Первое, в чем укоряют академиков — раздутость штата. РАН после выборов 2016 года насчитывает 2099 членов, среди которых 941 академик и 1158 членов-корреспондентов. Это в два с лишним раза больше, чем было в ней до объединения в 2013 году в одну Большую академию сразу трех — РАН, РАМН и РАСХН (число 2099 получено простым суммированием числа членов этих академий).
Большинство академиков сопротивлялись, как могли, этой реформе, которая, по их мнению, сильно пошатнула научную академическую деятельность в России. А теперь ученым ставят это в вину.
- Странно, что эта тема постоянно муссируется, - говорит заместитель президента РАН, член-корреспондент Владимир Иванов. – По-видимому, требуется пояснить кто и как определяет численность членов Академии. Численность Академии определяется специальным постановлением правительства РФ. Сейчас правительством численность членов РАН установлена, исходя из Федерального Закона 253-ФЗ, разработанного в Минобрнауки, одобренного Правительством, принятым Государственной Думой, Советом Федерации и подписанного в сентябре 2013 года президентом Владимиром Владимировичем Путиным. Кстати, ученые возражали против принятия закона в таком виде. Поэтому ставить в упрек РАН установленную Правительством численность членов Академии по крайней мере некорректно.
Кто назначает директоров институтов
В недавней телепрограмме на государственном канале опять же академиков обвинили в том, что они, имея бюджетное финансирование и институты в своем подчинении, назначают директорами своих родственников.
«Что такое Академия наук? - задавался вопросом глава НАК Кирилл Кабанов, и тут же сам себе отвечал, - фактически это институты, которые имеют бюджетное финансирование. Начинаешь смотреть — директор института — отец, академик, сын — член-корреспондент. А дальше — родственники. У нас есть антикоррупционная норма, что называется, конфликт интересов».
Показательно, что человек, входящий в состав президентского Совета по правам человека, взявшийся серьезно «бороться с коррупцией» в РАН, не знает: академия и институты — это не одно и то же.
- В последнее время часто приходится слышать из некоторых информационных источников претензии, что Академия наук ставит своих людей в подведомственных организациях, - говорит Иванов. - И здесь нужно снова вернуться к Закону о реформе РАН №253-ФЗ, в соответствии с которым у Российской академии наук уже три года, как нет подведомственных организаций и нет полномочий по распределению бюджетных средств. Уже три года академическими организациями управляет Федеральное агентство научных организаций.
ФАНО назначает директоров и распределяет бюджетные средства между институтами. Процедура назначения директоров академических институтов включает несколько этапов. Академия также может высказать свои рекомендации. Но все кандидаты в руководители академических институтов проходят еще и через кадровую комиссию Совета при Президенте по науке и образованию. А после всех согласований проходят через выборы, в которых должно принять участие не менее двух претендентов.
Ну и хотелось бы еще раз напомнить, что в государственные организации руководитель назначается соответствующим федеральным органом исполнительной власти, то есть ФАНО. Поэтому не понятно, о какой «передаче по наследству» может идти речь. Вообще, все это выглядит очень странно, потому что три года назад именно эти же информационные каналы поддержали закон «О РАН…», против которого они же теперь выступают.
Профессиональные династии
Плохо или хорошо, когда родители помогают своим детям развиваться в профессии, когда наблюдается преемственность поколений? Конечно, можно смотреть на это под разными углами. Сейчас все - и «МК» не исключение - подметили, что в этом году в РАН пришла целая группа «детей»-медиков из 12 человек. Могла ли отклонить их кандидатуры РАН в силу только их родственной принадлежности? «Нет. Это было бы нарушением Конституции и Устава РАН, нас могли бы обвинить в дискриминации», - отвечают академики. Ну а в этическом? Этот и другие вопросы, связанные с нынешней молодой порослью от медицины в РАН, мы побеседовали с академиком, и.о. вице-президента Академии наук Владимиром Стародубовым.
- Чтобы понимать, о чем мы говорим, когда речь идет о детях медиков, пришедших в профессию, приведу в пример врача-клинициста, который занимается лечением людей, - говорит академик. - Чтобы стать им, молодой человек должен поступить в мединститут, выдержав немалый конкурс, обычно составляющий 6-8 человек на место.
После шести лет учебы, из которых первые полтора года он беспрерывно зубрит анатомию человека, гистологию, и лишь потом клинику, пропедевтику (основы диагностики), терапию, нервные болезни и т. д., его ждет ординатура, которая длится два года, и три года аспирантуры.
