В Севастополе спецкор «МК» встретился с Вадимом Щербицким, который учился с Валентином Пикулем в Ленинградском подготовительном военно-морском училище, а потом долгие годы дружил.
Капитан I ранга в отставке Вадим Щербицкий хорошо известен в Севастополе. Он служил на кораблях Каспийской флотилии и Черноморского флота. Был участником боевых действий по послевоенному тралению немецких минных полей у берегов Крыма. А потом 20 лет преподавал радиоэлектронику в Черноморском высшем военно-морском училище имени Нахимова.
В его доме все напоминает о Валентине Пикуле. В шкафу стоят книги писателя с дарственными надписями. На столе у хозяина стоят в рамочках фотографии Пикуля, на стене висит подаренная писателем миниатюра с изображением веселого моряка с подругой.
— Мы ведь на самом деле были с Валей очень близки, — говорит Вадим Петрович. — Сблизились, когда учились в Ленинградском военно-морском подготовительном училище, которое формировалось за счет гражданской молодежи, юнг, сыновей полка, подросших нахимовцев, сирот, потерявших на фронте отцов. Поступить туда было непросто. Было 12 потоков по 60 человек в каждом. Я очень хотел стать моряком, прочитав книгу «Пятнадцатилетний капитан». Сдавал экзамены в 10-м потоке, из которого в училище взяли только 5 человек. 16-летний Валя пришел после Соловецкой школы юнг и службы на Северном флоте. Во время войны Валя служил на эсминце «Грозный».
В училище было немало шпаны. Мне было 14 лет, я был щупленький. И ко мне стал постоянно придираться 16-летний балбес по кличке Ледокол, который получил свое прозвище за огромный нос. Однажды Ледокол залепил мне мощную затрещину, я кинулся в драку. За меня вступился Валя Пикуль. С этого момента мы стали дружить.
Нас сблизила еще общая беда. Наши отцы погибли на фронте. Мы попали в один класс. Наши койки в казарме стояли рядом. Он рассказывал мне, как был рулевым-сигнальщиком, нес вахту наравне с бывалыми матросами. Стоять вахту приходилось в промокшей одежде. С флота Валя ушел, так и не дослужившись до матроса. В его документах было указано звание «юнга».
Взяв с письменного стола фотографию Пикуля, я с удивлением читаю надпись: «Валентину от Валентина в знак дружбы». Хозяин, смеясь, объясняет:
— Мне во всем хотелось подражать своему другу, который был старше меня на 2,5 года. Он был, как говорится, морская косточка, юнга военной поры. Мог, встав на руки, спуститься и подняться по крутой лестнице с этажа на этаж. И я стал называть себя Валентином…
— Как учился Валентин Пикуль?
— Что касалось шкиперского дела, устройства корабля и шлюпок, морских узлов — в этом он был дока. Но в общеобразовательных дисциплинах он «плавал». У Вали ведь за плечами было только 5 классов образования. Вскоре за ним даже закрепили отличника Диму Ремезова. Упорства Вали было не занимать. Он наверстал бы упущенное, если бы не увлекся литературой. В послевоенные годы во многих учебных заведениях Ленинграда возникали нелегальные литературные объединения. У нас в подготовительном училище появился кружок «Зеленая лампа». Валя писал отличные сочинения, но в них была масса грамматических ошибок. Но его увлекло призвание писателя. Все чаще он стал пропускать занятия, не выполнял задания, уходил из расположения училища на литературные вечера. Вскоре его отчислили из училища.
— Но в этот же первый учебный год он умудрился жениться?
— У нас была красивая форма. Бывало, на набережной назначали девчонкам свидания. А Валя был парнем видным. Однажды около кинотеатра он предложил два свободных билета в кино девушкам. В зале оказался рядом с Зоей Чудаковой. Это была стройная, красивая девушка с очень выразительными глазами. Тогда, в 1945 году, ей было 17 лет. Она была на год старше Валентина, училась в 10-м классе вечерней школы и на первом курсе механического техникума. Мама у нее была историком, отец — морским офицером. В 1938-м был осужден, попал в лагерь, где умер от туберкулеза.
Зоя и Валя были влюблены, часто встречались. Валя читал ей свои рассказы о морской жизни. Оба они были не устроены. Валя жил в училище, Зоя ютилась с мамой и 14-летней сестрой в небольшой квартирке. Дочь у Вали родилась в знаковый день, 6 июня 1946 года, в день рождения Пушкина! Через два месяца после рождения дочери Зоя и Валя отправились в загс и зарегистрировали свои отношения.
