«Хочешь обогатить фауну редкими видами — плати за это сам»
Сокольники — это не только район Москвы, это еще и люди, которые разводят соколов. Их мир — сплоченный и кристально прозрачный. Все знают всех, делятся опытом и готовы прийти на помощь. Григорий Павленко владеет питомником хищных птиц, который находится на территории его участка в Ногинском районе. Через его руки прошли пернатые хищники из многих государственных заповедников и центров по сохранению и разведению редких видов.
А началось все с того, что обычный московский школяр пришел на Птичий рынок и увидел продающегося ястреба. Накопленные карманные деньги парень обменял на птицу, и все — любовь на всю жизнь. Позже Павленко купил землю, обустроил на ней вольеры и занялся вплотную разведением соколов.
— В 2001 году я получил первое потомство, это были балобаны, — вспоминает Григорий. — Мамой была самка-калека со сломанным крылом, я выкупил ее на рынке, а самца мне отдали из питомника. Через год они загнездились и вывели трех птенцов. Самец тот давно умер, а самка — настоящая рекордсменка, представляете, она жива до сих пор, ей 24 года! На данный момент это самый старый сокол в России. Она уже бабушка, не то что летать не хочет, даже ходить не хочет.
Григорий любит вспоминать американскую поговорку: «Вы можете потратить 20 центов, пойти купить патрон и застрелить цаплю. Вы можете потратить годы на обучение своего сокола, и еще не факт, что он поймает эту цаплю. Но это будет того стоить». Птица не ружье, с ней нужно заниматься каждый день. И в этом взаимодействии с живой природой сокольники видят смысл жизни. По их мнению, соколиная охота — самая честная. Потому что у добычи такой же шанс улететь, как у птицы — ее поймать.
Соколы — очень умные птицы и при бережном отношении быстро начинают понимать, чего от них хотят. При общении с ними недопустимо насилие, зато метод дозированного пряника способен творить чудеса. Ястребы и соколы, «воспитанные» Григорием, работали в столичных аэропортах: отпугивали птиц в зоне полетов. Когда сокольник добился хороших результатов в обучении крылатых, он стал заниматься селекционной работой. Это непросто: нужно формировать пары по генетике, по размерам, по форме. И с этим тоже все получилось, к прошлому лету в питомнике под Ногинском насчитывалось около 20 соколов, среди которых были балобаны, кречеты и гибриды этих двух видов.
— Хищные птицы для меня — это призвание, я ими одержим, — признается Григорий. — Моя мечта — открыть парк птиц, при котором будет питомник, школа и музей соколиной охоты, а также реабилитационный центр. Ведь ежегодно тысячи крылатых попадают к людям, которые не знают, что с ними делать.
Таких энтузиастов птичьего дела — единицы, и в России они предпочитают ни у кого не просить помощи, потому что выйдет себе дороже. Хотя в других странах орнитологов, занимающихся разведением птиц из Красной книги и выпуском их в природу, активно поддерживает государство. В США, например, благодаря финансовой поддержке правительства смогли восстановить популяцию тех же соколов-сапсанов всего за пять лет. В принципе наши питомники тоже получают финансирование на эти цели, но нерегулярное и довольно вялое. Больше двадцати лет назад Русский соколиный центр впервые выпустил в Москве птенцов сапсана. Для этого пернатым обустроили гнездо и кормовую базу на Главном здании МГУ. Потом было еще несколько выпусков. За все время в общей сложности специалисты отправили в самостоятельный полет около пятидесяти птиц. Сегодня орнитологи с уверенностью говорят о четырех парах сапсанов, гнездящихся в столице, но предполагают, что их может быть больше, до двадцати особей. С учетом количества выпущенных птенцов это хорошая цифра. В той же Америке отличным результатом считается, если из сорока соколов выживет и станет гнездиться четыре. Но с точки зрения временного пространства цифра не впечатляет: всего двадцать птиц за двадцать лет...