В общем получается 11 лет, а после еще - защита кандидатских. При этом молодому доктору нужно ежедневно вести больных, дежурить в неотложках, после которых врачи приходят и пластом лежат от усталости. И вот если после всего этого кому-то еще захочется заниматься наукой, - то это только приветствуется!
Если дети идут по стопам своих родителей, значит, этот выбор осмысленный, они подготовлены к профессии. Когда я учился в Свердловске, у нас где-то треть студентов были детьми или родственниками врачей. По крайней мере, они не уехали за границу (хотя могли бы), а выучились и остались работать здесь, на родине, зная все сложности профессии.
Мы, то есть наша бывшая РАМН присоединилась к Большой академии вследствии реформы. Но, надо сказать, что преемственность была у нас и раньше: академик Блохин - его сестра академик Блохина, академик Савельев — его жена академик Савельева, академик Трапезников — его жена тоже академик. Это очень достойные люди, настоящие профессионалы.
- Но раньше их было меньше, и преемственность не так бросалась в глаза.
- У нас выборов в Академию не было последние пять лет. За это время освободилось очень много вакансий: только по медицинскому отделению в этом году выбраны 48 академиков и 108 членкоров (раньше вакансий были единицы).
Процедура выборов была достаточно длительной: сначала академиками выдвигались вакансии (по терапии, по хирургии, по неврологии и т. д.). Дальше начинался прием заявок на объявленные вакансии.
У нас на 156 мест поступило 354 заявления, - вроде бы большой конкурс. Но, учитывая, что половина членкоров должна была быть до 50 лет, за некоторые вакансии вообще не было конкуренции. Еще больше это заметно по кандидатам в академики, треть из которых должна была быть не старше 60 лет, а их не так много. В медицине гораздо позже становятся маститыми учеными (математику или физику-теоретику, к примеру, гораздо легче к 30 годам стать докторами наук).
Но двигаемся дальше. Выдвинутые учеными советами институтов кандидатуры начинают обсуждать и выбирать в секциях. После этого проходит первое голосование в своей секции, где кандидату надо набрать две трети голосов.
- А вообще по уставу допустимо, чтобы ученые советы выдвигали детей или других родственников академика, работающего в одном с ним институте?
- Допустимо. Для выбора нет никаких ограничений, кроме возрастных. Оценивается прежде всего научная значимость кандидата, а не то, чей он сын или дочь.
- Давайте рассмотрим более пристально конкретные примеры этого года.
- Согласен. Начну со статистики: всего по нашему отделению мы рассматривали 354 кандидатуры на 156 мест. Из этих 156 избранных есть дети и жены действующих академиков. Детей всего 12, жен — 2. То есть эта категория составляет всего 9% от вакансий. Но при этом, прошу заметить, не избранными оказались шесть детей академиков и двое ученых из условной категории «жены-мужья академиков».
Итак, начнем с академиков. Любовь Колесникова — жена академика Сергея Колесникова. На ее счету 730 научных работ в области общей патологии, 36 монографий, 30 патентов. Индекс Хирша (ИХ) — 22, что является очень хорошим наукометрическим показателем.
Ирина Чазова — дочь академика Евгения Чазова, - 550 работ, 8 монографий, 6 патентов, ИХ — 32. Ирина Евгеньевна имеет свою научную школу, подготовив 29 кандидатов и 7 докторов наук.
Лейла Намазова-Баранова, жена главного педиатра России, академика Александра Баранова - 700 работ в области педиатрии. Единственный президент европейской ассоциации из России. Ее, прекрасно владеющую английским и французским языками, приглашают работать в ведущие клиники США и Европы. Согласитесь, это дорогого стоит.
- Кстати, глава Минздрава Вероника Скворцова тоже хотела баллотироваться в академики, но в последний момент сняла свою кандидатуру, послушав президента. Она была бы достойна звания?
- Конечно, ведь она, как и Намазова-Баранова — один из немногих ученых, которые имеют очень высокий рейтинг за рубежом.
- Перейдем к членам-корреспондентам, которых гораздо больше, чем академиков.
- С удовольствием рассказал бы про каждого, потому что уверен, их выбрали в академию не зря. Начнем с члена-корреспондента Андрея Симбирцева, который выбирался по секции «Медико-биологические науки». Папа его тоже - член-корреспондент, но сын по своим научным достижениям уже превзошел отца.
