Студентка 2-го курса философского факультета МГУ Варвара Караулова 27 мая 2015 года сбежала из дома и направилась в Турцию, чтобы выйти замуж за человека, с которым она познакомилась в Интернете. Этот человек оказался боевиком ИГИЛ (запрещенная в РФ террористическая организация).
Благодаря усилиям отца, Варвара 4 июня была задержана недалеко от сирийской границы и возвращена в РФ, а 27 октября 2015 года арестована ФСБ на квартире, где она проживала вместе с родными. После возвращения в Москву она сменила имя, и сейчас ее официально зовут Александра Иванова.
Отличница, комсомолка, спортсменка… При знакомстве с короткой Вариной биографией невольно приходит на ум эта крылатая фраза из фильма «Кавказская пленница». Девушка закончила с золотой медалью французскую спецшколу, поступила «на бюджет» отделения культурологии философского факультета МГУ.
Призер Москвы по академической гребле, мастер боевых искусств, владеет несколькими языками. Дочь интеллигентных родителей: мама и папа — выпускники МГУ. Почему у такой девушки вдруг возникло непреодолимое желание нарядиться в хиджаб, уехать в чужую мусульманскую страну, стать женой дремучего фанатика, которого она и в глаза не видела, и создавать ему домашний уют в соответствии со строгими правилами шариата?
В этой истории очень много странного. Ну никак не похожа Варя на террористку. Близкие утверждают, что всему виной — любовь… В 15 лет Варя влюбилась в фантом из Интернета, в человека, которого она никогда не видела, даже имени которого она не знала. До сих пор точно не известно, был ли это один человек или целая «группа товарищей» — профессиональных ловцов человеческих душ, которые промышляют на просторах Сети.
Но самый главный вопрос: как могла юная интеллектуалка увлечься примитивным террористом, пишущим с орфографическими ошибками?
— Для меня это тоже загадка, — разводит руками отец Вари, Павел Караулов. — Кроме поговорки «любовь зла», ничего на ум не приходит.
Роковой «Влад»
— Вы видели их переписку? Как оцениваете личность возлюбленного Варвары?
— Что-то видел, но далеко не все. Очень странное впечатление. Со стороны Вари были вполне обычные письма о том, что происходит с ней, в ее семье, как они гуляли с Фреки (это ее собака) и т.д. А с другой стороны — очень странные выражения, не говоря уж об орфографии. Для меня это была полная галиматья, довольно дикая, пересыпанная упоминаниями Аллаха. В этих письмах практически не раскрывалась личность человека.
— Он писал с ошибками?
— Да-да. Я был удивлен, что моя дочь, которая победила в российской олимпиаде по русскому языку, общается с человеком, который пишет не очень грамотно. К тому же нельзя сказать, что связно, логично и понятно. Я уверен, что это писал не один человек. Там есть фразы, достойные идиота, а есть вполне нормальные. Очень похоже, что писали разные люди.
— И вы про этого ее «друга» совершенно ничего не знали?
— Я до последнего момента ничего не знал, за исключением того, что в социальной сети «ВКонтакте» есть группа болельщиков ЦСКА, в которой она общалась. Она увлекалась футболом, часто ездила на футбольные матчи, болела за свою команду. И я никак не мог предположить, что из этого может выйти что-то нехорошее. Но среди этих болельщиков оказался человек, который в результате и сыграл роковую роль в ее судьбе.
— Сколько ей было лет, когда они познакомились?
— Они начали общаться, когда ей еще не было и 15 лет. Это было обычное общение по поводу футбола, игроков, следующих матчей. Ее любимым игроком был вратарь ЦСКА Игорь Акинфеев. У нее даже на стене висел его большой плакат. Все это в тот момент не вызывало у меня никакой настороженности. А потом все это развивалось — и развилось в такой ужас, который невозможно себе и представить.
— Люди из этой группы встречались «в реале», куда-то вместе ходили?
— Как сейчас выясняется — нет, не встречались. Это было чисто виртуальное общение. И вплоть до сегодняшнего дня оно осталось чисто виртуальным. Никаких физических контактов там не происходило, и любого рода инициативы по поводу таких контактов Варей всячески отвергались.