Уйдя из училища, Валя стал жить у матери, Марии Константиновны. Уже тогда он увлеченно писал свой первый роман «Океанский патруль». Вскоре к нему перебралась и Зоя с дочкой. Отношения у свекрови и невестки не сложились. У молодой семьи не хватало денег. Однажды, когда Зоя с дочкой были в гостях у своей мамы, туда нагрянула Мария Константиновна. Она попросила, чтобы Зоя пока пожила у мамы, так как Вале надо писать, а ей работать.
— Это стало концом их семейной жизни?
— Мать убедила Валентина в необходимости такого шага. В браке они были десять лет. Часто виделись. Валя встречал Зою с работы, они вместе ходили за дочкой Ирой в детский садик. Валя, будучи молодым, отличался неуемной энергией, целеустремленностью, упрямством и эгоистичностью. Родственники считали его бездельником, который своей «писаниной» маскирует явное желание не работать. Брат матери, дядя Яша, даже пытался устроить его в пивную на Лиговку буфетчиком. Мать Валей тоже была недовольна.
— По всей видимости, у них были достаточно напряженные отношения. Например, в своей автобиографической повести «Мальчики с бантиками» Пикуль «похоронил» свою мать, тогда как она была жива и работала в библиотеке школы юнг.
— Это его авторское право, и Бог ему судья. Мария Константиновна потом, конечно, высказывала сыну за это горькую обиду. Тогда же, в послевоенные годы, Валя, понимая, что надо учиться, часами просиживал в библиотеке, с запозданием открывал для себя русских классиков. Ночами он разгружал вагоны, баржи с дровами на Фонтанке. А в 1947 году устроился в секретную часть Гидротехнического отряда Северо-Западного бассейна водолазом. Водолазы занимались судоподъемом, ремонтом пирсов и причалов. Тогда же один из сослуживцев помог ему купить пишущую машинку с затонувшего немецкого крейсера. Она была в отличном состоянии. Вале только пришлось заменить на ней латинский шрифт на русский.
— Когда Валентину Пикулю удалось опубликовать свой первый рассказ?
— Это было в 1950 году. Рассказ назывался «Женьшень». Он был опубликован под псевдонимом Рыжов. А четыре года спустя издательство «Молодая гвардия» выпустило его роман «Океанский патруль». Книга была посвящена памяти юнг, которые погибли в войну на Северном флоте. Вале было тогда 27 лет.
Вскоре «Океанский патруль» переиздали, тираж составил уже 150 тысяч экземпляров. Валентин вступил в Союз писателей и, наконец, в 1956 году обзавелся собственным жильем. 8-метровую комнату на Васильевском острове ему дали как рабочий кабинет.
— И Пикуль пустился во все тяжкие?
— Около щедрого и общительного по натуре Пикуля стали крутиться любители погулять за чужой счет. Он никому не отказывал. Познакомился в ресторане с Вероникой Чугуновой, которая вскоре стала его женой. У Вероники сын Андрей служил в армии, она была старше Вали, но это не бросалось в глаза. Ухоженная, хрупкая, красивая, она работала на «Ленфильме» в съемочном цехе. Неизвестно, как бы закончилась бесшабашная жизнь Пикуля, если бы в нее не вошла эта женщина. В 1958 году они поженились.
«Угрозы крепчают, я и Валя приговорены»
Нашему собеседнику 85 лет. Вадим Петрович в последнее время болеет. Отвечая на наши вопросы, он все чаще обращается к своей книге о Валентине Пикуле, которую он написал и издал за собственные деньги. Небольшой тираж отдал в библиотеки, воинские части и раздарил друзьям.
— Как нашли Валентина Пикуля в Риге, куда он к тому времени переехал?
— На курсах повышения квалификации я встретил знакомую. Она мне и продиктовала рижский телефон Пикуля. О нем тогда уже говорили — пришла известность.
Я позвонил Вале, он обрадовался, тут же пригласил меня в Ригу. Мы встретились, обнялись, не могли наговориться. Выяснилось, что в Ригу они переехали по настоянию Вероники. Она была наполовину латышка, после войны жила в Риге. Она пришла к выводу, что для мужа лучше будет оторваться от ленинградской среды, где многое его раздражало и мешало сосредоточиться. Встречи с друзьями заканчивались неизбежными выпивками. Все это не способствовало творчеству.
Мы с женой Людмилой в течение 13 лет ездили отдыхать по путевке в санаторий в Прибалтику. И всякий раз заезжали в гости к Пикулям.
