Торжественное открытие фестиваля состоялось в 14.00 28 июля 1957 года на Центральном стадионе имени В.И.Ленина. Колонна грузовиков, на которых ехали иностранные гости, выдвинулась от гостиниц вблизи нынешней ВДНХ в 11.40. Делегаты проехали по Ярославскому шоссе, 1-й Мещанской, Садовому кольцу к Зубовской площади. Для этого редким столичным автомобилистам и куда более многочисленным пассажирам автобусов пришлось смириться с некоторыми неудобствами: как сообщает «МК», перекрыта была значительная часть Садового кольца, а на Красной Пресне и Ярославском шоссе для гостей фестиваля организовали возможность движения без остановок. С 9 до 16 часов движение от Садового кольца до стадиона имени Ленина было закрыто полностью — не стало исключением даже метро. Для пассажиров также закрыли станции метро «Ботанический сад» (так называлась в то время станция «Проспект Мира»), «Площадь Маяковского» и «Парк культуры» с 10 до 14 часов.
Однако подготовка, как при любом торжестве, началась заранее. В июле 1957 года каждый номер «Московского комсомольца» начинался с отсчета: сколько дней осталось до начала фестиваля. Все ли готово к приему иностранных гостей?
«К фестивалю одновременно открываются 22 большие столовые, каждую из которых могут посетить 500 делегатов. Кроме того, создается широкая сеть передвижных буфетов. И, конечно, к услугам гостей будут широко открыты двери московских кафе и ресторанов», — говорится в сообщении. Нет проблем и с проживанием. Уже открыта гостиница «Украина» — для почетных гостей и туристов из зарубежных стран. Основная же масса делегатов фестиваля разместилась недалеко от ВДНХ — об этом на страницах «МК» сообщает председатель исполкома Московского совета депутатов трудящихся Николай Боровников. В гостиничном комплексе «Турист» произошел забавный казус, описанный корреспондентом «МК»: «Пожилой солидный человек вошел в один из номеров второго корпуса гостиницы «Турист» и первым делом подошел к кровати.
— Здесь будут жить участники фестиваля? — переводила переводчица его вопросы. — Позвольте, но ведь это же не солома! А где же соломенные тюфяки?..
Гость из Федеративной Республики Германия был явно удивлен. Он сам читал в газетах и слышал от других, что именно соломой будут набиты матрацы в гостиницах, где будут размещаться иностранные делегации.
Не менее удивлен был директор «Туриста». Он не ожидал подобных вопросов.
— Миф о соломе был ликвидирован сам по себе, — говорит с улыбкой Георгий Сергеевич».
Выясняется, гости Москвы ждали соломенных тюфяков... Хорошо, что хотя бы не медведей с балалайками. Впрочем, сами москвичи готовились к встрече иностранных гостей как никогда серьезно. Историки объясняют: всего год прошел после ХХ съезда, не успели еще люди привыкнуть к тому, что координаты изменились и общение с иностранцами ненаказуемо и даже поощряется, если оно идеологически верное. Работники заводов готовили для гостей подарки — например, наборы для штопки и шитья, хорошие иглы и пульверизаторы для распрыскивания духов или занятные головоломки (чтобы не скучали на обратном пути!), как описал корреспондент «МК» в репортаже с насосного завода в Кировском районе. «Как никогда оживлены заводские цеха. Мы знакомимся с Юрием Шилиным. Юрий собирается подарить гостям портреты русских писателей. А модельщики Николаев и Шилов заканчивают мастерить любопытные портсигары в виде миниатюрных русских теремов, — описывают в прессе. — Идут последние приготовления и на фабрике «Парижская коммуна». Групорг Валя Сергеева закончила вязать салфетку, на которой ярко вырисовываются слова «Миру — мир». Ее подруги кончают изготовлять изящные дамские пояса и цветы».
Что происходило в городе
Этапы приготовления к важному событию не слишком изменились за шестьдесят лет — изменилось, может быть, отношение к ним москвичей. Накануне открытия фестиваля «МК» публикует сообщения о том, как районы наперегонки представляют приведенные в порядок дворы и улицы.
«МГК ВЛКСМ объявил соревнование между районными и первичными комсомольскими организациями за лучшее благоустройство, озеленение и оформление столицы к фестивалю. Для того чтобы город выглядел нарядно, необходимо украсить не только площади, основные магистрали, стадионы. Многое зависит от того, как будут выглядеть жилые дома, окна, балконы, дворы», — сообщает «МК». Лучшей районной организации пообещали в качестве приза «Волгу»: так что, пожалуй, стимул поддерживать город в чистоте был вполне ощутимым. Читатели инициативу поддерживают — жалобы на плохое содержание дворов и скверов мало отличаются от тех, что пишут нам в редакцию сегодня.