— То есть этого своего «возлюбленного» она никогда не видела?
— Насколько мне известно, нет. Этот парень до сих пор существует исключительно в виртуальной реальности, с разными фотографиями, с разными описаниями, с разным языком. Сейчас утверждают, что это одно лицо. Но я до сих пор в этом не уверен.
— Как он ей представился?
— Тогда его звали Влад, и он совершенно однозначно находился в России. Где он сейчас, я не знаю.
(Сотрудники ФСБ полагают, что за псевдонимом «Влад» скрывался некто Айрат Саматов, предполагаемый вербовщик ИГИЛ, который сейчас находится за пределами РФ — про Саматова в суде говорила и сама Караулова. В переписке с Варей он использовал также ники «Клаус Клаус» и «Артур Соколов». — Авт.)
— Он ее звал замуж?
— Да. Обе стороны говорили и о любви, и о замужестве, и о перспективах семейной жизни.
— Он ей говорил, что воюет в ИГИЛ?
— Нет. Говорил, что он какой-то деятель, что занимается в том числе и медициной. Что хочет как можно скорее видеть ее рядом с собой. Про Сирию я не видел в письмах ни одного слова. Но требования следовать принципам ислама звучали. Как я понимаю, принятие Варей ислама было условием ее замужества.
— И об этом Владе она ни разу не говорила ни вам, ни матери?
— Я ничего о нем не слышал.
— Вы говорите, что она отказывалась с ним встречаться. Как же она вдруг решилась поехать в Турцию?
— Из переписки видно, что он ее всячески уговаривал быстрее к нему ехать, но она отказалась. А потом он вдруг перестал писать. Вот представьте: четыре года они с Владом общаются, отношения становятся все глубже, все искренней, возникают чувства, разговор уже идет о любви, о замужестве, семье, детях, и вдруг человек полностью обрубает контакты. Два месяца было полное молчание, и после этого она приняла решение. Это все теперь выясняется, я до самого последнего момента ни о чем и не догадывался.
«Домашний, понятный, хороший ребенок»
— Кем вы работаете?
— Работаю по специальности — управление финансами.
— У вас хорошие отношения с дочкой?
— Конечно.
— Что за человек Варя?
— Она очень хороший, добрый человек, который всячески стремится помогать людям и окружающему миру, очень чутко реагирует на чужую боль. При этом она достаточно интравертна. То есть она самодостаточна, находится в своем собственном мире. Очень любит осваивать новые сферы знаний, иностранные языки, и у нее хорошо это получается. Всегда имела выдающиеся успехи как в учебе, так и в спорте. У нее нет никаких дурных привычек, свойственных нынешней молодежи.
— Тем не менее вы с ней не жили. Был в ее судьбе и развод родителей, а ребенок переживает это очень тяжело, знаю по собственному опыту…
— С матерью Вари я развелся очень давно. Девочке было 4 года. Причина? Люди сходятся, люди расходятся — обычная для сегодняшнего мира ситуация. К сожалению, она очень болезненно отражается на детях, в чем я теперь лично убедился. Мы решили, что Варя останется с матерью, но один-два-три раза в неделю я с ней обязательно виделся. И, конечно, непосредственно участвовал в ее обеспечении.
— У вас и у вашей бывшей жены — новые семьи, новые дети?
— У меня и у Киры есть дети от второго брака. У Киры — дочь. У меня — сын, ему шесть лет недавно исполнилось. Мой дом всегда был для Вари открыт. Мы проводили вместе все праздники. У нее очень хорошие отношения с братом, он ее очень любит.
— Почему Варя выбрала именно философский факультет?
- Она очень многогранный человек. Я с ней четыре года подряд ездил на Дни науки, которые проводятся в МГУ, это наша с Кирой альма-матер. Выбор был мучительный, долгий. Она почти три года училась в Школе юного географа. Но потом Варя решила, что для нее интереснее всего философия и культурология.
