Активист сообщества приемных родителей Татьяна Байдак рассказывает, что ее неродной сын Сергей в свои 13 лет вспоминает эти праздники без удовольствия. Представьте: приезжает толпа незнакомых дядек и тетек, привозят горы еды, далеко не всегда полезной, как правило, много-много сладкого — у сирот же такая тяжелая жизнь, надо подсластить. Детей буквально заставляют все это есть и веселиться — читать дядям и тетям стихи, плясать, играть с шариками. Не хочешь? Нет настроения? Просто интроверт по складу характера? Тогда после праздника, когда волонтеры уедут, будешь стоять в углу.
Дети, конечно, не хотят быть наказанными и ведут себя так, как требуют воспитатели и волонтеры: улыбаются, кушают тортики, читают на табуретке стихи. Дети учатся вести себя так, как положено сиротам: хочешь что-то получить от добрых дяденек и тетенек — делай все, что им нравится. Смотри в глаза, заискивай. Учись угождать людям. Учись продавать свое сиротство.
При этом потом решать твои проблемы с кариесом и расстройством пищевого поведения будут не волонтеры и, скорее всего, не воспитатели. Если повезет, эти проблемы достанутся приемным родителям. Если нет — справляйся сам. А что делать с привычкой к «сиротскому образу мыслей», вообще непонятно — перестав быть сиротой и став формально взрослым человеком в 18 лет, ты останешься с этой привычкой один на один. Это еще вдобавок ко всем остальным проблемам, общей неустроенности и стигме «детдомовец».
Мысль, которую продвигают приемные родители, психологи и некоторые воспитатели детдомов, проста: волонтерство прекрасно, но оно не должно быть стихийным и точечным. Перед детьми не должна мелькать толпа незнакомых лиц. Ведь ни один адекватный родитель не допустит, чтобы посторонние взрослые совали его ребенку конфеты и игрушки, почему же мы позволяем так поступать с сиротами? «Давайте накупим подарков и напечем тортиков и завалимся два раза в год в детдом» — это плохая программа. Дети, потерявшие родителей, живут в горе. Нельзя учить их заедать горе или обменивать его на айфон. Но можно научить жить потом, после детдома, в большой и сложной жизни, там, где понадобятся простые навыки, где надо уметь готовить еду, стирать белье, пользоваться банковскими картами и платить по квитанции за квартиру.
Конечно, это не означает, что все приезжающие в детдома взрослые — это зло. Наоборот, чем больше волонтеров приезжает — тем лучше. И необязательно анализировать мотивацию, которая их привела помогать сиротам: искреннее ли это чувство или желание покрасоваться, побыть благодетелем. В сухом остатке важны все-таки результаты: нередко именно волонтеры поднимали шум, когда права детей грубо нарушались. А точечное и стихийное волонтерство нередко перерастало в разумное и размеренное. И именно волонтеры часто решали стать приемными родителями. Кстати, не так давно никто и не думал, что людям, которые хотят взять ребенка на воспитание из детдома, нужно чему-то учиться. Считалось, что главное — его полюбить. Однако со временем у нас не только открылись школы приемных родителей, но и обучение там стало обязательным условием для усыновления и опекунства. Хорошо бы со временем так же стало и с волонтерами. Их надо обучать такому тонкому и сложному делу — общению с детьми, в душе которых столько ран, что прикасаться к ней надо крайне осторожно, трепетно и, главное, умеючи.
Так давайте же откажемся от толп прекрасных фей и добрых волшебников, прилетающих в детдома на голубых вертолетах и привозящих в подарок пятьсот эскимо. Эта песенка — для домашних детей. А сиротам нужны не волшебники, а друзья. Пусть их будет немного, пусть у них нет вертолетов — но зато они, одарив детей сегодня, не исчезнут навсегда из их жизни завтра.
