Ситуация с храмостроительством в парке «Торфянка» развивается по сценарию конфронтации. В понедельник, 14 ноября, следователи провели обыски в квартирах противников строительства храма в парке, несколько человек были задержаны. Позднее активистов отпустили, но похоже, что начинает «раскручиваться» массовое уголовное дело по статье 148 Уголовного кодекса («Нарушение права на свободу совести и вероисповедания»).
Еще не так давно казалось, что конфликт в «Торфянке» может быть урегулирован на основе компромисса. А именно: храмостроительство в парке прекращается, а церковь возводится неподалеку — на Анадырском проезде. Там, кстати, уже возведен временный храм, который был освящен 28 апреля. Осталось демонтировать установленный в парке крест с тем, чтобы обе стороны конфликта разошлись по разным углам и почувствовали себя победителями.
Однако этого не произошло. Сразу же обращает на себя внимание тот факт, что временный храм на Анадырском проезде посвящен святому митрополиту Макарию, а храм в «Торфянке» предполагается назвать в честь Казанской иконы Божией Матери. Это небольшая, но очень важная деталь: с точки зрения церкви, речь идет о совершенно разных храмах. И выделение нового участка не отменяет строительства в парке — речь может идти разве что о масштабе возводимого объекта.
Иными словами, в конфликте в «Торфянке» столкнулись две позиции. Сторонники одной искренне уверены, что обладают монополией на истину, и что любая уступка противной стороне угрожает этой истине. Для людей, поддерживающих строительство храма, снос креста на «намоленном» за время противостояния месте и отказ от спорного участка земли — это недопустимая уступка. Для традиционалистов образцом являются времена Средневековья, непримиримой борьбы с ересями и любой неортодоксальностью. В идеале для сторонников этой точки зрения какие-либо альтернативы истинной вере — будь то религиозные или светские — вообще должны отсутствовать на святой Руси.
Можно привести еще один характерный пример. В городе Благовещенске советское государство еще в 1940-е годы передало православным закрытый ранее католический храм. С тех пор прошло много лет, в городе есть не так давно построенный — причем при материальном участии католиков, желающих вернуть свой храм, — православный собор. И патриархия вроде не прочь договориться о компромиссе, и правящий архиерей говорил о возможности передачи церкви — а часть прихожан против, не желают пускать иноверцев в намоленный храм. Можно быть уверенным, что если даже рядом построить еще два храма — не отдадут именно этот.
С точки зрения современного секулярного мышления — нелепость, тем более что в европейских странах известны случаи, когда православным передавали католические храмы. В Вене, например, прихожане «зарубежной» церкви долгое время молились в храме святой Бригитты, семинария РПЦ под Парижем находится в бывшем католическом монастыре, а в прошлом году РПЦ был передан католический храм в Бордо. Но традиционное мышление любой подобный компромисс считает кощунством.
Вполне возможно, что и в ходе противостояния в «Торфянке» некоторые церковные деятели хотели бы договориться о том, чтобы спустить конфликт на тормозах. Тем более что история куда более громкая, чем в далеком Благовещенске, да и оснований для компромисса больше — ведь в Москве не только стены не построили, но даже фундамента не заложили. Но сделать это непросто: ведь речь идет о том, чтобы обидеть «своих» — то есть тех, кто готов и на молитвенное стояние при необходимости выйти, и митинг в поддержку традиционных ценностей организовать. Это как с «Черной сотней» столетней давности: многие архиереи на дух ее не переносили, но старались с ней не сталкиваться. Одни не хотели подвергаться обвинениям в недостаточной верности царю и Отечеству, другие не желали играть на руку либералам и революционерам. В случае же с «Торфянкой» немаловажно и то, что в прошлом месяце свою позицию высказал патриарх Кирилл, который резко осудил противников строительства храма, обвинив их в том, что они «по идейным соображениям ненавидят изображение креста Господня».
