Решение о расселении старых пятиэтажек в Москве я бы дополнил таким пунктом: сохранить несколько таких зданий и создать на их основе новый московский музей.
Хрущевские пятиэтажки действительно можно назвать объектом культурного наследия, но, конечно, не в архитектурном их проявлении, а в их историческом контексте. Это своего рода памятник, материальное свидетельство и отражение важнейшего социально-экономического прорыва, осуществленного в стране во второй половине 1950‑х годов. Именно массовое строительство этих презрительно обзываемых «хрущоб» смогло дополнить освобождение от массовых сталинских репрессий еще и правом на индивидуальную свободу быта. Люди были избавлены от унизительного состояния проживать в принудительной коммуне, где «на тридцать восемь комнаток всего одна уборная». Для кого-то эти слова могут показаться пафосными, но именно пятиэтажки и все эти многочисленные «черемушки» в разных городах — это реальный символ социального освобождения и переустройства нашей страны.
На мой взгляд, задача должна быть поставлена шире. Необходимо не только сохранить типовую пятиэтажку (а лучше небольшую компактную группу таких домов) и придать ей статус памятника, но и музеефицировать ее, создать в ней Музей советского быта второй половины ХХ века. Никакого подобного или похожего музея у нас пока нет, а ведь с начала пятиэтажного строительства прошло уже больше шестидесяти лет, и само это время стремительно улетает вдаль, забывается, становится даже не уходящей, а ушедшей натурой.
Концепция такого музея могла бы выглядеть следующим образом. Реставрируется и сохраняется стандартный типовой пятиэтажный дом и восстанавливается планировка окружающего дворового пространства. Музейная экспозиция в пятиэтажке могла бы быть разбита по подъездам и посвящена, например, в одном из подъездов периоду 1950‑х годов, в другом — 1960‑х, в третьем — 1970—1980 годам. Это совершенно разные эпохи и по стилю, и по предметному миру, и даже по идеологическому выражению.
По каждому из периодов можно выстроить очень интересный рассказ и показ, собрать богатую предметную коллекцию: мебель, одежда, столовые приборы и посуда, холодильники, телевизоры и прочая бытовая техника. При этом было бы интересно представить жилье и разных социальных групп горожан (семьи интеллигентов, простой рабочей семьи). Часть комнат можно было бы оформить по тематическому признаку — например, сделать экспозицию, посвященную новогоднему празднику, где представить наряженную елку и украшение квартиры, новогодние костюмы. Другую экспозицию посвятить организации праздничного застолья или свадьбы.
В одних помещениях можно было бы демонстрировать коллекцию радиоприемников и радиол, где-то — коллекцию чайных сервизов, где-то — выставку поздравительных открыток. Почетное место нашла бы и экспозиция, посвященная истории и технологии панельного домостроения.
Не менее интересно могло бы быть использовано дворовое пространство. Здесь можно показать и восстановленные детские площадки, и столы для игры в домино, велосипеды, мотороллеры, гаражи с «Запорожцами», будки с телефонами-автоматами и прочие технические для нашего времени диковинки (интересно, помнят ли читатели трехколесные инвалидные мотоколяски во дворах и на улицах Москвы?).
Как специалист я вижу, что московские выставки или выставки различных региональных музеев, посвященные быту этого времени, вызывают неизменный интерес. Он связан и с заметной удаленностью прошедшего (уже минуло несколько десятков лет), и одновременно с узнаванием старых вещей, которыми люди пользовались в своей жизни: одежда, посуда, бытовые приборы, сувениры. Характерно, что именно это узнавание своего фотоаппарата и приемника, своей чашки и игрушки своего детства дает больше эмоционального всплеска, чем осмотр сервиза XVIII века или какого-либо иного древнего, но отстраненного предмета.