По мнению Павленко, пока есть чиновники, желающие заработать на животных, о цивилизованном подходе к восстановлению популяции редких видов зверей и птиц не стоит и мечтать. Пример: недавняя история с гибелью двух дельфинов-белобочек в дельфинарии Владивостока. Как уверяют эксперты, приобрести этих дельфинов вообще не проблема — они регулярно попадаются в рыболовные сети, рыбаки их просто отпускают. Однако, как нам сообщили наши источники, по бумагам на экспедицию, изучение, мониторинг белобочек потрачены огромные средства. Зоологи недоумевают: для чего такие траты? Не нужны никакие экспедиции, чтобы получить этих морских существ, их рыболовы и так ловят. Не пошли ли эти деньги кому-то в карман? И так у нас во многих сферах, связанных с животными.
Взять хотя бы оформление питомника на государственном уровне. На данный момент официального статуса деятельность Григория не имеет, с юридической точки зрения он частный коллекционер. «Такое ощущение, что на дворе сейчас 90 е, создаются такие законы, которые не выдерживают никакой экономической критики», — вздыхают орнитологи, пытающиеся продраться сквозь дебри законодательства. К примеру, когда у вас вылупляются птенцы редких птиц, вы в течение десяти дней должны подать заявку местным ветеринарам. Ветеринары на каждого птенца выписывают разрешение, в котором обязательно должен быть прописан пол. Но определить его в первые 10 дней чрезвычайно сложно! А на 10 й день уже пора надевать на лапу несъемные кольца, которые вы не имеете права надевать, если у вас нет разрешения ветеринара. Замкнутый круг.
— Зарегистрировать питомник рано или поздно мне придется, главным образом для того, чтобы я мог продавать птиц, отправлять их за границу и т.д. Сейчас я никакой закон не нарушаю, все мои птицы куплены в питомниках, это моя собственность — и я имею право их содержать. Более того, я даже могу их разводить, но только в пределах территории своего дома. Продавать не имею права, это уже будет коммерческая деятельность.
СПРАВКА «МК»
Что представляет собой документ на хищную птицу, занесенную в Красную книгу? Это лист бумаги формата А4, где указан питомник, где была приобретена птица, номер кольца, информация о родителях и о прародителях, включающая номера их колец. Документов на дикого сокола, отловленного из природы, не бывает и быть не может: их изъятие из естественной среды запрещено и преследуется по закону.
На сегодня охота на сапсанов, балобанов и кречетов в России запрещена. Несколько лет назад вышел закон, согласно которому при обнаружении у вас краснокнижной птицы без документов вам грозит до 7 лет лишения свободы. С учетом уголовной ответственности контрабандой сейчас занимаются только совсем отчаянные люди. И по наблюдениям экспертов, браконьерский прессинг постепенно спадает. Главным образом еще и потому, что альтернативу браконьерам составляют питомники. Соколы очень востребованы в странах Персидского залива. И заказчики сейчас сами понимают, что выгоднее во всех смыслах купить птицу у официальных заводчиков. Разведенные особи уже адаптированы к определенным условиям и имеют больше шансов на выживание, чем изъятые из природы, которые дико нервничают при отлове, что сказывается на их здоровье.
Сокол для эмира
Как упоминалось выше, юридически Григорий не может разводить соколов и отдавать их кому бы то ни было. Но когда Президенту России понадобилась такая птица, та самая — редкая, ценная, со специфическим окрасом... В общем, понятно, что в этом случае законом можно и пренебречь. Вернемся на год назад. В середине января 2016 года планировался визит в Москву эмира Катара Тамима бен Хамада аль-Тани. Чтобы выразить расположение эмиру, было решено преподнести ему ценнейший подарок — совсем юного кречета белого окраса. Для поимки краснокнижной птицы организовали экспедицию, на которую потратили два месяца. И все безуспешно — в природе нужной особи не встретилось. Время уже поджимало, стали обзванивать питомники. Пара белых кречетов нашлась только в заповеднике «Галичья Гора», но в этом году у нее не было птенцов. А разделять супругов не имело смысла: они не умели охотиться. Так как все сокольники друг с другом общаются, то через пятые руки Григорий узнал, что президент разыскивает чудо-птицу.
