Сванидзе изгой? Нет, просто свободный умный человек. Говорит и показывает только то, что думает и знает. Давно уже не меняется вместе с линией партии. Стойкий оловянный солдатик, в общем.
Таких не берут в «комсомольцы»? В принципе, да. Телевизор от свободных и независимых людей давно уже зачищен. Но глава ВГТРК Олег Добродеев держит его в штате до сих пор. Своих не сдаем?
Перед ВГТРК и «Россией» у Сванидзе много заслуг. Он был Председателем, ведущим обозревателем. Но остался человеком, это самое важное. Историческая тема — конек Сванидзе. Его сто серий, включающих в себя каждый год жизни России ХХ века, мы хорошо помним. И вот премьера.
То, что ночью, — неважно, главное, что эти фильмы показывают. Кто хочет, вечером накануне проспится, а потом будет смотреть. Я так и сделал.
Корнилов и Троцкий, Марков и Раскольников, Каппель и Чапаев, Слащев и Фрунзе — это герои фильма. Они на разных полюсах, красное и белое, а через них пульсирует время. Трагическое, но и геройское на самом деле. Где не было правых и виноватых, победителей и побежденных. Где все начиналось верой, а кончилось смертью.
Сванидзе передает этот пульс времени. Этот нерв, человеческую драму. Фильм заминирован такими эмоциями изнутри. Вот и смотришь его на одном дыхании. По стилю — традиционен, по духу — взрывоопасен. А тут еще и соведущий появился — артист Валерий Гаркалин. Хорошо известный, чаще всего комедийный. Но в «Обреченных» он блистательный собеседник, лирик, несмотря на все ужасы Гражданской. Своим присутствием он оттеняет всю жесткость в подаче Сванидзе.
И только один минус, с моей точки зрения. Свои взгляды на русскую историю Сванидзе никогда не скрывал. Он антисоветчик, да, антикоммунист. Если огрублять, упрощать, красные для него — враги, белые — свои. Изо всех сил стараясь быть объективным, Николай Карлович все равно ничего не может сделать со своей натурой. В принципе он подыгрывает белому движению. Невзначай, исподволь, стилистически, подсознательно. Но когда это происходит, фильм проседает, потому что судья в этом «матче» не должен быть ни на чьей стороне. Мне так кажется.
Три матерных слова
Сейчас я буду хулиганить. Бросаться словами, нехорошими. Но очень культурно. В общем, держите меня семеро!
«Что же с нами со всеми сталося?/Все по пенису и до фаллоса!/Слов других уже не осталося:/Все по пенису и до фаллоса!» Не пугайтесь, это не я сказал. А Шнур, и даже сочинил по такому поводу песню. Песня посвящается запрету нашей самой высокоморальной Думой высказывать в медиапространстве нецензурные слова. Количеством в 4 штуки. «А я знаю три слова, три матерных слова». Это тоже цитата, но из другой песни. Из которой слов не выкинешь.
Шнур дело говорит. Он всегда дело говорит. Особенно применительно к себе, любимому. Потому что поет на этом языке. А все эти греко-римские фаллосы для него — неформат, полуфабрикат, импортозамещение. Но он же поет на русском!
Нельзя такой живой и могучий язык положить в маленький законопослушный чемоданчик, он все равно оттуда вырвется. Классический пример — фильм «Изображая жертву» Кирилла Серебренникова, где наш русский мент в восьмиминутном монологе прямым текстом, битым словом говорит все, что он думает о нынешней России и ее футбольной сборной. Такое без мата просто не выговаривается. И когда в программе «Закрытый показ» мат вырезали, кино тут же вышло из строя. Потому что стало фальшивым.
На днях «Культура» показала два замечательных российских фильма: «Любовник» Валерия Тодоровского и «Елена» Андрея Звягинцева. В «Любовнике» есть сцена, где главный герой, которого играет Олег Янковский, преподает студентам и вдруг ни с того ни с сего три раза повторяет одно слово на букву «б». Громко, внятно. Он узнал, что только что умершая молодая жена ему изменяла. И не может сдержаться, ни за что. Это и есть правда жизни, понимаете? То же самое — в «Елене».
Когда я услышал это, да еще на «Культуре», вздрогнул. Как, мы же теперь ни-ни, такие все культурные, блин, стали. Даже «хреновину» из бессмертного рязановского «Гаража» вырезаем. И вдруг…
Но «Культура» сказала: хватит! Прежде всего — нашим самым высокоморальным законодателям. Хватит заниматься ханжеством. Хватит живую жизнь расписывать по бумажкам. Надо только знать меру. Иметь совесть и делать что хочешь. Это опять цитата, но теперь уже из Жванецкого.
Дайте Володе отдохнуть!
Ну отпустите уже Соловьева на заслуженный отдых! Сколько можно держать на боевом посту такого ценного товарища? Пропагандисты — они ведь тоже люди, и Конституция на них распространяется.
Им затыкают все дыры, щели. Он, как атлант, держит это политическое телевизионное небо, как герой, ложится на амбразуру. А ведь прощался уже, даже дважды. Но как все понимающий человек на всякий случай сказал: если что случится, опять приду, не поленюсь. Да, подстелил соломку.
После его прощалки сначала был ужасный теракт в Ницце. Соловьев вернулся с подельниками, обсудил. Потом — доклад ВАДА, направленный против нас. Опять вернулся, опять обсудил. Ну сколько можно!
Когда Валерий Карпин тренировал московский «Спартак» и его после очередного поражения г-н Федун решил-таки уволить, фанаты залудили лозунг: «Дайте Валере поработать!» И вот я, единственный фанат Соловьева из числа телекритиков, тоже кричу, умоляю: «Дайте Володе отдохнуть!» К кому я обращаюсь? Нет, не к его начальству, оно бессильно перед всемирными катаклизмами. Значит, я обращаюсь к Провидению.
Соловьев у нас что, единственный и неповторимый? Как Путин? «Есть Путин — есть Россия, нет Путина…» Даже подумать страшно. Значит, есть Соловьев — есть «Россия»? Дмитрия Киселева из отпуска не возвращают, Петра Толстого — тоже. И только Владимир Соловьев помогает нам всем выпустить пар.
Понимаю, он трудоголик и, наверное, получает удовольствие от своей столь важной работы. Весь свой ум, честь и совесть, душу свою положил на алтарь нашей политической системы. Но ведь сказал один эффективный менеджер: нэзаменимых у нас нэт!
Дайте ему расслабиться, в конце концов. И мне тоже. Работаем мы в разных местах, а… отпуск проводить, надеюсь, будем… еще в более разных местах. Чтоб уже не видеть друг друга хоть какое-то время.
«Отдыхай, отдыхай, отдыхай», — сказал Гоша любимой женщине. И я тоже готов повторить эти слова для Владимира Соловьева. Отдыхай, и я отдохну — от тебя. Ну, хоть две недели. А потом обязательно встретимся.
