18 июня 1917 года русская армия начала наступление на Юго-Западном фронте. За ним двинулся вперед и Западный фронт. 19 июня в Петрограде провели манифестацию в честь армии, несли портреты Керенского. В петроградском цирке проходил митинг-концерт. Керенский предложил спеть «Марсельезу». Дирижер оркестра протянул ему свою палочку, и Александр Федорович дирижировал оркестром и залом.
«Смерть большевикам!»
Но немцы быстро перешли в контрнаступление. Русские войска остановились, а потом и отступили. Солдаты не хотели сражаться. Они отходили целыми частями и переставали подчиняться командованию.
Влияние эсеров и меньшевиков было достаточно сильным, поэтому армия в целом подчинилась приказу Керенского перейти в наступление. Но его провал нанес сокрушительный удар по авторитету Временного правительства. 3 июля в Петрограде начались волнения. Большевики попытались воспользоваться солдатским бунтом, чтобы взять власть, но ничего не вышло.
«Под вечер на улицы Петрограда вышли вооруженные толпы солдат и рабочих, — вспоминал начальник политуправления военного министерства Федор Степун. — Всюду шли митинги, ораторы-большевики и анархисты безудержно громили Временное правительство, но за всем этим не чувствовалось ни центральной руководящей роли, ни заранее выработанного плана. Как-то вслепую носились по городу вооруженные пулеметами грузовики, как-то сами собою стреляли ружья… Ленин не руководил движением, а лишь разжигал и раздувал его, как бы примериваясь к предстоящему захвату власти».
Но верные правительству войска, прежде всего казачьи полки, сорвали попытку государственного переворота.
Максим Горький писал жене из Петрограда:
«Худшее — толпа, обыватель и тот «рабочий», тот солдат, который действовал 3-го и 4-го. Это — сволочь, трусливая, безмозглая, не имеющая ни капли, ни тени уважения к себе, не понимающая, зачем она вылезла на улицу, что ей надо, кто ее ведет и куда? Видела бы ты, как целые роты солдат при первом же выстреле бросали винтовки, знамена и били башками окна магазинов, двери, залезая во всякую щель! Это — революционная армия, революционный свободный народ!»
Отошедший в то время от большевиков Леонид Красин (после Октября он войдет в советское правительство) писал жене:
«Ну, большевики таки заварили кашу, или, вернее, пожалуй, заварили не столько они, сколько агенты генерального штаба и, может быть, кое-кто из черной сотни. «Правда» же и иже с ней дали свою фирму и сами оказались на другой день после выступления в классически глупом положении… Если правдисты хотели осуществить какой-нибудь «план», вроде захвата власти, смены правительства и т.п., то, конечно, они себе самим обязаны провалом. Большей организационной беспомощности и убожества, отсутствия намека на какую-либо осознанную и поставленную себе цель трудно представить… Совпадение всей этой истории с наступлением немцев на фронте слишком явное, чтобы могло оставаться сомнение, кто настоящий виновник и организатор мятежа».
Судебное следствие по делу большевиков вела Петроградская окружная палата. Министр юстиции Временного правительства Павел Переверзев передал газетам подготовленные его аппаратом материалы о связях большевиков с немцами. Газета «Живое слово» опубликовала материал под шапкой «Ленин, Ганецкий и компания — шпионы!»
Вот что писало «Живое слово»:
«16 мая 1917 года начальник штаба Верховного главнокомандующего препроводил военному министру протокол допроса от 28 апреля сего года прапорщика 16-го Сибирского стрелкового полка Ермоленко. Из показаний, данных им начальнику Разведывательного отделения штаба Верховного главнокомандующего, устанавливается следующее. Он переброшен 25 апреля сего года к нам в тыл на фронт 6-й армии для агитации в пользу скорейшего заключения сепаратного мира с Германией…
Офицеры Германского генерального штаба… ему сообщили, что такого же рода агитацию ведет в России агент Германского генерального штаба… Ленин. Ленину поручено стремиться всеми силами к подрыву доверия русского народа к Временному правительству… Деньги и инструкции пересылаются через доверенных лиц... Военной цензурой установлен непрерывный обмен телеграммами политического и денежного характера между германскими агентами и большевистскими лидерами».
