Он уже и сам точно не помнит, когда его стали называть Сашей Добрым. Говорит, что это было еще в той, мирной жизни. Прозвище прилипло, перекочевало в социальные сети.
Саше 38. Кем он только не работал! У него диплом института физкультуры и профессия реабилитолога, которая так и не пригодилась. Занимался велоспортом. Держал маленький бизнес: продавал автомобили, а случалось, и угонял. Так что в его богатой биографии есть и такая строчка.
Саша из Марьинки. Когда началась война, перебрался в Донецк. Он успел даже поработать помощником первого замминистра труда и соцполитики ДНР Сергея Третьякова.
— В этом качестве я и попал в Дебальцево, — рассказывает Саша. — Мы обследовали укрытия и бомбоубежища, чтобы организовать помощь людям. Город обстреливали так, что несколько раз я бросал руль и мы выпрыгивали из машины на ходу. Из 15 тысяч жителей, которые до войны населяли Дебальцево, остались лишь две с половиной. Остальные эвакуировались. А домашние животные остались. Даже те люди, которые неделями прятались в подвалах и бомбоубежищах, поотвязывали своих собак. Когда было затишье, выходили и подкармливали животных. Случалось, попадали под обстрел.
Картину, которая открылась Сашиным глазам в воюющем городе, он, наверное, не сможет забыть никогда. В самом центре, где еще недавно жизнь била ключом, на небольшом пятачке обитали сотни собак, среди которых было множество породистых, с родословными. Когда-то они блистали на выставках, тешили хозяйское самолюбие дипломами и медалями. Их гладили и вычесывали, кормили и поили, обнимали за шею и делали селфи, а теперь они тенями прошлого бродили по опустевшим улицам.
— Естественно, встал вопрос, что делать с этими собаками, — говорит Саша. — Я пришел на то совещание. Все были за отстрел, а я сказал, что этого не будет, а будет по-другому. Спорили до ожесточения, пихались даже. Я объяснил, что эти собаки не являются бездомными. Они хозяйские и в данный момент находятся на свободном выгуле. Когда мы восстановим электричество, люди вернутся в свои дома и заберут животных, а пока надо построить временный приют. Хотя бы на месяц. Несколько сотен собак я не позволил тогда застрелить.
Ему дали десять дней, и Саша своими руками вместе с несколькими работниками, которых нанял на собственные деньги, построил из всяких подручных материалов убежище.
— Пришлось машину продать, — без всякого сожаления вспоминает Саша, — она была дешевой, но даже небольшие деньги очень пригодились. За 2 дня мы забрали с улицы 92 животных. В первую очередь помогали раненым, контуженным, больным. За 4 месяца через наш приют прошли десятки животных.
Многие собаки были в ошейниках, но они не слишком бросались в глаза. Чтобы издалека было видно, что у собаки есть хозяин, Саша придумал закреплять на их ошейниках белые повязки — бинты, куски марли, ленты из простыней.
— Когда жизнь начала немного налаживаться, люди стали возвращаться и искать своих животных, — рассказывает Саша. — Вы не представляете, как они радовались, что их собаки живы. Не погибли, не умерли с голоду. Конечно, таких счастливых случаев было не так уж много. Иногда, отчаявшись найти своего питомца, забирали других собак. Разные происходили истории.
Алабая по кличке Ирбис хозяин бросил в самом начале войны. Пес ждал, что за ним придут. Сердобольные люди подкармливали Ирбиса, случалось, забирали, но он все равно упрямо возвращался назад и преданно ждал. Как Хатико.
— Да, как Хатико, только в условиях войны, что, конечно, еще драматичней. Мощная красивая собака, но очень больная, — по интонации Саши сразу чувствуется, что пес запал ему в душу. — У Ирбиса был дирофиляриоз. Это когда паразиты располагаются в крупных легочных артериях и в сердце. Мало того, его еще переехала машина. Столько он всего пережил и перетерпел! Почти месяц пробыл у нас. Лечили от всего. Но не спасли. Перед смертью он со мной разговаривал почти как человек. Это надо было видеть. Потом, уже после смерти Ирбиса, мы нашли его хозяина.
Саша спросил: «Ирбис — ваша собака? — «Да, моя собака, ну и что?» — «Знаете, что она умерла?» — «Знаю. И что теперь?» — «Как же вы его бросили? Зачем брали породистого?» — «А что, мне детей оставлять надо было? Я посадил всю семью в машину, и мы поехали в Россию!» — разговор шел в таком духе.
— Если б он хотя бы сказал: «Ребята, я не прав. Мне очень жаль, что так случилось, я переживал», но он вел себя очень нагло, — у Саши и сейчас все кипит в душе. — Я не выдержал и дал ему в ухо. Люди из бомбоубежища выходили покормить эту собаку, жизнью рисковали. А он вернулся в 2015 году летом и хочет жить спокойно, как будто ничего не случилось. Если он сегодня предал животное, завтра предаст человека. Ирбиса я никогда не забуду. Наш приют носит его имя.
