Отделение по охранению порядка и спокойствия в столице создали в 1866 году — после первых попыток убить императора Александра II. В 1880 году в Москве образовали секретно-розыскное отделение. Такие же отделения появились во многих крупных городах. Это была политическая полиция.
Охранное отделение формировали из офицеров отдельного корпуса жандармов, считавшегося карающей рукой императора. В корпус зачисляли только из потомственных дворян и только православных. Не допускались католики и даже женатые на католичках. Жандармы носили красивую синюю форму и получали содержание вдвое большее, чем строевые офицеры. В Петербурге служба была на виду. Ежемесячно департамент приплачивал двадцать пять рублей. На Рождество полагались наградные — «на гуся».
Успехи розыскников
Передовым по части политического розыска считалось Московское охранное отделение, во главе которого стоял Сергей Васильевич Зубатов. Потом ему доверят особый отдел департамента полиции. Историческая личность.
«Худой, тщедушный, невзрачного вида брюнет в форменном поношенном сюртуке и в черных очках, Зубатов начинал мелким чиновником, но обратил на себя внимание знанием революционного движения, умением подходить к людям и склонять членов революционных организаций к сотрудничеству, — вспоминал его сменщик на посту главы Московского охранного отделения Павел Заварзин. — Зубатов был фанатиком своего дела».
Он поставил розыскное дело по западноевропейскому образцу. Наладил регистрацию подпольщиков, на них составляли справки и прикладывали фотографические снимки. Учил коллег конспирации и умению беречь агентуру.
Охранное отделение состояло из агентурной части, следственной части, службы наружного наблюдения и канцелярии. При канцелярии заводили архив и алфавитную картотеку, в которую заносились все, кто проходил по делам охранного отделения. Главное орудие полиции — осведомительная агентура. Среди добровольных доносчиков были случайные заявители, «штучники», а были постоянные осведомители (большей частью дворники или горничные) и, наконец, «секретные сотрудники» — платные агенты полиции из числа самих революционеров.
На допросах в полиции многие будущие партийные руководители проявили себя не самым достойным образом. Когда человек попадал в тюрьму, как он себя вел там? С товарищами в камере или на прогулке — герой. А оказавшись один на один со следователем — по-другому. Если на прямую вербовку не соглашался, то желание поскорее выйти на волю толкало на откровенный разговор со следователем.
После смерти члена Политбюро Серго Орджоникидзе, который возглавлял партийную инквизицию — Центральную контрольную комиссию, — в его архиве обнаружились два запечатанных пакета. На пакетах Серго написал: «Без меня не вскрывать». Там обнаружились документы царского департамента полиции. В том числе показания члена Политбюро Михаила Калинина. На допросе будущий глава государства (пусть даже и формальный), или, как его чаще называли, всесоюзный староста сказал следователю:
— Желаю дать откровенные показания о своей преступной деятельности.
Калинин рассказал все, что ему было известно о работе подпольного кружка, в котором он состоял.
В архиве Орджоникидзе хранилась и справка о другом члене Политбюро — Яне Рудзутаке, которого когда-то прочили в Генеральные секретари вместо Сталина. Арестованный по делу Латышской социал-демократической рабочей партии, он назвал имена и адреса членов своей организации. Основываясь на его показаниях, полиция провела обыски, изъяла оружие и подпольную литературу…
К 1917 году самый знаменитый начальник охранки давно был не у дел.
«Зубатов несколько опустился, — вспоминали коллеги, — и чувствовалось, что он относится к своей отставке как к несправедливой обиде. Сидя за столом, в кругу своей семьи, Зубатов узнал о начавшейся в Петербурге революции лишь на третий день, когда она докатилась до Москвы. Задумавшись на один момент, он встал и прошел в свой кабинет, откуда тотчас же раздался выстрел, и Зубатова не стало».
Слабые или бесполезные?
В октябре 1916 года последнего директора департамента полиции Алексея Тихоновича Васильева пригласила императрица. Он успокоил Александру Федоровну:
— Революция совершенно невозможна в России. Конечно, есть среди населения определенное нервное напряжение из-за продолжающейся войны и тяжелого бремени, которое она вызвала, но народ доверяет царю и не думает о восстании.
И полугода не пройдет, как вспыхнет революция.