Другая позиция, которую выражают участники акций протеста, как раз основана на секулярном принципе: религия — частное дело человека, не имеющее монополии на истину. Речь идет о достаточно широкой коалиции — от коммунистов до «яблочников». Православные активисты говорят, что среди протестующих есть и неоязычники, — вполне возможно, но вряд ли они там доминируют. Более того, как в этом, так и в других аналогичных случаях в протесте участвуют и люди, искренне считающие себя православными. Причем причина их недовольства, как представляется, не только в желании сохранить часть парка для отдыха, но и в более глубинной проблеме. Люди в современной России очень настороженно относятся к любым переменам, видя в них угрозу привычному образу жизни. Поэтому любые перемены нуждаются в серьезной подготовительной работе, в разъяснении плюсов для конкретного человека — и, разумеется, в готовности к компромиссам. Но в данном случае ничего подобного сделано не было. В результате обе стороны в конфликте пошли на принцип; отличие, впрочем, в том, что одна из них апеллирует к общественному мнению, а другая помимо этого может получить — и получает — поддержку со стороны силовиков.
В то же время, как бы ни хотели традиционалисты, времена Средневековья не вернешь: восприятие происходящих событий у большинства современных людей — совершенно иное. И даже если в «Торфянке» построят храм, то он будет теснейшим образом связан в сознании людей с утренними задержаниями их соседей, с обысками в их квартирах. Никакой Емельян Ярославский не смог бы добиться такого антирелигиозного эффекта, как благочестивые активисты.
Ситуация усугубляется и позицией государства. С одной стороны, оно явно не заинтересовано в скандалах, в которые вовлекаются не только оппозиционеры, но и вполне лояльные граждане. С другой — очень четко демонстрируются политические предпочтения в правовых спорах. Девушки из «Пусси Райот» получили хорошо известную «двушечку». А дело в отношении активистки организации «Божья воля», участвовавшей в погроме выставки Вадима Сидура в Манеже, прекращено, «так как у нее не было информации о том, что подобные изображения признаны должностными лицами культурным достоянием страны». То есть завтра оскорбленный в своих религиозных чувствах гражданин может прийти на любую выставку, испортить картины с обнаженной натурой, а потом оправдаться: мол, не осведомлен о том, что такую похабщину кто-то считает культурным достоянием. Более наглядной демонстрации схемы «свой–чужой» придумать трудно.
В настоящее время государство предложило традиционалистам гремучий коктейль из двух законоположений — о защите чувств верующих и об ограничении миссионерской деятельности (последнее входит в известный «пакет Яровой»). Как действует первый документ, видно из развития конфликта в «Торфянке». А второй направлен против «неправильных» верующих, которые недостаточно подконтрольны государству и являются еретиками с точки зрения ортодоксов. Наглядный пример: в прошлом месяце был задержан протестант, бесплатно раздававший Библию в электричке. Библия была вполне каноническая, в синодальном переводе, но это не остановило бдительных деятелей из некоего «Православного правозащитного аналитического центра», которые обратились по этому поводу в полицию. В результате в отношении распространителя Библии был составлен протокол об административном правонарушении — хорошо хоть не уголовном преступлении. Показательна сама фабула этого дела: в СССР за распространение Священного Писания задержание проводили милиционеры по наводке атеистов. Сейчас — полицейские по просьбе православных.
А может быть, такой парадокс не случаен? Православные активисты часто ищут в религии возможность для самоутверждения, для демонстрации собственной востребованности и значимости. Одно дело — просиживать штаны в конторе, и совсем другое — представлять себя исполнителем Божьей воли. В этом они не слишком отличаются от комсомольцев хрущевского времени, устраивавших провокации около храмов.
Впрочем, удивляться этому не следует. Если есть такое уродливое, но достаточно распространенное явление, как «православный сталинизм», то почему бы не появиться и «православным комсомольцам», которые сами не замечают, как дискредитируют ценности, которые публично защищают.
