— Рано что-то говорить, — начальник СИЗО, подполковник Алексей Горбачев, спокоен. Предлагает кофе. Пьем в тишине. Вот ведь у кого стальные нервы.
— Один вопрос: это было все-таки убийство? — прерываю молчание.
— Служебная проверка не окончена. Результаты судмедэкспертизы не готовы. Следствие выводов не сделало.
— Но вы, лично вы, что думаете?
— Я ничего не думаю.
— Тогда еще вопрос: вы скажите, почему все-таки перевели Евдокимова незадолго до смерти из камеры с видеонаблюдением в камеру без видеонаблюдения?
— В нормативных актах перечислены основания для перевода.
— Там их несколько, какой из них?
— Все в этом документе.
— Вы снова ушли от ответа.
— Следствие знает ответ. Спросите у него.
— Я спрашиваю у вас, как член ОНК.
— Это не входит в полномочия общественных наблюдателей.
— Это не так, и вы это знаете. Сколько камер у вас вообще оборудовано видеонаблюдением?
— 20% от общей численности.
— Как ведут себя сейчас заключенные?
— Изолятор работает в обычном режиме, все спокойно, никаких ЧП нет. Напряжения изначально не было бы, если бы случай так широко не обсуждали. В день, когда все произошло, столько телекамер было. Я был в бюро приемов передач, там одна пенсионерка ко мне бросилась: что случилось? Я ей посоветовал спросить у журналистов. Она пошла, вернулась со словами: «Мокруха». Да, так и сказала. То есть еще ничего не известно, а ваши коллеги уже подняли шум и сами сделали выводы.
А как иначе? Не обсуждать убийство (а уголовное дело возбуждено именно по статье 105 УК) человека за решеткой? Не пытаться докопаться до истины, чтобы в дальнейшем исключить подобный ужас? Ну уж нет.
Один из источников «МК» сообщил интересную информацию: «Заключенным в еду добавили снотворное, поэтому они крепко спали. Знал об этом только тот, кто «нашел» его в туалете, на самом деле он тащил его туда, чтобы инсценировать самоубийство через повешение, но на Евдокимова снотворное подействовало не так сильно и он начал сопротивляться, после чего его «спаситель» нанес ножевые ранения. Версия о самоубийстве уже была заготовлена, но события стали развиваться по другому сценарию».
Но правда ли это? За последние дни мы слышали самые фантастические версии гибели Евдокимова.
Единственный сокамерник топ-менеджера «Роскосмоса», отказавшийся пообщаться с правозащитниками, сейчас в крошечной камере. В СИЗО был Евдокимову другом. Человек он непростой, его дело во многом знаковое для страны (один только факт: по показаниям этого заключенного в МВД прошла чистка рядов и очень высокопоставленный московский полицейский «уехал» на 10 лет в колонию).
— Ева, я только вам готов все рассказать, никому больше. Но прошу вас — не называйте в газете фамилию. Меня и так «полоскают» во всех СМИ...
— Хорошо. Расскажите, как жили в камере накануне трагедии.
— Вот схема (рисует). Вот тут, у окна, шконка Евдокимова. На ней раньше спал колумбиец. Но когда пришел Евдокимов с вещами, он ему уступил место и залез на второй ярус — потому что помоложе все-таки. И по факту у Евдокимова была лучшая шконка. Просто прекрасная.
Вот тут стол. Вот так располагались все мы (указывает, где стояли чьи кровати). Из 11 человек четверо было взрослых, солидных: я, мэр Переславля-Залесского Ярославской области, гендиректор финансовой компании Андрей Б. и Виталий В. (все ФИО есть в распоряжении редакции. — Прим. авт.). Остальные — молодежь. Самый молодой Г., ему 19 лет всего.
— Как вы встретили Евдокимова, когда он «заехал» к вам в камеру?
— Нормально. К нему молодежь на «вы» стала обращаться, хотя в тюрьме нет понятия возраста, там все равны. Я наблюдал за ним. Ощущение было, что ему тяжело давалось все. Человек жил совсем другой жизнью, жизнью руководителя. А тут он — обычный заключенный, вынужден общаться с теми, с кем раньше бы не поздоровался. Вот он себе позволял то, что другие не могли по тюремным правилам.
— Например?
— В общую тарелку руками залезть.
У нас за столом есть место самое удобное, там парень сидел. Так вот Евдокимов с каждым разом пододвигался ближе и ближе и за два дня сместил его. Мне это все смешно было. Видно было, что он до сих пор хочет руководить, пусть даже за решеткой.
— Вы с ним подружились?
— Можно и так сказать. Он общался со мной, с мэром и с Виталиком В. (речь о так называемом организаторе банды «космических расхитителей», заместителе главы опытно-конструкторского бюро НПО Виталии Вернигоре. — Прим. авт.). Тот каким-то образом был в теме его дела. Не знаю, то ли он тоже из «Роскосмоса», а может, и обвинялся в том же самом. Но тогда почему их в одну камеру поместили? Непонятно. Но у них точно были общие знакомые, они все время обсуждали работу.
