В предыдущих публикациях мы разобрали некоторые из устойчивых мифов о русской революции. Сегодня очередь дошла до российского варианта Dolchstoßlegende («удар ножом в спину») — солдатском восстании как причине революции. Так ли это было? Насколько серьезной оказалась роль крестьян, пролетариев и разночинцев в военной форме? И можно ли было противостоять стихийному порыву вооруженных масс?
Историки самых разных направлений разделяют мнение, что только мировая война сделала возможной революцию в России. Не будь вызванного ею потрясения империи, Ленин со Сталиным, равно как Троцкий, сегодня бы упоминались только петитом в примечаниях исторических учебников.
Важнейшую роль в свержении царского строя сыграл бунт солдат питерского гарнизона. Мятеж учебной команды запасного батальона Волынского полка стал тем «триггером», после которого события развивались в катастрофическом для России направлении. После того как к толпам на улицах Петрограда присоединились солдаты, подавить волнения стало уже невозможным.
Но и после Февраля солдатская масса выполняла исключительно важную роль в политическом процессе вплоть до большевистского переворота. Именно ее нежелание воевать, падение воинской дисциплины, массовое дезертирство с фронта в условиях продолжающейся непопулярной войны, стали теми факторами, которые обусловили легкость свержения Временного правительства и прихода к власти большевиков.
Царские власти допустили сосредоточение в Петрограде огромного количества солдат из запасных (учебных) частей, по некоторым подсчетам — до ста пятидесяти тысяч. Они отличались низкой дисциплиной, отсутствием мотивации к службе и откровенным нежеланием отправляться на фронт, представляя собой питательный материал для розжига революции.
В свою очередь, Временное правительство откровенно пасовало перед озверевшими солдатами и матросами, почувствовавшими запах крови и собственную безнаказанность. Убийцам офицеров их преступления сходили с рук, как, например, тем, кто расправился с адмиралом А.Непениным, командующим Балтийским флотом. Приказ номер один, отправленный от имени Петросовета и не дезавуированный по сути Временным правительством, внес огромный вклад в разложение русской армии и превращение ее в неуправляемую, но вооруженную массу, сознававшую свою силу.
Большевики тонко играли на ее быстро меняющихся настроениях, которые при всех перепадах политических симпатий и устремлений были направлены на бегство с фронта домой для участия в переделе земли. Солдатские комитеты стремительно большевизировались. «Человек с ружьем» стал главным действующим лицом в октябре 17-го, а затем — опорой новой власти.
Российская ситуация не была исключением. Первая мировая война, поставив под ружье десятки миллионов человек, превратила их в грозную силу не только для противника, но и для правительств собственных стран. Обученные владеть оружием, организованные и сплоченные, они представляли собой взрывоопасный материал. Стабильность многих государств держалась на том, сумеют ли они правильно обходиться со своими армиями.
Даже в старых демократиях, таких, как Великобритания и Франция, где солдаты ясно сознавали, за что они воюют, и разделяли цели войны с правящим классом, не обошлось без проблем. Солдатские бунты после «бойни Нивеля» фактически вывели Францию на целый год из активного участия в сражениях и спровоцировали длительный политический кризис, завершившийся лишь с приходом к власти Ж.Клемансо. Британская армия, славящаяся своей дисциплиной и сознательностью, безропотно несшая чудовищные потери в боях на Сомме, уже после окончания войны поддалась мятежным настроениям, часть подразделений потребовала немедленной демобилизации, и военному министру Уинстону Черчиллю пришлось лично улаживать конфликт, бросив все остальные дела.
Выход Болгарии из войны в сентябре 1918 года, который стал первопричиной поражения Центральных держав (рухнул Балканский фронт, и войска Антанты могли зайти в тыл Австро-Венгрии и Германии), был следствием не только разгрома ее армии, но и солдатского восстания. Бунтари чуть было не захватили Софию. Лишь чрезвычайным напряжением сил, при помощи немецкой дивизии, и ценой отречения царя Фердинанда удалось остановить и разгромить восставших солдат.
Через несколько дней в Венгрии, во время «революции астр», люди в шинелях также играли решающую роль в провозглашении независимости и свержении династии Габсбургов. Именно толпа солдат убила бывшего венгерского премьер-министра Иштвана Тису.
Но самым известным выступлением стал бунт немецких матросов в Киле 4 ноября 1918 года, послуживший началом революции в Германии, в ходе которой вчерашние фронтовики и военные моряки играли ведущую роль.