Когда она была маленькая, я выиграл грант на обучение в США, и мы почти три года там провели. Поэтому первый язык у нее был английский. А в школе она хорошо освоила французский. В университете помимо французского и английского она изучала итальянский, немецкий. Поступила в Институт стран Азии и Африки и там начала изучать арабский и турецкий языки. А факультет философии подразумевает латынь.
Сейчас в СИЗО изучает иврит. Она очень одаренный человек. Всегда занималась спортом — волейболом, большим теннисом. Была в школе олимпийского резерва по гребле, победительницей соревнований. В университете занималась самбо и тайским боксом.
— При такой нагрузке оставалось ли у нее время на общение со сверстниками?
— Я сейчас понимаю, что дефицит общения у нее, наверное, был. В школе у нее была хорошая компания. Но она распалась. А в университете найти себе такую же она не смогла. Там в основном был девичий коллектив.
— То есть романтических отношений с ровесниками «в реале» у нее не было?
— Не было. Я беседовал с ней по поводу друзей. Мне казалось, что какой-то вакуум вокруг нее формируется. Я был довольно занятым человеком. Но тем не менее 2–3 раза в неделю вечером у нас получалось вместе гулять час-полтора, и выходные мы проводили вместе 2–3 раза в месяц. И с собакой мы гуляли довольно часто.
— Было ощущение, что она уходит в какой-то свой внутренний мир?
— Да, начиная со второго курса. Раньше были шумные дни рождения, встречи, коллективные походы на концерты — и вдруг всего этого не стало.
— Она когда-нибудь до своего побега отлучалась из дома надолго?
— Она каждый вечер не позже 8–9 часов была дома. С раннего утра уезжала на учебу. Это был очень домашний, спокойный и понятный, хороший ребенок. При этом ее круг общения все время сужался и дошел практически до нуля. Это меня напрягало, я пытался понять, в чем дело.
«У меня все хорошо. Простите за Фреки»
— Что произошло 27 мая 2015 года? Как вы узнали о ее побеге?
- События разворачивались стремительно. Мне позвонила моя бывшая супруга и сообщила, что Варя не появилась дома. Уже было 9 часов вечера. Это было довольно необычно для нее, тем более что на тот момент у нее уже была эта большая черная собака, Фреки, которая и на сегодняшний день является объектом ее безоговорочной любви и поклонения. Эту собаку мы ей разрешили взять в качестве награды за то, что она поступила на бюджетное отделение в МГУ. Она впервые не пришла погулять с ней вечером.
К тому же она сказала Кире, что этот вечер проведет у меня. За всю нашу жизнь это был ее первый обман. Где-то в половине десятого Кире пришло от нее SMS с просьбой: «Погуляйте с собакой». Это уже совсем напрягло. На следующее утро было еще одно SMS: «У меня все хорошо. Простите за Фреки».
— Куда вы обращались за помощью?
— Мы с Кирой поехали в отделение полиции и написали заявление. Я начал обзванивать ее однокурсников и выяснил, что она в тот день не появилась на зачете. Тогда я уже по-настоящему забил тревогу. Начал поднимать всех знакомых, все службы, все справочные. На следующий день я обратился в Генпрокуратуру, Следственный комитет, ФСБ. В ФСБ восприняли мое заявление без особой радости, потому что уже была пятница, и все были на даче.
— Как в результате вам удалось узнать, где она находится?
- От ее одногруппников и преподавателей мы узнали, что последние полгода, уходя из дома в джинсах и кроссовках, она в университете переодевалась. Надевала юбку, платок на голову. Как сейчас выясняется, она даже совершала намаз. Я такого не видел ни разу. Она и Новый год у нас встречала в джинсах и кроссовках.
Она даже спала в одной кровати с черной собакой, которая от нее не отходила, любила ее безумно. Собаки в исламе считаются нечистыми животными. (А черная собака — это вообще «шайтан». — Авт.)
