«Алла поет своим малышам пионерские песни»
Деревня Грязь приписана к Одинцовскому району, но от Одинцова до нее далековато — минут 40 на машине, а от Звенигорода всего 5 минут. Из Москвы путь пролегает по Рублевскому шоссе, занимает час и идет вдоль живописного леса и основанных в нем поместий богачей.
Грязь, выбранная для семейного гнездышка самой звездной парой страны, совершенно не похожа на «соседей» по Рублевке — Барвиху или Жуковку с гигантскими концертными холлами, торговыми центрами, искусственными пальмами, что светятся по ночам. Грязь такая же чистая, как они, но светятся тут разве что сам легендарный замок и одинокий фонарь на въезде. Дома вдоль усыпанной опавшими листьями дороги разные — от роскошных особняков до хиленьких избушек. Кажется, стоит на некоторые домики подуть осеннему ветру — развалятся.
— Здесь живут и очень богатые, и очень бедные, и все в Грязи уживаются, — замечает 76-летний Иван Семенович Дунькин, прогуливающийся вдоль своего покосившегося забора.
За ним за компанию увязался серо-белый кот с зелеными глазами. Больше на всю дорогу — ни души.
Вопрос, где тут ЖЭК, вызывает взрыв смеха.
— Отродясь не водился, нет центрального водоснабжения. Алка с Максом замок отгрохали по принципу «умный дом», чтобы там все само собой управлялось.
— Не может такого быть: должно же у них за пять лет хоть что-то сломаться, — вывожу Дунькина на чистую воду. — Когда у вас что-то ломается, куда ходите?
— Сам чиню! — уперся мужик. — В Грязи так издавна заведено: у богачей свои сантехники и электрики, которые им и дома строили, а простые люди сами управляются по хозяйству.
— Ну хорошо, а если далеко их мастера, а трубу прорвало или свет вырубило, то к кому обратиться? Кто из грязенцев самый умелец?
— Ну, это можно, — светлеет лицом Дунькин. — Кто ж не знает, лучший электрик на всю Грязь — это Димка Помыткин, а сантехник — Сашка Федяков.
Позвонить им и вызвать на дом, правда, нельзя: оба мужчины живут скромно, телефонов у них нет. Только вот пойдут ли народные любимцы к народным умельцам? Другой житель, 68-летний Александр Алексеевич Макаров, полагает, что вполне:
— Максим жаловался как-то мне при встрече: больше половины гонораров уходит на содержание замка. Вот и пашет, не жалея себя. А Алла дома сидит, она близка к народу, — подключился к разговору местный пенсионер. — Скучно ей одной с дитями весь день в четырех стенах, вот и выходит несколько раз в неделю прогуляться сюда, к нам, в низы, к нашему чахлому пруду. Сам это наблюдал, так как мой дом к пруду ближе других. Она ходит с двумя охранниками, но очень простая — ненакрашенная, здоровается с деревенскими, как заведено в Грязи. Кажется, свет от нее исходит: куда ни обратит свой взор, там цветы распускаются и птицы поют. О, вспомнил! Своим малышам она поет пионерские песенки!
— Какие-какие песенки? — не верю я своим ушам.
— Пионерские, — настаивает он. — «Вместе весело шагать по просторам», «Слышу голос из прекрасного далека», а любимое — «Взвейтесь кострами, синие ночи! Мы пионеры, дети рабочих!» Мы наш мутный пруд так и прозвали — Волшебный, раз у его обвалившегося берега живой концерт самой АБ иногда передают. И без всякой, прошу заметить, фанеры!
Напевая про синие ночи детей рабочих, Макаров ведет к своему дому. Под ногами путается нечто лохматое на четырех лапах.
— Разбойника Буськой звать, Лиза и Гарри его обожают, котов-то у нас беспризорных немного, а этот самый гулящий, так и шастает по деревне, — поясняет он на ходу. — Алла им его, голодранца, кормить разрешает, корм кошачий не жалеют, а в руки брать или гладить его плешивые бока не велит, хоть и жалко им его.
