх этот уходит корнями в то время, когда у руля страны стоял Михаил Горбачев. Неофобия, боязнь перемен, стала, похоже, частью нашего национального менталитета.
«Что бы вы ответили тем своим согражданам, кого приводит в ужас мысль о «новой перестройке»?», — спросил обозреватель «МК» последнего руководителя СССР. Ответ был таким: «Ничего не надо бояться. Я много раз уже говорил: не надо бояться своего народа. Народ умнее и добрее, чем мы думаем. К нему нужно относиться с доверием. И тогда получается тот результат, который заслуживает общество». Исчерпывающим его, конечно, не назовешь. К счастью, в новой автобиографии можно найти несколько более развернутый вариант ответа. Таковым, например, вполне можно считать воспроизведенную в книге речь Горбачева, которая прозвучала пять лет назад в Кремле на вручении ему высшей российской государственной награды — ордена Андрея Первозванного.
«Мы пошли на реформы не ради почестей и славы, а потому что понимали: перемены нужны стране как воздух, — сказал тогда Михаил Сергеевич. — Люди заслужили свободу. Они имеют право определять собственную судьбу и судьбу страны. Эта мысль была главной. Мы хотели, чтобы великие перемены прошли без крови. Полностью избежать ее не удалось, но большой крови не было. Мы ошибались, и эти ошибки я и сейчас остро переживаю. И все же за несколько коротких лет удалось пройти такой путь, что возврат в тоталитарное прошлое стал невозможен. Я никогда не соглашусь, что России чужда свобода, что народу она не нужна. Нужна. Свободных людей в нашей стране сегодня больше, чем когда-либо прежде... Нам нужны перемены без хаоса, свободная политическая борьба без раскола в обществе. Это трудно, это требует от всех зрелости и ответственности. Но это возможно».
Увы, реализовать эту замечательную концепцию не получилось еще ни у одного российского политика — ни у самого Михаила Сергеевича, ни у его предшественников, ни у преемников. Наша держава ходит по замкнутому кругу, сталкиваясь то с острой нехваткой порядка, то с дефицитом свободы. При этом наблюдается следующая закономерность: «либерализаторы», «освободители» пользуются намного меньшими симпатиями у современников и потомков, нежели строители «вертикалей». Горбачев не исключение. Популярность Михаила Сергеевича за пределами страны намного больше, чем внутри. И чувствуется, что такое отношение соотечественников его сильно задевает. «Вдруг получаю газету, — поделился он своими переживаниями на встрече с журналистами, посвященной выходу его новой книги, — и там результаты опросов: сколько голосов Сталин получил, сколько Горбачев... Ну, я не буду груб».
Судя по всему, речь идет о результатах социологического исследования, проведенного «Левада-Центром» в январе этого года. Согласно ему, доля россиян, положительно — с восхищением, уважением или симпатией — относящихся к Сталину, составляет сегодня 46 процентов. 16 лет назад, в 2001 году, в выраженной приязни к «вождю народов» признались 38 процентов респондентов. Рейтинг Горбачева демонстрирует противоположную тенденцию. 17 лет назад доля россиян, чувствовавших ту или иную степень расположения к первому и последнему президенту СССР, составляла 32 процента, сейчас — всего 15.
О природе этого явления единого мнения нет. Кто-то в качестве объяснения приводит известные некрасовские строки о «людях холопского звания»: «Чем тяжелей наказания, тем им милей господа». Никак, мол, не выдавим из себя раба. Кому-то в любом реформаторе видится «засланец», «агент влияния», пробравшийся на олимп власти, дабы выполнить задание закордонных хозяев и предать Русь-матушку поруганию и разрушению. С определенностью можно сказать одно: истина лежит на равном удалении от обоих полюсов этой вечной дискуссии.
Очевидно, к примеру, что люди, признающиеся в любви к товарищу Сталину, отнюдь не мазохисты, мечтающие о пыточных камерах Лубянки, могильных рвах Бутовского полигона или рабском колхозном труде. Появись сегодня машина времени, вряд ли кто-то из них захотел бы переместиться в «1930-е и другие годы». А если бы кто-то, паче чаяния, решился на переезд, то быстро запросился бы назад в будущее. К мамочке и «проклятым либералам». Потому как трындеть в соцсетях о мудрости и доблести вождя — это вам не у расстрельной стенки стоять и не мешки за трудодни ворочать.