«Я коренная москвичка и люблю свой город, — пишет читательница Н.Давыдова. — Каждый раз, когда я вижу сквер на Каланчевской улице, у меня болит душа: здесь грязь и набросанные бумажки, старые, торчащие из земли рельсы. А как неприглядно выглядит загородка из старых водопроводных труб у газонов! Нужно немедленно привести сквер в порядок», — куда же обратиться с таким воззванием, а также с жалобами на москвичей, которые позволяют себе бросать на землю окурки и обертки от конфет, если не в газету?
Впрочем, не только в уборке дело. В преддверии фестиваля Москва стремительно меняется — облик многих улиц, хорошо знакомых нам сегодня, специально модернизировали именно к встрече иностранных делегаций. Самый яркий тому пример — проспект Мира, переименованный как раз после 1957 года: именно по нему, тогда бывшему 1-й Мещанской улицей, ехали колонны грузовиков с молодыми гостями. По словам историков, за нарядными фасадами еще оставались ветхие деревянные дома, зачастую — без канализации и ванной; жители оттуда выбегали на улицы встречать делегации. Напомним, что 1957 год — это как раз начало эры расселения бараков и коммуналок; этим достижением, как и прочими, собирались похвастаться перед иностранными гостями.
«Может зайти разговор и о наших трудностях, скажем, с жильем. Но трудности эти временные. Гостям будет интересно узнать, что только за два последних года новоселье справили 400 тысяч человек, а нынче новоселов будет и того больше: ведь столица получает только в этом году 1800 тысяч квадратных метров жилья», — рассуждают корреспонденты «МК» накануне открытия фестиваля.
Парк Дружбы — привычная часть района для тех, кто живет возле Речного вокзала — тоже наследие фестиваля. И, если верить нашим коллегам из 1957 года, с его открытием также не все было гладко.
«К 20 июля в Химках, в районе Речного вокзала, должна быть закончена разбивка парка Дружбы. 2 августа участники фестиваля посадят здесь деревья — зеленые памятники мира, молодости и единства. Но закладка парка — под угрозой срыва. Из 1300 саженцев в земле пока еще только 500. Ржавые трамвайные рельсы, обломки гнилых досок, кучи мусора, шлака, битого кирпича загромождают территорию будущего парка. До сих пор нет даже какого-то подобия дорог», — описывает нерадостную картину корреспондент «МК». Ну ничего, справились же... Теперь о событиях 1957 года в тех краях напоминает не только парк Дружбы, но и улица Фестивальная.
Два сладких друга Петр и Пьер
Если при подготовке к фестивалю «Московский комсомолец» ограничивался рассказами советских молодых людей о том, чего они ждут от встречи с иностранными ровесниками, то непосредственно 28 июля в газете появились карикатурно-лирические герои — Петр и Пьер. Два молодых человека, студенты Сорбонны и МГУ, выдуманные редакцией, стали символом дружбы народов.
«Даже медноголосый грохот оркестра и стоустый хор приветствий не смогли заглушить звонкий поцелуй, который влепил в загорелую щеку Петра его темпераментный друг Пьер. Вот так они и встретились, эти двое веселых парней: француз Пьер из Сорбонны и москвич Петр из МГУ. Друзья узнали друг друга сразу. Разумеется, этому помогли те двадцать теплых писем, которыми обменялись друзья-тезки в течение полугода, и фотокарточки», — описывает «МК» в день открытия фестиваля. Московские кафе, международный студенческий клуб при МГУ с насыщенной концертной программой, спортивные состязания в Лужниках — все эти мероприятия выдуманные тезки, как и вся московская молодежь, добросовестно посещали в дни фестиваля.
Последняя зарисовка, посвященная им, выходит на полосе «МК» уже в день закрытия фестиваля: «Пора и нам проститься с Пьером и Петром. Пьер держит путь в родной Париж, а Петру скоро пора за книги — на пороге 1 сентября. Но мы верим, что эти подружившиеся во время праздника студенты снова увидятся на очередном фестивале», — подводит итог «МК».
Однако выдуманные герои — не единственные, кто занимал умы москвичей в эти дни. Если большая часть комсомольцев видела в гостях глоток свежего воздуха и окно в неизвестный заграничный мир, то власти прикладывали все усилия к тому, чтобы за флером праздника никто не забывал про союз пролетариев всех стран.
«Я хотел бы поделиться своими впечатлениями о Москве, но странно — на пути в Лужники я почти не видел зданий, улиц, площадей. Дело в том, что я не мог оторвать глаз от людей, на протяжении всего пути приветствовавших делегацию Дании. Об их улыбках, о словах дружбы и привета я расскажу копенгагенцам, когда вернусь на родину», — цитирует «МК» слова Борге Ларсена, телеграфиста из Копенгагена.