Утром 5 июля войска заняли редакцию большевистской «Правды». Толпа устроила погром в «немецком гнезде». 6 июля Временное правительство приняло решение привлечь к судебной ответственности «всех участвовавших в организации и руководстве вооруженным выступлением против государственной власти». В тот же день правительство запретило революционную пропаганду в армии и ввело смертную казнь на фронте.
«Газеты, — вспоминал помощник Керенского и известный социолог Питирим Сорокин, — опубликовали документы, подтверждающие, что перед возвращением в Россию большевистские лидеры получили большие суммы денег от немецкого генерального штаба. Новость вызвала всеобщее и единодушное негодование.
— Изменники! Немецкие шпионы! Убийцы! Смерть им! Смерть большевикам!»
«Я прекрасно помню, как всюду поднялся злой шепот и угрожающие большевикам речи, — писал Степун. — Дворники, лавочники, извозчики, парикмахеры, вся мещанская толпа Петрограда только и ждала того, чтобы начать бить «товарищей», жидов и изменников… Керенский мог с гордостью заявить из открытого окна штаба округа собравшейся толпе, что русская революционная демократия не допустит никаких посягательств, откуда бы они ни исходили, на ее священные завоевания: «Да здравствует земля и воля, да здравствует Учредительное собрание!»
Струсил и спрятался?
Руководители Временного правительства не одобрили поступка министра Переверзева, который отдал материалы следствия журналистам. Он ушел в отставку и отправился на фронт. Новый министр юстиции Павел Малянтович распорядился: «Ульянова-Ленина Владимира Ильича арестовать».
Ленин обреченно сказал Льву Троцкому:
— Теперь они нас перестреляют. Самый для них подходящий момент.
Борис Никитин, начальник контрразведки Петроградского военного округа, считал лидеров большевиков платными немецкими агентами. Никитин прихватил с собой помощника прокурора, пятнадцать солдат и поехал на квартиру Ленина. Владимир Ильич и близкий к нему Григорий Зиновьев, член ЦК и один из редакторов «Правды», скрылись из города, боясь суда и тюрьмы.
«Одной из главных причин того, что симпатии к Ленину лично, а следовательно, и к большевикам, в это время сильно пали, я вижу в его нежелании предстать перед судом, — вспоминал член минского Совета рабочих и солдатских депутатов Вацлав Сольский. — На массы такого рода вещи, а в поведении Ленина массы усматривали прежде всего личную трусость, действуют гораздо сильнее, чем самые серьезные политические обвинения. Ленина на митингах гораздо реже обвиняли в том, что он германский агент, чем в том, что он струсил и спрятался в то время, когда его друзья и товарищи по партии арестованы».
Казнь старшего брата, Александра Ульянова, возможно, наложила неизгладимый отпечаток на психику Владимира Ильича. Но вот Надежда Крупская, судя по воспоминаниям Никитина, нисколько не испугалась:
«В квартире мы застали жену Ленина Крупскую. Не было предела наглости этой женщины. Не бить же ее прикладами. Она встретила нас криками: «Жандармы! Совсем как при старом режиме!» — и не переставала отпускать на ту же тему свои замечания в продолжение всего обыска… Как и можно было ожидать, на квартире Ленина мы не нашли ничего существенного».
Матросы Балтийского флотского экипажа, встречавшие Ленина на Финляндском вокзале, опубликовали в газетах заявление:
«Узнав, что господин Ленин вернулся к нам в Россию с соизволения его величества императора германского и короля прусского, мы выражаем свое глубокое сожаление по поводу нашего участия в его торжественном въезде в Петербург. Если бы мы знали, какими путями он попал к нам, то вместо торжественных криков «ура», раздались бы наши негодующие возгласы: «Долой, назад в ту страну, через которую ты к нам приехал».
Казалось, с большевиками покончено.
Военная контрразведка доложила Временному правительству, что не может найти и арестовать Ленина. Заместитель военного министра Борис Савинков, знаменитый эсер-боевик, пренебрежительно заметил:
— Ловить Ленина — не мое дело. Но если бы я этим занялся, то уже на третий день Ленин был бы отыскан и арестован…
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
Следственные органы Временного правительства пришли к выводу, что июльский мятеж организован на немецкие деньги и большевики исполняют волю германского генштаба.
Начало в номерах «МК» от 19 декабря, 9 января, далее — каждый понедельник, а также 28 апреля, 5 мая, 9 июня.