Кстати, сталинской эпохе посвящено немало страниц и в новой книге Горбачева. Сильное впечатление производит описание голода 1933 года, явившегося следствием коллективизации: «В Привольном (родное село Михаила Сергеевича. — «МК») вымерла по меньшей мере треть, если не половина села. Умирали целыми семьями, и долго еще, до самой войны, сиротливо стояли в селе полуразрушенные, оставшиеся без хозяев хаты. Трое детей деда Андрея умерли от голода. А его самого весной 1934 года арестовали за невыполнение плана посева — крестьянам-единоличникам власти устанавливали такой план. Но семян не было, и план выполнять оказалось нечем. Как «саботажника» деда Андрея отправили на принудительные работы на лесоповал в Иркутскую область».
А уже в ходе общения с журналистами Михаил Сергеевич дополнил напечатанное рассказом о том, как в разгар голодомора дед Андрей кормил семью сваренными в котле лягушками. Земноводные, плавающие вверх брюшками в кипящей воде, навсегда впечатались в память маленького Миши. Правда, вкус этого деликатеса ему не запомнился. Заново он открыл его, побывав в Париже: «Курятина самая настоящая».
Короче говоря, современные сталинисты влюблены не в реального Сталина, считавшего людей расходным материалом, а в мифический образ, созданный их собственным пылким воображением. Фигура усатого вождя для этих людей — не более чем символ. Символ национальной гордости, державного величия, победы. В то же время фигуры Горбачева и Ельцина, с точки зрения этой весьма многочисленной категории, — символы национального поражения и унижения. Что ж, определенная сермяжная правда в этих играх разума, надо признать, есть. Раскручивание гаек, как правило, сопровождалось снижением престижа и конкурентоспособности страны на мировой арене. Да и внутренние дела шли не сказать чтобы в гору. Лозунг «масло вместо пушек» неизменно приводил к тому, что меньше становилось и того и другого.
Цена свободы оказывалась всякий раз крайне высокой. И Михаил Горбачев если и изменил прейскурант, то никак не в сторону снижения издержек: его перестройка и вовсе привела к распаду страны. Сам он, правда, по-прежнему считает, что Союз можно было сохранить, и винит во всем «предателей» — гэкачепистов и Бориса Ельцина. Но Михаил Сергеевич явно преувеличивает роль своих недругов в истории. Точно так же, как его недруги и критики сильно преувеличивают его роль.
Вот уже 26 лет в Кремле нет Горбачева и почти 18 лет — Ельцина. И что мы видим? Осколки советского материка, подобно космическим телам после Большого взрыва, лишь все дальше разлетаются друг от друга. Что говорит о том, что случившееся в декабре 1991 года было исторически неизбежным. Рано или поздно крах все равно бы произошел — не при Горбачеве, так при ком-нибудь другом. Возможно, этот другой был бы более мудрым, решительным, последовательным, взвешенным. Но намного более велика вероятность того, что мы получили бы отечественный аналог Слободана Милошевича и долгую-долгую гражданскую войну. Под конец которой оказались бы у того же разбитого корыта. Нет, намного более разбитого. И к тому же до краев наполненного кровью.
Если брать в расчет эту перспективу, то надо признать, что нам страшно повезло, что у руля страны 32 года назад оказался «неудачник» Горбачев. Успешность этого политика надо оценивать не только и не столько по тому, что у него получилось, сколько по тому, чего удалось избежать. Впрочем, хватает и собственно достижений. «Мы запретили цензуру, дали свободу слова, печати, собраний и митингов, право создавать политические организации и партии, возможность избирать власть на альтернативной основе, — пишет Горбачев в своей книге. — Сформировались на деле представительные органы власти, были сделаны первые шаги в направлении разделения властей... Права человека (до того они у нас были «так называемыми» и обязательно — в уничижительных кавычках) стали неукоснительным принципом. Впервые появилась возможность свободно выезжать за границу и публично критиковать всякое начальство и саму власть...» И с этим тоже не поспоришь.
Да, обретенные тогда права и свободы обошлись нам очень дорого. Но если бы мы просрочили тот платеж, если бы не Михаил Горбачев и его перестройка, цена перемен оказалась бы намного более высокой.
Читайте отрывок из книги Михаила Горбачева: "Сохранение существующих порядков пагубно для страны"