Необходимо добавить, что предлагаемая идея ретро-музея не должна ограничиваться только показом старых вещей. Например, нижние этажи музейной пятиэтажки могли бы быть отданы под библиотеку (в которой будут собраны подшивки журналов, газет соответствующего времени), под небольшие кинозалы с показом коротких документальных фильмов соответствующих лет (например, киножурналов «Новости дня», «Фитиль» и пр.) и сеансами художественных фильмов.
Кроме того, здесь могли бы действовать буфеты в духе своей эпохи с соответствующим набором продуктов (пирожки с повидлом, ромовая баба и пр.), с конусами томатного сока, автоматом для продажи газированной воды, киоски с сувенирами того времени. Очень хорошо, чтобы нашлось место и для вечернего ресторана с джазом и, скажем, дресс-кодом под «стиляг», но прежде всего с рецептами советской кухни и знаменитой книги о вкусной и здоровой пище.
Важно подчеркнуть, что сочетание музейных форм, культурно-образовательной деятельности и грамотной инфраструктуры позволят сделать подобный ретро-музей не просто очередным иждивенцем на московском бюджете, а интересным культурно-просветительным и даже в какой-то мере привлекательным инвестиционным проектом.
Хорошо бы создать его в Черёмушках. Имя этого московского района прозвучало по всей стране в середине 1950‑х годов, и реализация идеи уникального нового музея могла бы еще раз напомнить это время, стать своеобразным памятником тому периоду социального оптимизма и подъема.
Нет сомнения, что такой проект был бы поддержан москвичами, которые могли бы активно помочь музею и с экспонатами, и с воспоминаниями и рекомендациями. Есть еще один вопрос, который нельзя не поднять в связи с предложением объявить московскую пятиэтажку объектом культурного наследия, но связан он уже с вопросами определения общей стратегии культурной политики страны.
На протяжении долгой истории советского времени сохранение памятников истории и культуры сводилось к выявлению перечня выдающихся или наиболее чтимых объектов, которые ставились на государственный учет и охранялись. В этой практике фактически не находилось места обычным типовым объектам и предметам массовой культуры. Поэтому, например, безжалостно уничтожалась деревянная застройка городов и пригородов, традиционные для российских малых городов двухэтажные городские дома (низ каменный, верх деревянный, которые даже получили у иностранцев за свое своеобразие название «русский стиль»).
Все они не считались достойными для принятия на государственную охрану, и в результате сейчас оказался утраченным общий культурно-ландшафтный облик многих исторических поселений, а многие сохраненные старинные здания и церкви выглядят своего рода пряниками или искусственно поставленными грибками среди новой застройки.
Эта ситуация стала меняться в период перестройки, особенно в связи с созданием Фонда культуры. Именно тогда, благодаря академику Дмитрию Лихачёву и журналу Фонда культуры, в советский лексикон вошло слово «наследие», практически не употребляемое до того в разговорной речи. Целью культурной политики, вдохновленной Лихачёвым, стала защита и сохранение всей совокупности национального наследия без деления на выдающиеся памятники или типовые объекты.
К сожалению, в настоящее время мы наблюдаем отход от этой тенденции и возвращение к прежней системе культурных ценностей, построенной на принципах имперской политики. Все больше различных пафосных фестивалей, мало понятных Годов литературы или кино и все меньше конкретной поддержки новых дел и ростков на местах. Например, в сфере охраны памятников огромные средства уходят на отдельные величественные объекты (Большой и Мариинский театры, Новоиерусалимский и Соловецкий монастыри и пр.), в то время как проблемы рядовых памятников долгие годы остаются без должного решения. Они годами ждут постановки на государственный учет и реставрацию, но все чаще попадают не в охранные списки, а под нож бульдозера или ковш экскаватора.
Отношение к хрущевской пятиэтажке вполне вписывается в эти тенденции последнего времени. Уверен, что сохранение и преумножение культурного наследия должно стать важнейшей частью культурной политики, а принципы ее осуществления, высказанные академиком Лихачёвым, нисколько не потеряли свое значение, а, пожалуй, стали еще актуальнее.