Историки обращают внимание на любопытную деталь: если внимательно рассмотреть фотографии фестиваля, становится заметно — если молодые люди одеты в европейские костюмы, то девушки — в национальные платья (например, японки в кимоно).
Разделение было негласным, просто девушке гораздо проще подобрать эффектный национальный костюм, да и надевают они его охотнее. Кроме того, мужчины нередко были одновременно и представителями профсоюзов, так что несолидно было бы изображать ряженых. Может быть, именно поэтому главными героинями фестиваля, которые были запечатлены на страницах газет, оказались именно девушки — пока мужчины (кроме, разумеется, Пьера и Петра) занимались делом, те могли пообщаться с советскими друзьями. Отдельная статья под названием «Мечты наших подруг» была опубликована в разгар фестиваля — в ней журналисты коснулись и лирики, и трагических сюжетов, на которые так богата была первая половина ХХ века не только в Европе, но и во всем мире. «В глазах, таких нежных, доверчивых, сквозь веселые искорки смеха все же прячется грусть. Такие глаза, пожалуй, не у одной Хисако Ногата, а у всех, кому довелось собственными глазами увидеть взрыв атомной бомбы. Страшный ураган взрыва убил, искалечил десятки тысяч людей, отнял близких, лишил крова маленькую девочку из Нагасаки — Хисако Ногата. Нет, Марчино Алиция старается быть тактичной и чуткой, зачем ворошить тяжкие воспоминания. Куда лучше, если узнаешь, о чем мечтает Хисако Ногата. Ведь у нее, двадцатилетней швеи из Польши, также не все ладно — война унесла брата. Но Алиция молода, как и Хисако, а молодость не сгибается горем», — описывает интернациональный девичник корреспондент. Упоминается история французской девушки Югет Гролль, жених которой отправлен на войну в Алжире и неизвестно, вернется ли обратно. За надеждой на это она и приехала на фестиваль — лишний раз сказать о необходимости мира во всем мире, который напрямую связан с ее собственной судьбой.
Кстати, в 1957 году самая острая проблема стояла не перед юными девушками, а перед женщинами постарше — перед теми, чьих ровесников выкосила война, и выйти замуж во второй раз было крайне сложно. Впрочем, даже девушкам, выросшим в тяжелые военные годы, не чужды были простые человеческие радости и глупости — напротив, разговоры о нарядах были той отдушиной, которой так не хватало после тяжелого времени.
Платье нового времени
«Московские девушки изящны, и многие из них одеваются с большим вкусом. Хотела бы я видеть здесь тех парижских лицемеров, которые утверждали обратное. Я провела бы их по улицам и дала бы понюхать флакон духов «Красная Москва». Думаю, им было бы стыдно», — цитирует «МК» слова Симоны Видалль, учащейся из Парижа. Москвички ведь серьезно готовились к тому, чтобы не ударить в грязь лицом перед иностранками. Перед фестивалем несколько выпусков модных журналов СССР целенаправленно давали женщинам подробные инструкции, что шить и что носить.
Модный силуэт конца 1950-х годов — это широкие юбки с нарочито узкой талией, квинтэссенция представленного Кристианом Диором в 1947 году new-look. Этот силуэт все мы отлично помним по кинематографу, только не каждый знает, что прижился он не сразу — не только в СССР, но и в Европе и Америке. Только мотивы у всех были разные: европейцы полагали это непозволительным расточительством для послевоенного времени, в США дамы заявляли, что в длинной юбке им гораздо сложнее выйти замуж. В СССР же пышная «стиляжная» юбка считалась невероятно вызывающей.
Как рассказала «МК» историк моды Ася Аладжалова, в 1957 году СССР сумел догнать европейских модниц, вот только загвоздкой для наших девушек был момент деликатный — в продаже не было пышных нижних юбок, которые требовались для создания актуального силуэта с «кринолином» середины ХХ века. Девушки ухитрялись создавать их буквально из всего, даже из занавесок.
— Это одна из тех вещей, которые были абсолютно у любой американской женщины и которые так сложно было купить женщине советской. В то время к нам еще не пришли женские брюки и шорты. И нужно понимать, что в Советском Союзе мода менялась не так часто, поэтому, говоря о моде фестиваля, можно смело обобщать все актуальные силуэты последних лет. Это обязательный акцент на талии, широкие плечи и широкие юбки, ориентированность на женщину с пышными формами. Появляется плиссировка. Это все то, что противоречит моде военного времени, когда существовали лимиты на ткань, — объяснила Аладжалова.
К концу 1950-х годов популярность набирают платье и пальто (или подкладка пальто) из одной и той же ткани — такие сочетания считались не только стильными, но и удобными: не нужно долго думать, как собрать комплект.
