Мой дед, носивший ту же фамилию, что и я, в Одесской области руководил еврейским колхозом имени Андрея Иванова. Тогда имя этого Андрея Иванова (одесского революционера) носил и Русский драматический театр. Возможно, именно это совпадение породило в детском сознании ощущение, что театр — это что-то вроде колхоза. В этом потом пришлось частично разубедиться. Из родного города моя мама вместе с сестрой и родителями — моими бабушкой и дедушкой — в начале войны попытались эвакуироваться на эшелоне. На глазах мамы ее родители погибли в бомбежке. В Одессу после войны, дойдя до Берлина, вернулся мой папа, кавалер ордена Славы. В Одессе я впервые в 17 лет вышел на театральную сцену ТЮЗа, вернее, Театра юного глядача (там играли на украинской мове).
И вот мы привезли в Одессу спектакль «Спасти камер-юнкера Пушкина» — лучший спектакль нашего театра «Школа современной пьесы», который побывал во многих городах и странах, получил разнообразные премии, в том числе театральную премию «Московского комсомольца». И все же я волновался: мир Одессе не указчик. Впрочем, волновались не только поэтому.
Когда примерно полгода тому назад я предложил провести гастроли в Одессе, даже коллеги по театру отнеслись к той идее с недоумением. Чем ближе приближалась дата выезда, тем больше сгущалась атмосфера. Мне и сотрудникам театра звонили друзья, родственники и буквально увещевали: не ездите! Это опасно! Да и мы, слушая новости, заполняющие теле- и радиоэфир, понимали всю рискованность и безрассудность этой затеи. Отовсюду неслось: там война. На концертах в исполнителей, посмевших концертировать в России, кидают дымовыми шашками. Многие концерты отменяются. «Правый сектор» (запрещен в России) не дремлет. Более того, мой творческий вечер был назначен на 12 июня — День России. Он, как нарочно, совпадает с моим днем рождения. «Вы понимаете, что это идеальный повод для провокации — тем более что площадка проведения вечера — Зеленый театр в парке Шевченко, вмещающий около 1000 человек!» — говорили мне, и я понимал, что вовлекаю своих коллег, артистов, сотрудников в небезопасную авантюру.
Но также понимал и другое: мы получили официальное приглашение от мэра Одессы Геннадия Труханова. Идею гастролей поддержали представители Государственной рады Украины. Из Одессы мне сообщали, что по городу расклеены афиши, а билеты быстро распродаются. Конечно, мы знали о существовании черных списков. Было опасение, что кто-то из нас может оказаться в этих списках, потому что успели уже побывать в Крыму в официальных командировках, давая многочисленные интервью, не задумываясь, «чей он». Более того, мы имели объективное подтверждение неблагоприятной обстановки: отсутствие прямых рейсов, обсуждение абсурдного закона о введении визового режима между нашими странами, недоступность на территории Украины интернет-ресурсов, в том числе Yandex и Mail.ru. Короче говоря, напуганные и законспирированные, мы приземлились в аэропорту Одессы.
На паспортном контроле увидел доброжелательную девушку, которая быстро пропустила меня через проход, предназначенный для граждан Украины, — там было мало народу. Кто-то из коллег на всякий случай на вопрос о цели приезда сообщал, что приехал отдыхать. Но кто-то забыл о конспирации, так прямо и заявив: приехал на гастроли с театром. Пограничник удивился. И немудрено: «Школа современной пьесы» — первый российский государственный театр, который официально прибыл на Украину после присоединения Крыма. Удивившись, пропустил, пожелав удачных гастролей.