— А у меня как раз в этом году снеслась одна пара белых кречетов, — вспоминает он. — Мы долго к этому шли — мама в этой паре калека, у нее проблемы с крылом. Мне отдали ее из «Галичьей Горы», я ее выходил, и вот через пять лет она смогла дать потомство. Вылупился птенец, девочка. Та самая девочка, которую искали по всей стране. Мы с нее пылинки сдували!
С Григорием связались из Кремля и пообещали: если он отдаст сокола, то ему дадут квоту на изъятие из природы десяти кречетов с целью создания вольерной популяции. Что такое десять краснокнижных птиц для человека, который занимается их разведением? Ценнейший подарок! Посоветовавшись с коллегами, Григорий согласился. Будущую квоту решили поделить по питомникам: чтобы каждый взял себе по паре диких птенцов — это даст возможность обновить кровь, развести новое поголовье. Во время визита принимающая дар сторона емко выразила лишь одно пожелание: чтобы птица не вцепилась президенту в лицо. А это был абсолютно дикий, слегка подрощенный птенец, который до сих пор жил в вольере с родителями, ни разу не сидел на перчатке и знать не знал, что такое клобук — шапочка, закрывающая глаза.
— У меня было всего 10 дней, чтобы научить ее слушаться человека, это ничтожно мало, — рассказывает сокольник. — Я надевал ей шапочку, пытался усадить на руку, она бесилась, начиналась одышка. Больше всего в тот момент переживал, как бы у нее не случился разрыв сердца ото всех переживаний. Думал, тогда нам всем точно конец придет. И президента подведу, и птицу потеряю. Нужно было, чтобы она спокойно сидела на руке, причем даже тогда, когда с нее снимут шапку. Мне говорили, что дарение будет без снимания, но я понимал, что все может поменяться.
В день икс в Кремль с соколом отправился коллега Григория — Петр. Когда эмир увидел птицу, у него был такой взгляд, будто он встретил женщину, о которой всю жизнь мечтал. Он протянул руку, разрешая посадить ее себе. И, естественно, тут же снял шапочку, он же охотник, сокольник по натуре, ему было важно заглянуть птице в глаза. Никто в мире за последние лет сто не делал таких подарков. Для арабов это очень важно, потому что охота с ловчими птицами — значительная часть их национальной культуры. Затем эмир попытался надеть шапку обратно, но у него ничего не вышло. И тут пришел на помощь Петр, простой русский парень: поймал ее за лапы, в один момент надел шапку и зубами затянул ремешки. Путин был очень доволен: «Вот видите, наши русские люди все умеют делать».
— Потом ко мне в гости приезжали представители ведущего госпиталя по лечению хищных птиц в Абу-Даби и рассказывали, что этой птице сразу дали кличку Путин, а ее специфический окрас — не чисто белый, а с темными узорами — на Ближнем Востоке стал считаться самым модным и ценным. Живет наша самка в условиях куда лучших, чем большинство людей нашей планеты. Моя помощница до сих пор шутит, что мы повлияли на геополитические отношения, которые с Катаром у нас сейчас замечательные.
Григорий поведал гостям, что в этом году у него как раз вывелись родные братья и сестрички президентского кречета. У посетителей от восхищения заблестели глаза: возможность стать владельцем птенца, у которого родственник — сокол эмира Катара, рисовала радужные перспективы. Но осуществить их желание не представлялось возможным: увозить из страны краснокнижных птенцов запрещено под страхом уголовной ответственности.
Для тех малышей было бы лучше, если бы сделка все-таки состоялась. Потому что сейчас редчайших птиц, возможно, уже нет в живых.