Выкапывая сорняки, жена Александра Алексеевича, баба Тоня, перечисляет, что особенно хорошо родится у Пугалкиных, как их шутя зовут по аналогии с Бранджелиной: из съестного — подсолнухи, кукуруза, капуста, горох, картошка, огурцы, помидоры; из декоративного — гладиолус, хризантема, желтый тюльпан (несуеверная артистка предпочитает цвет разлуки); из полезного — бессмертник, чистотел, гусиные лапки, хрен. Хрен, говорят, особенно хорош, хоть к столу подавай. Что АБ и делает: в здешних краях Помыткин с Федяковым слывут лучшими электриком и сантехником, а Пугачева — первой поварихой на деревне. Кухарка у нее имеется, да сама учится, а потом передает опыт местным. Самый небывалый рецепт — котлеты... с яблоками.
— Яблочки трет на терке и в фарш вводит, мясо жарилось сочнее и мягче, — восхищается баба Тоня. — Яблочки те сама собирает...
— Прямо все вы видели? И как хрен нарождается, и как яблоки срывает? У нее забор выше вашего дома, — засомневалась я.
— Вот и видели, — насупилась хозяюшка. — У ней забор с въезда каменный, внутри по-людски, как Максим обещал: кованые ажурные решетки, через которые их огород видать лучше моего.
Из-за этого забора их и уважают, а на других соседей готовят донос:
— Рядом с нашим домом осели шулера, — с горечью показывает на крайние особняки Макаров. — Полдороги перегородили забором и дальше строят, скоро наш выезд из деревни закроют, а эта дорога не частная — общественная. Просили по-хорошему — бычатся в ответ. Вот Макс все сделал по закону, не подкопаешься. Все заборы и прочие горгульи на них выверял до сантиметра. В верхах дорогу отремонтировал. У этих же ни стыда, ни совести. Замолвите за нас словечко в «МК», а ну сработает? Мы обращение готовим на имя губернатора Воробьева и подключаем юристов.
— Зачем же вам губернатор, юристы и «МК», если у вас есть Пугачева? У нее бы и попросили порядок навести...
— Главный защитник у нас — Максим. Никого в обиду не даст. При мне как-то за маленького мальчика заступился, когда его обижали старшие. К Алле мы со своими бедами обратиться не смеем. Это как в православии учат: молиться можно и Богу напрямую, но нужды нас, грешных, надежнее передать через святых. Вот Алла для нас — последняя инстанция. Если газета, юристы и товарищ Воробьев не подействуют, то к ней в ножки кланяться пойдем, но сначала у Макса попросим за нас замолвить словечко.
«Золото — не золото, но все у них блестит там»
Семья Макаровых подсказала, что у деревни два въезда: один сразу после Москвы, а грязенцы пользуются тем, что подальше. Около него и основная инфраструктура: детская площадка, а также магазин. По дороге к центру деревенской жизни звоню по висящим на всем, что берет клей, объявлениям: листочков с рекламой тут больше, чем опавших осенних. На столбе у пруда предлагают бетон, насос, озеленение и ландшафт. А канализацию, дренажи, откачку отходов готовы обеспечить на красном козырьке таксофона.
— Для красоты стоит, но лет двадцать не работает, — махнул рукой курящий у будки 70-летний Петр Михайлович Блинов.
Мастер на все руки, он участвовал в строительстве замка.
— Алла — баба добрая, в холода на грудь принимать не запрещала, чтобы не мерзли, — вспоминает он те дни. — Внутрь пускала погреться. Золото — не золото, на зуб не попробовал, но все у них блестит там. Ручки-кручки, вертушки — все вертится, сияет.
— Платила хорошо?
— Платила не она, а прораб ихний: в день по 500 рублей. Только юморист там все по участку ходил, шутки отпускал, ко всему придирался.
— Какой юморист?
— Да муж ее. Веселый, но замучает замечаниями. Дорожки требовал класть пошире, над мужиками подтрунивал, было дело.
С тех пор Михалыча пару раз приглашали что-то подкрутить, подровнять, но работы в замке, сетует он, почти не осталось. От работодателей он получил отличные рекомендации и без дела не сидит: сегодня занят на соседнем участке — кладет вместе с бригадой дорогу в пять метров из брусчатки для одной семьи.
