На скамье подсудимых — его водитель Шота Элизбарашвили. Следствие настаивает: водитель «красногорского стрелка» был именно пособником Амирана. Свои выводы оно делает на основании психофилологической экспертизы. Привычки могут стоить ему 20 лет тюрьмы.
27-летний Шота на всех без исключения производит одно впечатление: высокий красавец (настоящий грузин), но невеликого, как говорится, интеллекта. Таких еще называют «дитя природы». Впрочем, что нужно для того, чтобы крутить баранку и быть преданным, как пес, своему хозяину?
На момент, когда все случилось, он работал водителем у бизнесмена Амирана Георгадзе 5 лет. На фирмах предпринимателя трудились отец и сестры Шоты. Надо ли говорить, что вся семья чувствовала себя в неоплатном долгу?
Восстановим картину 19 октября 2015 года (страшного дня, когда «красногорский стрелок» убил четверых) по новым фактам, которые теперь есть в материалах уголовного дела. Узбек, работавший дома у Георгадзе, в своих показаниях говорит: тот перед отъездом в красногорскую администрацию велел положить в машину 7 пачек сигарет. Он как будто готовился к долгому, многочасовому разговору. Или, может быть, даже к тому, чтобы взять собеседников в заложники?
— Но он не говорил, что собирается кого-то убивать, — твердит Шота. — Он сам не знал, что так может все случиться. Так откуда мог знать об этом я? А следствие говорит о предварительном сговоре на убийство…
Когда машина подъехала к зданию администрации, Амиран поднялся в здание один, без водителя. Уже из кабинета первого заместителя главы района Юрия Караулова он позвонил на телефон Элизбарашвили и попросил принести сумку.
— Как я мог ослушаться? Я отдал сумку. Он сказал: «Все, иди». Я ушел. Я не знал, что в этой сумке, — говорит водитель.
Знал или хотя бы догадывался — вопрос спорный. Следователи провели эксперимент: дали точно такую же сумку с «Сайгой» одному молодому человеку, который проделал такой же путь с первого на третий этаж здания красногорской администрации. Так вот, он в итоге сказал, что по звуку и весу понял, что внутри оружие.
— Но этот парень видел, что именно положили в сумку, — возмущается адвокат Светлана Воронкова. — Допустим, Шота догадывался, что внутри. Он мог ведь рассудить так: Георгадзе хочет припугнуть чиновников, на кону ведь большие деньги. Те, кто был в кабинете, говорят, что речь шла то ли о 40, то ли о 20 миллионах долларов, которые никак не могли поделить (деньги от продажи электросетей, которые чиновники, судя по всему, умыкнули у народа). Георгадзе спрашивал: где его доля? Руководитель ОАО «Красногорская электрическая сеть» Георгий Котляренко отвечал что-то вроде: «У меня только 10 миллионов».
Потом Георгадзе снова позвонил своему водителю и сказал: «Шота, поднимись, ты мне нужен». Георгадзе дал ему мобильник, велел снимать все происходящее на видео, но телефон почему-то отказался работать. Бизнесмен выставил Элизбарашвили за дверь и закрыл ее на ключ. Ну а дальше началась пальба.
— Следователь спрашивает его: «Почему не позвонил в полицию?» — рассказывает Светлана. — Ответ очевиден: думал, что там идут разборки, но никак не мог предположить расстрел.
То, что произошло дальше, тоже легло в основу обвинения о соучастии: Георгадзе вышел из кабинета с пистолетами в трясущихся руках. У него вывалились патроны, и он дал команду ошарашенному подчиненному поднять их.
В деле появился новый свидетель — полковник полиции, который видел, как из здания администрации выходили двое: один постарше, другой помоложе, и он был с оружием в руках. В последнем полицейский опознал водителя. Странно, правда, что камеры видеонаблюдения, записи с которых могли бы дать точный ответ на вопрос, кто нес оружие, не работали.
Защитник Элизбарашвили высказывает по этому поводу свою версию: камеры отключили специально, потому что из здания администрации после инцидента отдельные личности спешно выносили пачками деньги (об этом свидетельствует, к примеру, уборщица). То есть те самые миллионы, из-за которых устроил бойню Георгадзе, действительно были там…
Что было потом, все помнят: Георгадзе на машине отправился к себе домой, где застрелил компаньона Тристана Закаидзе. Это было третье убийство, и в соучастии в нем тоже винят Шоту. Не ставят ему в вину только расстрел охранника «МК» Константина Смыслова (к тому времени Шота сбежал от Георгадзе).
Обвинительное заключение строится и на результатах психолого-филологической экспертизы, проведенной в Калужском государственном университете. Кандидат филологических наук этого вуза изучил видео со следственных действий с участием Шоты и пришел к выводу, что тот врет о своей непричастности. На каком основании? Что Шота употребляет слова-паразиты, трет пальцами нос, дергает себя за мочку уха…
— А если он с утра до ночи трет пальцами нос?! — возмущается Светлана. — И ведь филолог не пишет, что под экспертизой грузин и русский язык для него не родной. Вот следователи увидели в действиях Шоты мотив — вспомнили, что 4 года назад он взял квартиру в ипотеку (ее, кстати, банк уже отобрал за неуплату: пока Шота сидел в СИЗО, он не мог вносить платежи) и хотел рассчитаться. То есть он 4 года назад знал, что пойдет на убийство вместе с Георгадзе и заработает какие-то деньги, чтобы рассчитаться за недвижимость? Это же бред!
В процессе расследования выяснилась и еще одна деталь про самого Георгадзе. Перед тем как покончить с собой в чужом дачном домике, он увидел бабульку, сажающую тюльпаны в огороде. Подошел к ней, сначала спросил: «Можно сорву яблоко?» Она разрешила. Он не ушел, а почти 40 минут читал ей лекцию о том, что она не соблюдает… правила противопожарной безопасности. «Где ведро? Где лопата и песок?» — приставал к ней он. Сошел с ума? Возможно.
Отобрать присяжных на суд над Элизбарашвили в первый день так и не удалось: в Мособлсуд не явилось достаточное количество кандидатов. Заседание перенесли на конец мая.