«Погрузили в коробках в машину, и три месяца ни слуху ни духу»
На эту пару белых кречетов у Григория были большие планы: из частных сокольников он один владел хищниками со столь редкими окрасом, готовыми к размножению. Но в его надежды вмешался случай, который фактически свел на нет 25 летнюю деятельность по изучению и разведению соколов. У одной пары балобанов родился птенец-калека. Таких принято усыплять, но этого пожалели и решили дать ему шанс. Приятель Григория, Илья, который занимался продажей амуниции для соколиной охоты, как раз решил изучать этих птиц на серьезном уровне. Такое часто случается: человек знакомится с соколами и понимает, что отныне вся его жизнь будет связана только с ними. Григорий предложил ему забрать слабенького балобана, чтобы научиться ухаживать за ним и попытаться спасти. Это решение стало для него фатальным.
— Я сейчас понимаю, что не должен был ему отдавать птицу, — говорит сокольник. — Парадокс в том, что нет такой статьи, по которой меня могут за это наказать. Но и делать я так не должен. Как частный коллекционер — именно так меня определяет юридический закон — я должен держать их всех на своем участке. Ситуация сложилась такая, что у товарища оказался сокол без документов. Но доказать, что она выведена от моих птиц, — проще простого, достаточно сделать ДНК-анализ.
Маленький нюанс — среди сокольников считается в порядке вещей передать друг другу сокола на хранение на время отпуска или в безвозмездное пользование по причине отсутствия условий для проживания. Кто-то оформляет сделку документально, иногда птица продолжает числиться за другим хозяином.
Илья, который приютил сокола-калеку, оказался невольно замешан в одной криминальной истории. Несколько раз к нему на дом в Раменском районе приезжали с обысками, требовали дать показания. И во время очередного визита обнаружили бесхозного балобана. Птицу тут же изъяли. Узнав о случившемся, Григорий помчался в Следственное управление СКР по Московской области с документами на всех своих птиц, в том числе на родителей искалеченного пленника. Так как сам инвалид жил без документов, Павленко предложил сделать ДНК-анализ.
— Я объяснил, что если следователь думает, что здесь имела место быть коммерческая деятельность, то он ошибается, — рассказывает Григорий. — Также объяснил, что, по сути, этот балобан — «овощ», его надо было усыпить. Но мы ее пожалели, решили дать шанс.
События развивались стремительно. Через неделю Илье предъявили обвинение по статье 258.1 УК РФ — незаконный оборот животных, занесенных в Красную книгу. В тот же вечер к Григорию домой явились сотрудники ФСБ и Следственного комитета, выломали ворота и потребовали показать птиц. Представленные документы о законном происхождении соколов не произвели на них никакого впечатления. Григорию сообщили, что птиц у него забирают, потому что он свидетель по делу Ильи.
Стали решать, куда отправлять соколов. Выбор пал на Центр передержки диких животных Департамента природопользования.
— Когда оттуда приехали люди, было видно, что они понятия не имеют, как транспортировать соколов. Я понимал, что если разрешу им взять дело в свои руки, то на выходе получу покалеченных птиц. Мне пришлось самому ловить их сачком и сажать в коробки, каждую из которых я подписал. Увезли всех 26 соколов: 7 кречетов, 18 балобанов и одного «гибридного», полученного путем скрещивания двух видов. Взамен мне оставили лишь расписку, где было написано, что изъяли почему-то 25 птиц. Более того, их не сфотографировали, не сверили кольца. Я-то их знаю, как различить. Но как я смогу доказать, что они мои, когда поеду забирать? Никак. Оригиналы документов на птиц ведь у меня тоже изъяли! Вернули копии, и то не все.
Сначала сокольник думал, что недоразумение разрешится, как только эксперты возьмут анализ крови у балобана-калеки и его родителей и поймут, что пернатые на самом деле родственники. Это подтвердило бы, что птенец не из дикой природы, и сняло бы с Ильи все обвинения. Каково же было удивление Павленко, когда он понял, что делать это никто не торопится. Более того, у владельца даже не спрашивали, кто именно из 26 птиц является родителями злосчастного птенца. Пернатых просто сгрузили в клетки в центре передержки и забыли о них, равно как и об их хозяине. А как еще можно объяснить, что за три с лишним месяца в деле сменились три следователя и ни один из них даже не попытался восстановить картину событий?