Алексей Кубанов, сын академика Анны Кубановой — директора Центра дерматовенерологии. Имеет 247 научных работ, связанных с лечением кожно-венерологических болезней, в частности псориаза, 8 наград, 17 авторских свидетельств, ИХ — 11. Под руководством Кубанова защитилось 6 докторов и 5 кандидатов наук. Кстати, этот 46-летний кандидат боролся за единственное место по своей секции «Дерматовенерология» с другим сыном нашего члена академии. Оба были достойны, оба прошли во второй тур, где конкурент Кубанова все же не добрал пары голосов.
31-летний иммунолог Муса Хаитов — сын академика Рахима Хаитова, тоже шел по молодежной вакансии в медико-биологической секции. И если у кого еще есть сомнения по поводу него как ученого, то скажу, что он - лауреат премии Правительства РФ, имеющий 209 научных работ, 8 патентов, ИХ-12, а также наставник, воспитавший 6 кандидатов и докторов наук.
Есть у нас еще один лауреат правительственной премии, получивший ее аж в 1999 году за создание нового лекарственного препарата, — это 51-летний Алексей Тутельян — сын академика Виктора Тутельяна. Молодой Тутельян - завлабораторией Центрального НИИ эпидемиологии Роспотребнадзора.
- Давайте теперь поговорим о судьбе академии. Слияние пошло на пользу?
- Нет. Если бы слияние происходило без отъема того, что принадлежало академии, без вывода из нее институтов, было бы лучше. Сейчас идут споры: кто важнее, РАН или ФАНО, Владимир Евгеньевич Фортов говорит о правиле двух ключей... По моему мнению, не может быть двух ключей, — у кого деньги, у того и ключ. А деньги у ФАНО.
- Медики предлагали свой вариант реформы?
- Конечно. Она касалась нашей, медицинской академии и предполагала создание структуры, типа ФАНО, которая занималась бы имущественными и хозяйственными вопросами, а над ней в виде наблюдательного совета, который определяет направления деятельности и распределяет деньги, располагался бы президиум РАМН. Во главе этой структуры стоял бы не менеджеры, а талантливые ученые.
- Почему так сложилось, что при наличии наших талантливых ученых-медиков многие, кому это доступно, предпочитают лечиться за границей?
- Таких людей не так и много, не более 0,2 %. Понимаете, кроме таланта, золотых рук хирурга или знаний педиатра, прогресс медицины зависит от новой медицинской техники и новых лекарственных препаратов. Здесь мы заметно отстаем от Запада. К примеру, их ЯМР (прибор, обеспечивающий ядерно-магнитный резонанс) с мощностью 11 тесла видит опухоль в первой стадии на зачаточном уровне. Нашему ЯМРу с его максимальными тремя тесла, конечно, до такого результата далеко. Очень много медтехники и лекарств разрабатывается сейчас в США и Европе. Для сравнения, одна фармфирма там тратит на разработки больше, чем весь бюджет ФАНО.
- Что мешает у нас развить промышленность до такого же уровня?
- Очень надеемся, что утвержденная на днях президентом Стратегия научно-технического развития страны нам в этом поможет. На днях мы у вице-премьера Аркадия Дворковича обсуждали план создания вакцин и иммунобиологических препаратов. Еще один положительный момент — мы стали чаще посещать международные конгрессы по медицине и проводить их у себя.
- Некоторые уверены, что ученые-медики специально затягивают процесс разработки препаратов от болезней века, таких, как рак, СПИД, сахарный диабет, чтобы подольше получать деньги на эти работы.
Блеф, миф! Человеческий организм такая сложная система, что нам действительно не удается пока создать лекарства-панацеи. Все дело - в умении микроорганизмов приспосабливаться: мы придумываем для них антибиотики, а они вскоре становятся их закуской. Но исследования, и очень активные, идут по всем направлениям. Заметный прогресс заметен в лечении рака. Появляются препараты, продлевающие жизнь больных на десятки лет. Знаю случай, когда женщине была проведена мастоэктомия (удаление молочной железы) в 1991-м году с одной стороны, и в 1996-м — с другой. Сейчас у нас 2016-й, и она, слава Богу, жива и здорова. Главное - распознать болезнь на ранней стадии.
Что ж, будем надеяться, что академикам, как опытным врачам, удастся оздоровить и свою Большую академию. Как нам стало известно, в 2017-м году ученые получат четкий «рецепт» - план действий, разработанный в соответствии со Стратегией научно-технического развития. Основным ее положением является поиск учеными ответов на «большие вызовы», возникающие по мере развития нашего общества, которые невозможно решить без решения вопроса кадрового потенциала российской науки. Как следует из нашего интервью, в РАН уверены, что приняли в свои ряды лучших. В ближайшие годы у нас будет возможность в этом убедиться.