Единственное, на что я обратил внимание, — что она ходит без крестика. Варя крещеная, она приняла православие. Когда я спросил, почему у нее нет крестика, она ответила: «Цепочка порвалась». Ее одногруппники вспомнили, что она говорила, что принимает ислам и планирует вступить в брак с мусульманином. Что в Турции будет проходить большой мусульманский праздник, на который ей хотелось бы поехать. Что ей не терпится встретиться там со своим мужем. По своим каналам я узнал, что она вылетела в Стамбул и там прошла паспортный контроль. Я принял решение немедленно лететь туда, хотя все мне говорили, что это опасно. Но речь шла о жизни моей дочери. Первым же рейсом я улетел в Стамбул.
— Получается, возвращение Вари — это ваша личная заслуга? Наши органы в этом не участвовали?
- Возможности наших спецслужб за рубежом крайне ограничены. Мне помогали турецкие правоохранительные органы. На основании моего общения с людьми я уже нарисовал себе план действий.
Со мной связывались люди из Испании, Германии, Англии, США, Ирландии, из российских автономий. У меня было до 400 звонков в день. Мне рассказывали о том, что людей вербуют для отправки в Сирию, поэтому Турцией мое путешествие может не ограничиться.
В Турции я сразу связался с общественными деятелями, журналистами, правоохранителями, юридическими службами. Я прилетел около 23 часов. В 3 утра я вышел из аэропорта. Если на Лубянке мне сказали, что уже пятница, и все на даче, то в 8.30 утра понедельника меня принял главный прокурор Турции. Он меня выслушал, вошел в мое положение, чему я безумно благодарен. И практически сразу же началась операция.
— А с российскими дипломатами вы связались?
— Естественно, я был и в нашем консульстве, и связывался со всеми нашими службами на территории Турции, которые, с их слов, очень мало что могли сделать. Хотя потом посол и российское консульство в Стамбуле мне очень помогли с документами. Я объездил много разных мест в окрестностях Стамбула в поисках Вари. Я разговаривал со старейшинами общин, с муллами, показывал ее фотографии, пытался найти ее следы.
— Где же ее в результате задержали?
— Ее задержали недалеко от границы с Сирией, вблизи города Газиантеп. Служба миграции переместила ее в лагерь города Батман, потому что у нее не было паспорта. Она передвигалась в группе из 17–18 человек, в основном выходцев из стран СНГ и россиян. На момент задержания они передвигались пешком где-то в районе границы.
— Ее парня с ними не было?
— Нет.
— Когда вы встретились с Варей?
- Я прилетел в Батман. На территории лагеря женщины, дети, мужчины находились в многоэтажном здании за оградой.
Благодаря большому резонансу в СМИ люди в основном относились ко мне с большим пониманием и сочувствием, искренне желая помочь. Я попал на встречу с руководителем местного отделения службы миграции. Попросил его как отца войти в мое положение и помочь увидеть дочь как можно быстрее.
Я очень благодарен официальным службам Турции, которые вошли в мое положение и позволили мне без соблюдения всех формальностей в тот же день ее увидеть. За 15 минут до окончания срока посещений (17.00) я ворвался на территорию лагеря, и мы бросились в объятия друг другу.
— Какой была ее реакция при виде вас?
— Она была безумно рада, она рыдала, ее невозможно было успокоить. Минут 15 мы так и стояли, обнявшись. Она была в длинной юбке, с платком на голове. Очень похудела. Первое, что я от нее услышал: «Папа, я ошиблась!» Я спросил, что я могу для нее сделать. Она попросила купить игрушки и сладости детям, себе зубную пасту.
— Там были дети?
— Там были маленькие дети. Трехлетняя девочка, пятилетний мальчик… Варя к маленьким детям всегда относилась с большой теплотой. Рядом был супермаркет, я сбегал туда и все купил.
— Что это вообще было за место?
— Это курдская окраина Турции, там очень специфическая обстановка. В момент моего прилета туда как раз огласили результаты выборов, когда 14%-ный барьер перешла курдская партия. В ту ночь все праздновали эту победу. По улицам ездили открытые грузовики и машины с людьми, вооруженными автоматами, которые стреляли в воздух…
— Власти Турции не препятствовали Вариному отъезду? Ни в чем ее не обвиняли?