Однако во всех этих странах с бунтующими солдатами удалось в конечном счете совладать. В чем отличие их ситуации от российской?
В Германии социал-демократам удалось не допустить перехода лидерства в руки экстремистов. Немецкие ленины и троцкие — Карл Либкнехт и Роза Люксембург — оставались, в общем-то, маргиналами в среде левых. Большинство шло за умеренными и патриотически настроенными лидерами. Социал-демократ Густав Носке сыграл особенно выдающуюся роль в революции — точнее говоря, контрреволюции, установив взаимодействие со здоровыми силами в армии и с их помощью подавив мятежных солдат и матросов. Заслуженный им титул «кровавой собаки» его не волновал, а беспокоило спокойствие и умиротворение родной страны. Поочередно правившие премьеры, социал-демократы Ф.Эберт и Ф.Шейдеман, также поддерживали курс на подавление революции и решение споров о дальнейшем устройстве Германии исключительно демократическими способами. Они выступили полной противоположностью А.Керенскому, который боялся генералов куда больше большевиков.
Впрочем, мятежных солдат было немного — в основе своей германские военнослужащие оставались патриотами, послушными начальству, не желавшими потрясений и радикальных перемен. Массового дезертирства не происходило: дома не ждал дележ помещичьей или чьей другой собственности. Правящие элиты также не были расколоты. Свержение императора Вильгельма скорее не дезориентировало их, а сподвигло к сплочению. Все желали побыстрее покончить с опасным периодом неопределенности. Поэтому стало возможным формировать дружины Фрайкора, на которые и легла задача по подавлению «советских республик» в Бремене и Баварии. Примерно те же самые причины обусловили и утихомиривание разбушевавшихся солдат в Болгарии и Венгрии.
В России же сложилось роковое стечение обстоятельств, при котором солдаты оказались представленными сами себе, в то время как большевики могли спокойно вести среди них свою подрывную работу, а верхи были парализованы внутренней борьбой и страхом прослыть контрреволюционерами.
Едва только Ленин с соратниками захватили власть, они показали, что извлекли выводы из слабости своих противников, добив (в прямом смысле — вспомним судьбу Духонина) в считаные месяцы старую армию и создав с нуля РККА. Все годы советской власти армия была послушным орудием в руках режима, и ни о каком ее неорганизованном поведении, по крайней мере, угрожающем политическому строю, не могло быть и речи. Трудно было найти более аполитичную структуру в СССР и постсоветской России, нежели Вооруженные силы. В момент сложнейших кризисов в стране они неизменно демонстрировали преданность тому, кто на данный момент был сильнее. Так было и при борьбе Троцкого со Сталиным в двадцатые, и при попытках смещения Хрущева — неудачной в 1957-м и удачной в 1964-м, и в августе 1991-го, и в октябре 1993-го. Это касалось как верхушки, так и низов. Единственные волнения были зафиксированы в 50-е годы в военно-строительных частях, и то они представляли собой типичное хулиганство безо всякой политической подоплеки.
Данное правило распространяется не только на Россию. Ни в одной из постсоветских стран не произошло ни военного переворота, ни солдатских бунтов. В событиях вокруг Евромайдана армия играла десятистепенную роль. Сравним это с тем, как вела себя армия во время «арабской весны» в Египте, например, где она, даже уходя в тень, оставалась ключевым фактором.
Братья Лебеди, Владимир Егоров, Владимир Шаманов, выходя в поле публичной политики, действовали не как посланцы вооруженных сил, а сугубо в личном качестве. При этом они выступали не самостоятельными игроками, а проводниками интересов определенных олигархических кланов. То же самое касается таких «кавказских» генералов, как Джохар Дудаев, Руслан Аушев или Владимир Семенов.
Секрет подобного спокойствия прост: тотальный контроль (гражданский ли, как в демократических странах, личный ли правителя при диктатурах) над армией, недозволение превращения ее в автономную структуру (то, что упустил из виду Гитлер и получил в результате заговор генералов), полноценное обеспечение солдат, их занятость, постоянная разъяснительная работа среди них (не стоит думать, что американские войска в Ираке или Афганистане не индоктринируются идеологически ежесуточно: продвижение демократии или политкорректность вполне могут быть себе «продаваемыми» ценностями). Но, увы, царское командование оказалось в феврале 17-го неподготовленным к вызовам. Уроки революции 1905 года с ее лейтенантами Шмидтами и матросами с броненосца «Потемкин» были невыученными.