По счастливому стечению обстоятельств мама калечного балобана не попала в плен — в тот вечер находилась у ветеринара. Григорий хотел выяснить, не в ней ли кроется причина того, что птенец уродился неполноценным. Вместе с птицей он съездил в ветклинику, где взял образцы крови и передал их следователю. Но образцы хранятся всего четыре дня! Более чем достаточно для того, чтобы взять анализ у птенца и сличить его с анализом матери. Думаю, концовка уже ясна: никто и не пошевелился, чтобы сделать это. Это было в октябре, сейчас середина ноября, на днях адвокаты снова ответили Григорию, что экспертиза пока не готова: мол, реактивов нет. Анализы мамы уже устарели, но по-прежнему есть возможность взять кровь у папы, который находится в Центре передержки диких животных. Заинтересован ли хоть кто-то, кроме хозяина, в этом? Похоже, что нет. А главный вопрос: зачем было забирать сложных в уходе краснокнижных птиц, если хозяин представил все необходимые документы на них? И в каких условиях они находятся, если специалистов, которые знают тонкости содержания хищных птиц, в Московском регионе можно пересчитать по пальцам?
— Мои знакомые ездили в Центр передержки — меня самого туда не пустили — и рассказали, что соколы живут в фазаньих клетках, — говорит Григорий. — Но такие условия для них смертельно опасны! Соколам нужны правильные присады, обитые ковриком, обязательны камни в вольере. Если этого не будет, начнутся болезни лап. Чрезвычайно опасна жесткая сетка, о которую они могут травмировать голову. За три месяца, что я не видел своих птиц, я уверен, что многие могли уже погибнуть. Кто понесет за это ответственность? Никто. Я просто живу с мыслью, чтобы мне вернули хоть 50 процентов из того, что было.
По словам сокольника, три белых птенца — братья и сестра президентского кречета — скорее всего, уже умерли, в силу возраста им крайне сложно справиться с подобной переменой места. До момента изъятия их кормили родители. Но в условиях сильнейшего стресса мама и папа не будут думать, как кормить детей. Они будут метаться и биться. Птенцы могли умереть банально от голода, так как они еще не умеют самостоятельно разрывать корм. Сотрудники питомника под Ногинском еще находят силы шутить, что если малыши выживут, то это будут такие сильные птицы, что мама не горюй! Но надежды мало, более того, нет никаких оснований мечтать о скором воссоединении.
Не меньше Григорий переживает за маму кречета, живущего в королевских условиях в Катаре. У нее больное крыло, если она стукнется о сетку травмированным местом, что очень вероятно, то от удара может начаться гангрена. Помимо нее в клетках томятся хищники преклонного возраста, которым противопоказано нервничать.
— Собирая это поголовье, я вел селекцию, отбирал птиц по психике, по физическим данным, — рассказывает сокольник. — Обидно, что юридически я не имею права разводить соколов для дальнейшей передачи, и теперь расплачиваюсь за то, что передал балобана товарищу. Но ведь когда понадобился подарок эмиру, на это сразу закрыли глаза. Один человек, который захотел мне помочь, сказал: заплати 5 миллионов, завтра всех соколов тебе вернут. Но это же полный беспредел! И где гарантия, что через время ко мне опять не приедут отбирать птиц без суда и следствия?
По бумажке соколы — всего лишь вещдоки. А то, что они животные, да к тому же занесенные в Красную книгу, никого не волнует. Получается, что профильные ведомства по всем каналам трубят, когда на таможне задерживают очередного контрабандиста с сапсанами, балобанами, кречетами, и затем показательно переправляют их в питомники. А в это время 26 редких соколов, которые выращены только благодаря огромной работе и заботе сокольника, без основания томятся в клетках под Яхромой. И никого, кроме хозяина, не заботит их судьба. Надеемся, что после публикации соколиное дело сдвинется с мертвой точки.