— На следующий день я опять встретился с руководителем этой миграционной службы. Он сказал, что никаких проблем нет, нарушений закона нет, в отношении Вари никаких уголовных дел не заведено. Но есть нарушение миграционного режима: у нее отсутствуют паспорт и разрешение находиться на территории Турции. Надо было оформить справку через посольство, купить билеты до Москвы, и после этого нас готовы были отпустить.
— Сколько времени прошло между вашей встречей и отъездом?
— 3–4 дня. Варя все это время находилась в том же лагере. Мы каждый день встречались. Правда, нас ограничили 15 минутами. Я мог передавать еду, игрушки детям, сладости. Я связался с российским консулом и послом в Анкаре, они готовы были сделать Варе справку. Власти Турции разрешили нам перемещаться по территории страны на основании электронной копии документа, а оригинал справки в аэропорт Стамбула нам подвезли консульские работники.
— Что вам Варя рассказала о своих приключениях?
— Она была в состоянии глубочайшей депрессии и стресса. 80% времени она просто плакала. Очень сильно похудела. Поэтому я старался ее не допрашивать.
— Она рассказала, где находилась в Турции в течение недели?
— Она говорила, что прилетела в Стамбул, что была ослеплена своей любовью, стремлением поскорее увидеть любимого человека, не вполне осознавала, что происходит вокруг. Она очень стремилась выйти замуж, потому что хотела, чтобы все было по правилам, как заведено в наших семьях. Чтобы была любовь, была семья, дети, было будущее.
— Она рассказала, кто ее встретил в Стамбуле, куда ее отвезли, где она жила?
— Она просто говорила общие вещи. Что она добралась до квартиры, что в квартире было еще несколько человек, их готовили к дальнейшему перемещению. Надо было покупать билеты, потом они куда-то ехали на автобусе. Она была в Турции в первый раз и совершенно не ориентировалась. Где она находилась, точно сказать не может. Финансовые возможности ее были крайне ограничены.
— А ее «друг» обещал ее встретить в Турции?
— Точно я не знаю. Но, возможно, то, что его там не было, стало для нее неожиданностью. Она ожидала, что они встретятся. Но ей сказали, что для того, чтобы его увидеть, нужно еще куда-то ехать.
— Куда делся ее паспорт? Ведь он у нее был, она пересекла границу с Турцией легально?
- Границу она пересекла легально. Но потом, когда они двинулись в путь, их паспорта забрал человек, который их сопровождал. Потом он скрылся с их документами.
Возвращение и арест
— Расскажите о вашем возвращении на родину.
— Уже была договоренность, что в Москве нас встретят сотрудники ФСБ на автомобиле. Тем более что документов у Вари не было. Я рассчитывал, что на территории России спецслужбы уже смогут нам помочь. При этом я осознавал, что ни одного пункта действующего законодательства Варя не нарушила. Безусловно, она совершила ошибку. Но не преступление. Это была позиция и многих официальных лиц в России, которые говорили, что оснований для возбуждения дела против нее нет.
— Вас встретили?
— Нас действительно встретили, и мы поехали сначала к нам на дачу. Нам предложили сотрудничество. Это подтверждено и объективными материалами. Я понимал, что мою дочь преступники просто хотели использовать. И я прямо сказал сотрудникам ФСБ, что мы готовы приложить все усилия, чтобы предотвратить подобное в будущем по отношению к другим детям.
— Все, что происходило с тех пор, происходило под контролем ФСБ?
— Да. С момента нашего прилета не было ни одного дня, чтобы с нами круглосуточно не находились сотрудники. В основном, как мне казалось, это были хорошие, добрые люди, которые искренне хотели помочь. Но, как сейчас выясняется, были и другие.
— Они вам предложили такую «оперативную игру»?
— Теперь я понимаю, что да.
— А тогда не понимали?
— Тогда я просто считал, что этот человек или эти люди должны быть наказаны за то, что они хотели сделать с моей дочерью. И что подобные ситуации должны быть предотвращены. Ведь эти люди похищают наших детей!