Основная «доска объявлений» — на трансформаторной будке и колодце.
— Сам им ничего не делал, но слышал, зимой им колодец копали, — ответили по объявлению «Колодцы» на колодце. — У всех в деревне они глубиной по 10–18 колец, то есть метров, а в замке — 24 кольца. Обычный 30 тысяч рублей стоит, а их — 50.
— Слышал, у них и артезианская скважина имеется в 40 метров за 400 тысяч рублей, — донесли по объявлению «Скважины». — Вы в «МК» компромат на них собираете, что ли?
— Почему компромат?
— Ну, без лицензии скважину бурить нельзя. Правда, в Грязи все отделываются штрафом в 3–5 тысяч рублей, а установщики про лицензию не спрашивают — не наше дело.
— Они с улицы не берут, у них свои проверенные мастера годами, — взгрустнули по объявлению «Водоснабжение, канализация».
«Родители, говорят, наблюдают за двойняшками в подзорную трубу из башни»
Увязавшийся за мной Буся, едва мы обошли все колодцы и поравнялись с дозорной башней, сел возле нее, как будто тоже сторожил замок. Из укрепления на стене поглядеть на нас тут же выскочил парнишка, да скрылся внутрь, завидев пушистого знакомого.
Кот остался охранять, а я дошла до самой обычной детской площадки у второго въезда, куда, уверяют местные, водят гулять Лизу и Гарри. Качели, карусели, горки, турники, лабиринты — в отличном состоянии, но у стола для рубки в домино мусор накидали мимо урны, песочница грязная.
Место здесь бойкое: по выходным к столу на продажу привозят кур-молодок. С одной стороны площадки — барак, возле него ходит мужик с кувалдой, с другой до неба торчат старые заржавевшие трубы водокачки, с третьей на доме номер 2 нарисован флаг России, с четвертой — торговый ряд в три магазина, единственных на всю Грязь (хозтовары, продукты и цветы). Но за провизией слуг посылают куда подальше – в гипермаркет по дороге из Москвы в Грязь. Хотя продавщица цветочного магазина Татьяна Миргородская обещает Примадонне скидку как за опт, если она или для нее возьмут миллион алых роз (в наличии имеются).
При этом сама знаменитая артистка, по словам соседей, денег на местных не жалеет. За это ее прозвали Кормилицей, докладывает подошедший к магазину мужик с кувалдой. Юрий Демушкин трудится в Звенигороде медником, а живет с престарелой мамой в бараке у детской площадки.
— Всего в Грязи пять бараков, по шесть семей в каждом, — показывает он. — Тут живет самая беднота, и Алла их одаривает под Новый год. Собирает богатые наборы: в каждом коньяк, шампанское, водка, фрукты, конфеты, икра красная, консервы, колбаса, чай, кофе, парфюмерия. И ведро тюльпанов. Сама по баракам с гостинцами не ходит — слуг посылает. Старики радуются как дети радуются. Передайте от матушки моей, Анны Артемовны Корольковой, ей огромную благодарность и поклон до земли. И просьбу маленькую: как-нибудь пустить салют в замке. Они с Максом скромные люди, говорят, неловко им фейерверки пускать, только окна в оранжевый и синий подсвечивают. Но старики наши мечтают хоть раз в жизни увидать салют над замком, чтобы как в сказке!
Тем временем на площадке напротив окон Корольковой беззаботно играют Лиза и Гарри в окружении двух нянь и двух охранников. Родителей рядом нет, но они, говорят, часто наблюдают за двойняшками в подзорную трубу из башни, что возвышается над бараками. Набегавшись, сестричка с братиком уезжают домой: Лиза на детском паровозике, Гарри на трехколесном велосипеде, забыв одну из своих машинок.