Саша Добрый именно такой, без компромиссов и полутонов. У него либо черное, либо белое.
В его ленте фото сбитых, брошенных животных, рвущие сердце видео, истории, которые нельзя читать беспристрастно. И он не наблюдатель, а участник очередной операции по спасению. Даже на операциях неизменно рядом с теми, чья жизнь на волоске. Держит лапу, гладит, успокаивает.
— Я вообще не понимаю, как можно привязать свою собаку к столбу, как это сделали с Белкой, и спокойно уйти! — горячится он. — Худая, обезвоженная, с течкой, вокруг стая кобелей! Неужели нельзя было привезти ее в приют? А скольких мы находили с осколочными ранениями, контузиями, переломами! Последнего пса спасли с линии фронта в поселке Спартак, что за аэропортом. Собаке из Калашникова ногу прострелили. Кость раздроблена. Два месяца выхаживали.
Самые сложные операции животным делает детский хирург Максим Вакуленко. После работы доктор приезжает в приют «Ирбис» и сразу к операционному столу. Пришивает отрубленные лапы, собирает суставы, убирает злокачественные опухоли. Часто бесплатно.
— Четыре дня назад Максим Валериевич собаке опухоль на глазу оперировал. Огромная была, как куриное яйцо, проросла в роговицу. Это фактически микрохирургия глаза, — Саша отдает должное мастерству хирурга. — Не было случая, чтобы доктор нам отказал. Осенью, помню, звонок из Донецка: «У нас тут сбитая собака на дороге. Куда ее девать?» Люди в таких ситуациях часто не знают, куда обращаться. Врачи осмотрели: задняя лапа переломана в нескольких местах. Вердикт — только ампутировать. А это щенок! Максим Валериевич сразу принял решение: «Все, Сань, спасаем лапу!» Он меня знает: я борюсь до последнего. А потом удалось эту Мышку пристроить в хорошую семью в Александровку. Я видел фотографии: Мышка уже растолстела от хорошей жизни, спит на кровати.
Он вспоминает, как однажды в мясном отделе магазина, где он закупал кости и обрезки для приютских собак, к нему подошла незнакомая женщина: «Тут щенки погибают. У одного отрублена лапа!» У Саши ответ один: «Если ситуация безвыходная, я заберу!» Доктор Вакуленко три часа спасал щенку лапку. Совместил сустав, сшил мышцы, сухожилия, сосуды. Через полтора месяца собака ходила сама. Ее тоже удалось пристроить в хорошую семью.
Не раз и не два осиротевших собак увозили в украинские города. Поразительно, что животные остались чуть ли не единственным островком, где нет взаимной ненависти. Люди ехали за собаками в Дебальцево через блокпосты, преодолевая сотни километров, не думая об опасности. По словам Саши, от Донецка до Киева на машине можно добраться за 10 часов, но на блокпостах приходится стоять очень долго, от четырех до шести часов.
— Был у нас на попечении огромный пес, около 80 килограммов, по кличке Оскар, — Саша рассказывает мне очередную трогательную историю. — Пять лет назад его завел молодой парень. Но началась война, и хозяин уехал в Москву, оставив собаку на попечение своей бабушки. Та бросала его одного на даче, и он начинал бродить по городу. Пес добрейший, но вид устрашающий! Настоящий царь! Люди жалуются в администрацию, те звонят мне: «Забери!» Грозились застрелить. Мы взяли Оскара в приют, но пес по натуре такой свободолюбивый, что никаких ограничений не терпел. Он даже к ошейнику не был приучен. Подходишь к нему с ошейником — скалит зубы, рычит. Привезем его в приют, а он деревянные вольеры ломает, как спички, и уходит к своей непутевой хозяйке. Она переехала в двухэтажный дом, а собаку даже в подъезд не пускала. Закрывала его на даче. И все повторялось.
В судьбе Оскара решила принять участие Елена Даниэль, бывшая одесситка, а ныне жительница американского Кембриджа (штат Массачусетс). Она помогла оплатить постройку кирпичного вольера для вольного алабая.
— Возвели для него хоромы 4,5 на 4 метра. Неделю томился, не ел. И все равно ухитрился даже оттуда выбраться — перемахнул через двухметровую стену, — продолжает Саша. — Мы, конечно, искали Оскару хозяина. Наконец откликнулась бывшая дончанка Татьяна Цыбуля, которая от войны уехала сначала в Киев, а потом в Ивано-Франковск. Написала: «Я готова забрать собаку». Татьяна — человек небогатый, денег на транспортировку Оскара у нее не было. А нам насчитывали за трансфер от 500 до 700 долларов. У нас такой суммы не имелось. И опять вызвалась помочь Елена из Кембриджа.
Проблема была и в том, что Оскара невозможно было просто взять и увезти. И Татьяна Цыбуля преодолела 1200 километров из Ивано-Франковска, чтобы неделю пожить рядом с Оскаром и за это время приучить его к себе.