Заселившись в гостиницу, пошли гулять. Несмотря на будний день, в городе ощущалась атмосфера праздника: пара дней, как установилась хорошая погода — и радостные одесситы и туристы рванули на Приморский бульвар, Дерибасовскую, в Горсад. Прошел час, два, никакого недружелюбия, агрессивности, косых взглядов мы не заметили. Не заметили их и наутро: на аллее Славы, где установлен единственный в мире памятник Неизвестному Матросу, маршировали дети — почетный караул у Вечного огня. А затем на меня и наш творческий коллектив посыпались интервью на всех возможных одесских телеканалах — государственных, центральных, думских, муниципальных. Везде ведущие подробно выспрашивали о театре, гастролях, культуре, Пушкине. И везде — по-русски. Я даже как-то огорчился и на одном из каналов (аналогичном нашему Первому) предложил ведущему говорить по-украински. Но вскоре почувствовав, что ведущему это дается с трудом, не стал ставить его в неловкое положение: мы вернулись к русскому языку.
Так и прошла эта неделя в Одессе: весь день общение с местной прессой и ТВ, а вечерами спектакли. Боюсь показаться нескромным, но тот восторженный прием, который устроили спектаклю одесситы на протяжении четырех вечеров, был просто невероятным.
Столь же радостно, спокойно, без каких-либо эксцессов прошел мой вечер 12 июня. Весь день звонили друзья, близкие — поздравляли. После первых заздравных слов, обеспокоенно спрашивали: ну, как там у вас? Все нормально? Все спокойно? Ничего ТАКОГО? И я отвечал: ничего ТАКОГО.
Так в чем же дело? Может быть, что-то нам привиделось? Может быть, не было Дома профсоюзов? Не было и нет безумных взаимоотношений между нашими странами? Увы. Было и есть. До сих пор Дом профсоюзов пустует как страшный мемориал бесконечной трагедии и как укор преступникам, эту трагедию инспирировавшим. Преступникам, до сих пор не установленным и не наказанным. Но именно то, что мы увидели в Одессе, оказалось прямым доказательством простой истины: эти страшные события не имеют отношения ко всем нам, людям, которые до сих пор принадлежат к одному народу, и более того — не хотят от этой принадлежности отказываться. Да, конечно, Одесса — не типичный украинский город. Здесь у людей особая культурная и национальная самоидентификация, связанная с изначальной интернациональностью этого уникального, очень молодого в масштабе всемирной истории геополитического образования. Неудивительно, что ненависть, которую разжигают омерзительные пропагандистские телеканалы, радиостанции, СМИ с обеих сторон, в Одессе насаждается слабо: уж слишком высока сопротивляемость одесситов к идиотизму. К счастью, и у нас, и на Украине есть много разумных людей, которые способны самостоятельно мыслить и не поддаваться агиткам тех, кто призывает бойкотировать «аннексированный» Крым, с одной стороны, и Одессу, допустившую трагедию Дома профсоюзов, — с другой. Есть люди, которые в силах противостоять преступным законам вроде отмены безвизового въезда украинцев в Россию, попыткам ограничить в правах русскоязычное население бывшей Новороссии (основанной, кстати говоря, императрицей Екатериной II), которые не верят вранью российской пропаганды о том, что Одесса чуть ли не контролируется «Правым сектором». Вся эта дурь преследует лишь одну цель: отвлечь людей от экономических и социальных проблем, которые власти не могут — не хотят — решать.
После спектакля мы говорили обо всем об этом с друзьями-одесситами, с теми, кто приехал к нам из Москвы. С нами был Меэлис Кубитс, замечательный эстонец, который вот уже несколько лет занимается фантастическим гуманитарным проектом «Народная дипломатия». Мы говорили о культурных ниточках, связывающих народы и не дающих им скатиться в тотальную войну.
Я не сторонник беззубого пацифизма. И не собираюсь уподобляться какой-нибудь финалистке конкурса красоты, которая нежно любит мир во всем мире и выступает за все хорошее и против всего плохого. Я — режиссер. И в рамках своего дела могу и хочу противостоять разжиганию ненависти и войны. К счастью, у меня есть влиятельные союзники на Украине и в том числе в Одессе. Поэтому через год мы вновь поедем на гастроли в Одессу — нас уже пригласили. И я надеюсь, что снова спою с одесской публикой песню, которую на моем творческом вечере подпевал весь зал: «У Черного моря»...