— Они ее оставили нарочно, — поясняет местная мамочка Марина Топилина, чьи малолетние сын с дочкой дружат со звездными детьми. — Так у детей принято: игрушками делиться, их никто не тащит отсюда. С моими Лиза и Гарри играют редко, им больше интересно друг с другом, все время разные проказы придумывают. Детки очень дружные и очень воспитанные. Родители хотят, чтобы они водились с деревенскими, иной причины выводить их сюда нет. За детей страшно: площадка не огорожена как раз там, где начинается дорога, причем это не придомовая, а федеральная трасса — Ильинское шоссе, где движение жуткое, часто заторы. Напишите, пожалуйста, в «МК», раз вы нашу инфраструктуру разведываете, что по телефону службы эксплуатации +7(495)992-57-55, указанному на столбе площадки, дозвониться невозможно. Больше жаловаться некуда. А Галкина с Пугачевой нам неудобно просить.
Как слышала моя собеседница от нянь, растят Лизу и Гарри в строгости: у трехлеток строгий режим дня, и гуляют они по два часа утром и вечером, в одно и то же время, с точностью до минуты — если прогуливают садик, а это часто случается в хорошую погоду, когда Пугачева хочет провести с ними дома весь день. Если погода так себе, то и в садике не скучно: он у них самый дорогой в районе, в поселке Новое Лапино.
— Месяц им обходится в 600–700 тысяч рублей за двоих, — охает Марина. — За это с трехлетками говорят и на английском, и на французском. Лиза записана на балет, Гарри поет в хоре. Умеют плавать, танцевать, рисуют маслом, пробуют фигурное катание и большой теннис.
«Бывает и по 100 писем в день»
Помимо садика все прочие учреждения для звездной деревни, где лишь детская площадка да три магазина, разбросало по всему Одинцовскому району.
В деревне Ивановка, что через дорогу от Грязи, дом из красного кирпича номер 43; под общей крышей уживаются администрация, комитет по благоустройству, пункт фельдшера-акушера, госуслуги, библиотека. Ни одну из контор, узнала я, обегав все три этажа, обитатели замка не посещали ни разу. Тем не менее заместитель руководителя администрации сельского поселения Ершовское (туда входят и Грязь, и Ивановка) Надежда Николаевна Карташова характеризует семью как образцовую: земельный налог и за вывоз мусора платят исправно, так что повестки им не шлют.
Шлют им письма. Отделение почтовой связи, обслуживающее Грязь, затерялось еще дальше — в селе Аксиньино. Оно работает три раза в неделю, а весточки для народной артистки СССР туда приходят каждый день.
— За все эти годы не было и дня, чтобы Алле Борисовне не прислали письма, причем в день они получают их не меньше 5 штук, — гордится статистикой заведующая приемом писем Ольга Анатольевна Гребенщиков. — Это минимум, а так и по 30, и по 100 штук, бывает, в день приносят. Почтового ящика у них нет, поэтому все письма мы передаем им через охрану. Нам в замке говорили, что чаще всего люди просят о помощи или признаются в любви. Бывают и посылки — на ощупь там книги и домашнее вязание. Шлют весточки, судя по обратным адресам, люди со всех уголков России, всех возрастов.
Заведующая диктует адрес для поклонников: 143031, Московская обл., Одинцовский р-н, дер. Грязь, Пугачевой А.Б. А как же улица и номер дома?
— Не волнуйтесь, и так знаем, где они живут, — успокаивает она. — Улиц в Грязи нет, дома пронумерованы, но замок — нет. У их земельного участка номер есть, а у замка точно нет. Если бы его сдали, то номер бы дали и почту бы уведомили.
Из-за этого бюрократического нюанса до адресата, отмечает почтальон, не доходят заказные письма, а обычные — всегда.
— Пугачева в этом смысле как Дед Мороз или Путин, одна у страны, как она сама пела: хоть что на конверте напиши, все равно дойдет, — подчеркивает заведующая приемом писем Ольга Анатольевна Гребенщикова. — Нам пересылают послания и с таким адресом: Москва, Пугачевой А.Б. Пишут не только ей, но и всей ее родне — Кристиночке, Преснякову-старшему, Преснякову-младшему, Руслану Байсарову, даже Киркорову. И все нам доставляют, а мы на охрану ей сдаем, и киркоровские тоже.
По пути из Аксиньина в Грязь стоит село Козино, а в нем — деревянный Троицкий храм, в котором окормляются грязенцы.