— Старая хозяйка поселила ее у себя на даче, и неуправляемая собака, которая привыкла идти куда хочет, очень быстро превратилась в преданное и доброе существо, — рассказывает Саша. — Оскару не хватало хозяина-друга. Его постоянно обманывали, запирали и уходили. В общем, переехал наш алабай в Западную Украину. К Татьяне никого не подпускает и от своей хозяйки не отходит ни на шаг.
Донецкие волонтеры Галина с Валерой два-три раза в неделю с кастрюлями еды ездят на линию фронта, в поселок Спартак, чтобы кормить кошек. Случалось, попадали под обстрел. И там они увидели Мухтара. Пес сидел у будки на короткой цепи, уже вросшей в кожу, и никого к себе не подпускал.
— Цепь была закручена болтом. Вся шея в шрамах, — говорит Саша. — Когда Галина с Валерой в первый раз приехали, прилетел «град» — реактивный снаряд, но не разорвался, а застрял в асфальте в полутора метрах от будки. Валера стал перекусывать ошейник, собака уже не сопротивлялась, потому что напугана была, но ничего не получалось. Потом начался обстрел, люди уехали. Когда вернулись, увидели: туда, где был прикован Мухтар, видимо, угодил мощный снаряд — ни дома не осталось, ни будки. Но пес успел самостоятельно сорваться с цепи. А кто-то из ополченцев прострелил ему ногу. Мы забрали его к себе. Доктор осмотрел Мухтара: кости раздроблены, мышцы разорваны. Поставил ему спицы в лапу. Я попросил Галю с Валерой взять собаку домой на время, пока спицы стоят. Они согласились, но неожиданно для себя так привыкли к нему, что решили оставить навсегда. Нога, правда, плохо срослась. Пес прихрамывает, но выглядит счастливым: чистый, вычесанный. Новые хозяева жизни без него не представляют.
Листаю Сашину ленту в Фейсбуке. Почти каждый пост — сигнал SOS. «Ирбис» — это своего рода собачья «скорая», где не услышишь слова «нет». Спасают даже собак с онкологией.
«Две девочки. Две умнички. Одинаковые заболевания. Когда мне звонят и говорят, что у собачки выпала матка, я уже знаю, что это венерическая саркома. Так и в этот раз мне позвонила Татьяна и рассказала о том, что у них в Ленинском районе Донецка около магазина живет собачка с такой же проблемой. Единственное, что я мог сказать —думаю, и вы на моем месте поступили бы так же, — это «везите ее ко мне». Теперь у нас еще одна подопечная, которой предстоит курс химии и сложная операция. Верю, что многие из вас не оставят молодую собачку одну в таком критическом положении, а может, даже кто-то из вас возьмет в семью этого ласкового и преданного хвостика. Я еще никак ее не назвал, так как имя должно характеризовать, а я ее еще плохо знаю, но уже очарован ее послушностью и выдержкой» — это только из последнего.
Люди помогают. Переводы летят из России и Украины, из других стран. Саше Доброму доверяют, потому что он всегда рядом со своими подопечными и ни рубля, адресованного животным, не потратит на другое.
В «Ирбисе» сейчас около 40 собак. Цель приюта — не собирать всех подряд, а дать возможность выжить сбитым машинами, больным, брошенным. Уже пять лет Саша разрабатывает программу регулирования численности безнадзорных животных в мегаполисах.
— В Донецке отлавливают несколько десятков собак в день. Приютов на такое количество не хватает. Поэтому животных отстреливают или усыпляют. Это не выход из ситуации. Даже если оставить за скобками соображения гуманности, можно сказать, что это довольно дорогая процедура, за которую город платит более двух тысяч рублей. Откуда берутся бездомные собаки? Основная масса, 65–70 процентов — это выброшенные животные. У рожденных на улице выживаемость маленькая: всего один из пяти. Так что если они и пополняют армию бродячих, то незначительно. В некоторых городах есть программа ОСВ (отлов, стерилизация, выпуск), но и она проблемы не решает. Если взять маленький город и всех собак простерилизовать, все равно домашние окажутся на улице. Будет конвейер.
Мой вариант: каждое животное, достигшее 3-месячного возраста, должно быть зарегистрировано в ветеринарных службах. Ему будет присвоен идентификационный номер — клеймо на животе или ухе, как у клубных собак, который вводится в единую электронную базу. В Дебальцеве 15 тысяч жителей и около 6 тысяч домашних животных. Мобильные группы проведут эту идентификацию питомцев. И вот ситуация: приезжает отлов, отлавливают 8 собак, но минимум шесть есть в базе владельцев. Нерадивый хозяин получит предупреждение. Если история повторится, ему придется оплатить все расходы по содержанию питомца в приюте.
Пока мы беседуем, его мобильный телефон разрывают звонки. Он возьмет трубку: «Але, Саша Добрый!» Сейчас он опять сядет за руль своей машины и поедет привычным маршрутом: Донецк — Дебальцево. Сто километров туда, сто обратно. Такая работа.