— Варя с ними сотрудничала?
— Варя на все вопросы отвечала. Все электронные устройства, все пароли она им передала. Они все просмотрели, изучили. И попросили ее выйти с ним (или с ними) на связь. Сейчас я понимаю, что этого нельзя было допускать.
— Что она писала этому своему «другу»? Как объяснила, почему они не встретились?
— Я точно не знаю, что они просили ее писать. Я в этом не участвовал, кроме того, у меня есть подписка о неразглашении. Но я буду утверждать, и это задокументировано протоколом суда, что ее попросили, если не сказать, заставили выйти с ним на связь.
— Отказаться было нельзя?
— На мой взгляд, нельзя.
— Она проходила лечение в психиатрической клинике?
— Варя полтора месяца после возвращения проходила обследование и терапию и в больнице имени Алексеева, и в НИИ психического здоровья в Москве. Врачи зафиксировали состояние крайней депрессивности на фоне пубертатного периода, подверженности внешнему воздействию. У нее была глубочайшая депрессия вплоть до тремора рук.
— Я должна этот вопрос задать. Вы не замечали у Вари суицидальных наклонностей?
— Это человек, который любит жизнь. Какие суицидальные наклонности?..
— Почему она поменяла имя?
— Потому что ей проходу не давали журналисты. И ее мама ей предложила: давай попробуем начать жизнь заново, перезапуститься. Она предложила ей взять имя бабушки, Александры Ивановой. Сейчас это второй пункт обвинения. (Это следствие расценило как попытку подготовки побега из страны - «МК»).
— Сотрудники ФСБ были в курсе, что она намерена поменять имя?
— Это вопрос риторический. Надо пойти в паспортный стол, написать заявление, приложить к нему справки, документы, свидетельство о рождении. И это якобы стало через месяц неожиданностью для сотрудников! В другой ситуации это звучало бы как анекдот.
— Она собиралась снова уезжать из страны?
— У нее даже мыслей таких не было. Второй раз проходить через все то, через что она прошла, — она даже подумать не могла об этом.
— Чем она занималась после Турции?
— Варя после возвращения реально была очень занята. Участвовала в благотворительных конкурсах, организовывала велопробег, поступила на курсы языка глухих, начала изучать иврит. Преподавала французский в Интернете…
— Она поняла, что ее возлюбленного на самом деле не существует?
— Она постепенно это осознает. Сейчас, мне кажется, она вылечилась.
— Зачем ФСБ вдруг понадобилось возбуждать против нее дело? Ваша версия их действий.
— Тут все понятно. За две недели до ареста Варя пришла к нам и сказала: «Я так больше не могу, заберите у меня все гаджеты. Я больше не буду ни с кем общаться. Я не могу это выдержать». Мы у нее все забрали, закрыли в сейф, и она выходила в Интернет только давать уроки французского в присутствии матери. А через две недели — постановление, обыск и арест.
— Почему она решила прекратить переписку?
— Она почувствовала, что ей тяжело все это переживать. Там был этот человек, раньше ей казалось, что это любовь всей ее жизни. И хотя она уже осознавала, что что-то не так, очень трудно было преодолеть тягу к нему в ситуации, когда тебя просят продолжать с ним переписку.
— А ФСБшников это разозлило?
- Ну как? Тебе еще одна звезда светит, а тут вдруг раз — и подвешивают эту звезду. Что бы вы сделали? Разозлились, наверное.
Я хочу подчеркнуть, что фактически это общение началось по нашей инициативе. Мы сказали: «Ребята, давайте мы вам поможем их поймать». Мы тогда отдали им всю ее технику. Они ее продержали полторы недели, потом вернули. Я их спросил: «Можно эту технику Варе отдавать?» — «Да-да, конечно». То есть там уже были установлены специальные средства контроля.
Большинство сотрудников, с которыми я общался, заслуживают и уважения, и почтения. Но есть среди них исключения, для которых звезда на погонах важнее человеческой жизни.