Россию называли полицейским государством: полиция, жандармы, охранные отделения… Но сколько было жандармов? Всего тысяча офицеров и десять тысяч унтер-офицеров на всю страну. Многие из них брезговали розыскным делом. Один из крупных чиновников охранки Александр Мартынов пошел на службу в отдельный корпус жандармов вслед за своими братьями. Семейное дело. И вот чему старшие братья учили младшего: «С какой стороны письменного стола начальника я должен стоять, как прикладывать «промокашку» к подписи генерала и прочее. Все эти советы, как это ни смешно, оказались очень нужными».
После Февральской революции бывшие руководители политической полиции каялись, что допустили промашку. Занимались только вооруженным подпольем, а ситуацию в обществе в целом некому было анализировать. Не обращали внимания на партии, которые задавали тон в Государственной думе, не изучали общественное мнение. Искали эсеров и анархистов, боевиков с бомбами и револьверами. Но революцию в феврале совершили не профессиональные революционеры, а высшие слои общества, генералитет.
Дело не только в нехватке профессионализма. После первой революции спецслужбы подавили подполье: одних посадили, другие бежали из страны. Охранные отделения остались без работы и стали ее себе придумывать.
Генерал Владимир Джунковский, назначенный заместителем министра внутренних дел и шефом отдельного корпуса жандармов, увидел, что его подчиненные фальсифицируют дела: сами создают мнимые подпольные организации и с треском их ликвидируют, чтобы продемонстрировать эффективность своей работы.
«Мода была такая — открывать тайные типографии, — возмущался Джунковский. — Сами устроят в охранном отделении типографию, а потом поймают и получают за это ордена. Вот относительно таких вещей я был немилосерден».
Начальника одного из жандармских управлений ротмистра Кременецкого ставили в пример всему корпусу жандармов: молодец, каждый год арестовывает три-четыре типографии! А для его сослуживцев не было секретом, что Кременецкий через своих агентов и устраивал эти типографии.
Один из жандармов не выдержал и заявил публично:
— Я не арестовываю типографии, потому что у меня в городе их нет. А самому их ставить, как делает Кременецкий, и получать награды потом — не намерен…
Черносотенцы разбежались
Вот на что ушли силы спецслужб: охранка пыталась сформировать нужные власти политические партии, поддерживала их, финансировала партийную печать. Щедро оделяла деньгами тех, кого считали опорой режима: крайних националистов, черносотенный Союз русского народа, и его лидеров — депутатов Думы Владимира Пуришкевича и Маркова 2-го.
«Вся деятельность Союза русского народа, — вспоминал бывший начальник Петербургского охранного отделения генерал Александр Герасимов, — и других монархических групп протекала под руководством начальника политической части департамента полиции. Союз русского народа существовал на деньги, получаемые от правительства».
И средства на издание черносотенных газет поступали из так называемого «рептильного фонда» министерства внутренних дел.
«Императору, — с сожалением писал глава правительства Владимир Коковцов, — нравились их хвалебные песнопения на тему о безграничной преданности ему народа, его несокрушимой мощи, колоссального подъема благосостояния, нуждающегося только в более широком отпуске денег».
«При активной поддержке петербургского градоначальника фон дер Лауница при Союзе русского народа была создана особая боевая дружина, — рассказывал жандармский генерал Герасимов. — Всем членам этой дружины было от Лауница выдано оружие. Среди дружинников было немало людей с уголовным прошлым».
Дружинники-патриоты устраивали мнимые обыски, во время которых просто крали ценные вещи. Полиция получила указание: Союз русского народа не трогать. Генерал Герасимов пытался предостеречь градоначальника. Но Лауниц стоял за них горой:
— Это настоящие русские люди!
Но в решающие дни 1917 года профессиональные патриоты ничем не помогли императору и монархии. Никто из них не встал на защиту рухнувшего строя. Едва началась революция, они словно растворились. Пуришкевич поклялся, что забудет о политике, и председатель ВЧК Дзержинский велел отпустить его на все четыре стороны. Марков 2-й обосновался в нацистской Германии. Нашел себя на службе у гитлеровцев.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ:
Февральская революция победила потому, что военное командование — невиданное дело! — выступило против своего верховного главнокомандующего.
Начало в номерах «МК» от 19 декабря, 9, 16, 23, 30 января, 6, 13 февраля.