— О своих уголовных делах разве принято говорить в камере?
— Каждый как хочет. Евдокимов говорил. Он считал, что дело его наиграно. Там же вокруг Ходынского поля конфликт за кусок земли под застройку. Все 10 лет назад было, но на ООО, которым его сын владеет, переоформлено недавно. Вот следствие притянуло это, чтобы уйти от сроков давности. Евдокимов за сына переживал — того хотели привлечь к делу. Он говорил: «Мне это имущество не нужно. Пусть заберут все, а меня отпустят и к сыну не лезут». Еще он повторял, дословно: «Они просят молчать. Я сам ничего не хочу говорить, но на меня все показания дают».
— С него могли вымогать деньги?
— Я не знаю. Он не говорил мне об этом.
— Евдокимов был верующим человеком?
— Да. У нас иконы стояли, он к ним подходил часто, крестился. Это я видел сам.
— Попробуйте восстановить в деталях последние сутки.
— День прошел как обычно. Евдокимов писал целый день и у Виталика консультировался. Еще он говорил что-то вроде «напишу все как есть по делу».
Потом мы вместе поужинали. Сели за стол. Сделали салат из морепродуктов. Чай налили. Все как обычно, и он вел себя как обычно. Легли спать часов в 11–12.
— Вы шутите? В СИЗО ночная жизнь, и все об этом знают. Заключенные днем спят, а с наступлением ночи все оживает.
— Но это не касается нашей камеры и меня вот конкретно. У меня привычка рано ложиться и рано вставать. У Евдокимова такая же, у мэра. Общим решением было принято, что телевизор выключается в 12 ночи, а молодежь если не спит, то общается шепотом, чтобы нам не мешать.
Но в тот вечер Евдокимов спать сразу не лег.
— Что-то было странное в этот вечер?
— Евдокимов игрался с ножичком. Тыкал себе в руку. В ладонь.
— Так, по порядку: что это был за нож, как он попал в камеру и кто видел Евдокимова с этим ножом?
— Нож керамический. Но не тот, что нам дают во время обеда. Тот, во-первых, с закругленным концом, во-вторых, тупой, им не порежешься, в третьих, его вечером забирают. А этот был острый, другой. Как попал в камеру — загадка. Он точно запрещенный был. Но я его видел сам в нашей камере. Что касается Евдокимова, то я не видел, как он игрался с ножиком. Мне об этом сказали Н. и еще Л. Никита Н. говорил: «Увидите, он вскроется».
Примерно в 4 утра Дима К. (он надо мной спит) пошел в туалет. Там закрыто. Лилась вода.
— А что за замок внутри туалета?
— Обыкновенный маленький железный крючок. Дверь толкнуть посильнее снаружи — и он выскочит.
Ну вот, Дима увидел кровь из-под двери. Закричал, чтобы все просыпались. Стали ломать дверь.
— Вы лично видели, что она была закрыта и что ее ломают.
— Я лично нет. Но вот Андрей Б. видел, как дверь ломают. Сложно его заподозрить в обмане. Зачем ему? Он, напомню, бывший высокопоставленный чиновник-финансист. Чего ему врать?
— Он мог видеть, как делают вид, что ломают дверь...
— Не знаю. В общем, дверь открыли. Потом уже прибежали сотрудники. Крови было очень много.
— Вы сами верите в убийство?
— Я не хочу в это верить. В камере нет никого, у кого бы духу на это хватило. Следователь мне говорит: может, это 19-летний Г.? Типа он молодой, у него ничего нет в жизни, вот ему пообещали денег, и он на это пошел. У меня нет понимания. Были бы слышны звуки борьбы, тем более что туалет очень маленький, там сложно развернуться. Ближе всех к туалету шконка М. Он всегда спит очень чутко, но тут ничего не слышал. Версия про то, что это сделал кто-то еще, тоже не выдерживает критики. Войти кто-то снаружи беззвучно и незаметно не мог — мы все слышим даже, как просто ключ вставляют в замочную скважину наружной двери.
— Могли вам добавить в еду или воду снотворное?
— Ерунда. Как вообще в СИЗО рождаются слухи, знаете? Помню, сидел в «Лефортово», ехал в одном автозаке в суд с заключенными из других изоляторов. Они спрашивают: как сидишь? Я им: да нормально, на завтрак манго приносят, в бассейне плаваю. После этого пошли сплетни про то, как вип-заключенные в «Лефортово» живут. Так и тут. Слухи пошли разные. И вот говорят, что Евдокимов сам не повесился, а зарезался специально, чтобы скандал был: о суициде говорят максимум два дня, а об убийстве долго будут вспоминать.
— А вы сами что думаете?
— Евдокимов мог рассудить так: «Нет меня — нет проблем». Но у меня правда нет окончательного понимания произошедшего.
Нет его и у нас. Но стала очевидна одна вещь: накануне в камере появился нож. Кто-то очень хотел, чтобы случилось то, что случилось...
Читайте материал: Новая версия убийства чиновника «Роскосмоса»: его обложили данью тюремные авторитеты