— Согласно православным канонам, Алла Борисовна должна исповедоваться и причащаться у нас, ведь это ближайшая церковь к ее замку, — поведал отец-настоятель, протоиерей Иоанн Борисов. — Из верующих в храме образуется приход, поэтому важно ходить по воскресеньям не куда угодно, а в свою церковь. Но не была она у нас ни разу. Самое главное, знаю от бесед с прихожанами: богатству их не завидуют, а радуются за них, молятся, записки подают. Замок нам служит: к нему фанаты паломничества совершают да на церковь заодно жертвуют.
Рядом с храмом — единственное на всю Грязь, Ивановку и Козино кафе. Выпечка французская, цены московские, на Пугачеву и Галкина зарезервирован «влюбленный столик», но они за все годы так за ним и не посидели. Официантки объясняют это тем, что Алла Борисовна — однолюб. Выбрала давным-давно для себя один ресторанчик и одну церковь в Москве, да так туда и ходит. Куда больше они удивляются тому, что не водит она своих двойняшек на детскую площадку рядом с кафе, как делают все богатые мамочки Грязи, ведь она полностью огорожена от дороги, на ней в разы безопаснее, а ехать до нее три минуты на машине.
Не надеются увидеть звездное семейство и врачи соседнего села Ершово, к которым они прикреплены. Здесь не больница и не поликлиника, а амбулатория, так как нет и половины основных специалистов. За недостающими процедурами грязенцев отправляют в село Перхушково и город Кубинку, но Пугачева, выдают мне медицинскую тайну, ездит в клинический госпиталь, где появились на свет Лиза и Гарри.
Заманивает звезд к себе и Ершовский сельский дом культуры. На его открытии два года назад выступал Галкин, с тех пор не видели ни его, ни его супругу, хотя их детей, когда те подрастут, уже ждут в студии «Умелые ручки», ансамбле русской песни «Ягода», поэтическом клубе «Алые паруса», кружке «Иголочка» и хоре «Улыбка».
Впрочем, Пугачевой, замечают ершовские и грязенцы, провожая нас обратно в Москву, кое-что из местных «благ цивилизации» все-таки не чуждо. И это не только опасная детская площадка, но и куры-молодки, что подвозят к ней два раза в месяц. Как-то, гуляя с детьми, она заметила привоз, а слуг позвать не успела, ведь стоянка кур у Грязи — ровно пять минут. Что делать, купила сама, сразу 70 голов, по 400 рублей за штуку. И половину тут же подарила обитателям бараков...
P.S. Историк: «Замок — не настоящий!»
- Строго говоря, то здание, где живет семья Галкина–Пугачевой, можно назвать домом или особняком, просто очень большим, но никак не замком, — огорчил «МК» профессор, доктор исторических наук, академик Владимир ЛАВРОВ, главный научный сотрудник Института российской истории Российской академии наук. — У них есть лишь некоторые атрибуты замка — герб, крепостная стена, а звание народной артистки СССР у Пугачевой вполне соответствует княжескому титулу.
Однако, чтобы считаться замком, сооружению много чего еще не хватает — рва, подземного хода, разводного моста, пушек на стене, комнаты для пыток, и прежде всего привидения. Без него это не замок. Также надобно держать конюшню и устраивать турниры, и «железные кони» не подойдут, только живые.
Никакие канализации внутри быть проложены не могут: нужду надобно справлять в отхожем месте во дворе, в крайнем случае — в ночной горшок, а нечистоты выливать в окошко. Налоги никакие они платить не должны — наоборот, надо их собирать с окрестных деревень и сел, а также содержать войско и совершать короткие набеги, хотя бы на администрацию в Ивановке.
В гипермаркете тоже закупаться не положено: только натуральное хозяйство и выписанное из Франции вино. Но самое главное, звездное жилище не выполняет ни одну из обязательных для замка функций — военную, административно-политическую и культурно-хозяйственную. Ведь они даже там концерты не дают, что можно было бы засчитать за культурную функцию. Посему получается, что никакой это не замок, а пародия на него. Так ведь и построивший его господин Галкин — пародист.