— В Риге Пикули жили уединенно?
— Новых знакомств они старались не заводить. Валентина донимали участники войны и бывшие латышские стрелки. Приносили старинные книги, рижский бальзам. Беседы отвлекали его от привычного ночного режима работы, требующего обязательного дневного отдыха. Вероника Феликсовна, которую из-за отчества называли Железным Феликсом, всячески старалась оберегать его покой.
В комнате у Валентина стоял гигантский стол из неокрашенных оструганных толстых досок. На этом «аэродроме» стояли настольная лампа, множество книг, рукописи, пишущая машинка, остро отточенный нож, с помощью которого он счищал короткие заметки, которые он делал по ходу своей работы прямо на столе.
Работая по ночам, Валентин любил зайти на кухню и быстро соорудить какое-то серое варево, называемое «супчиком». Он уплетал его с удовольствием, хотя холодильник был полон. Ни ковры, ни мебель, ни прочие атрибуты цивилизации не имели для него никакого значения.
— Когда писатель стал невыездным?
— Помню, в канун Нового, 1973 года от Вероники пришло поздравление. В открытке она писала: «Валя сейчас в запарке — заканчивает роман о распутинщине». Тогда же у них появился новый член семьи — беспородный пес Гришка, который был назван в честь Григория Распутина. Свои письма Пикуль иногда шутливо подписывал: «Валентин Саввич Гришкин-Вероникин».
Публикация романа откладывалась. За всем этим стояли бдительные партийные идеологи. Вскоре на черном рынке появились ротапринтные издания этого романа. Стало известно, что экземпляр «Нечистой силы» проник даже в Кремль. Сравнение царской камарильи с придворными интригами в Кремле было более чем очевидно.
Пикулю начали угрожать. Опасаясь за судьбу неопубликованного романа, Валентин Саввич первый экземпляр спрятал в полиэтиленовый пакет, уложил его в железный ящик и закопал в лесу.
Шесть лет роман пролежал «в столе», а летом 1979 года был напечатан в журнале «Наш современник» в сокращенном виде, без согласия автора, под новым названием — «У последней черты». Для Пикуля наступили черные дни. Его начали травить. Вероника писала: «Угрозы крепчают, я и Валя приговорены».
Валентин не был ни антисемитом, ни шовинистом. Но его сделали невыездным и перестали публиковать.
— Семью писателя взялись опекать флотские контрразведчики?
— Всю свою жизнь Валентин Саввич с особым уважением относился к людям, избравшим делом своей жизни воинскую службу. Недаром его называли офицерским писателем. Рядом с дачей писателя в Булях находились штаб Рижской военно-морской базы, экипажи, матросский клуб. Оберегая Пикулей от возможных провокаций, флотские контрразведчики проверяли адресованные им посылки и письма. Провели им воздушную линию телефона, назначили специального порученца, капитана 3-го ранга, который при необходимости снабжал семью продуктами, флотскими газетами и всячески помогал. Лечили Веронику, у которой стало сдавать сердце, в военном госпитале.
По собственной инициативе в 1977 году проведать Пикулей из Москвы приехал начальник Главного штаба ВМФ адмирал Алексеев. Увидев, что писатель ютится в небольшой двухкомнатной квартире, заполненной стеллажами с книгами, картотеками, рукописями, распорядился выделить их семье 3-комнатную квартиру в новом элитном доме по тихой улице Вессетас, вблизи старого парка.
«Писал для читателей, а не для диссертаций»
— Как Валентин пережил смерть своей второй жены?
— Вероника умерла 14 февраля 1980 года. Закончился период жизни, который Валентин Саввич называл «Вероникин». Они были вместе 22 года. Смерть жены стала для него трагедией, он растерялся, не знал, как дальше жить. В ранних его произведениях женщинам не всегда отводилась благовидная роль. Может быть оттого, что сам Пикуль был обделен настоящей материнской лаской. И только встретив Веронику, он стал смотреть на мир вокруг себя иначе.
Из состояния прострации Валентина вывела встреча с Антониной Ильиничной. Она заведовала библиотекой окружного Дома офицеров в Риге, подбирала писателю нужные для работы книги. Антонина была значительно моложе его, он называл ее дочкой. Она стала для него первой слушательницей, редактором, секретарем. Живительная женская сила дала ему возможность снова встать на ноги. Благодаря Антонине Ильиничне еще на 10 лет была продлена его литературная жизнь. Без этих двух женщин он так и не разобрался бы в тонкостях женской души.
— Писатель по-прежнему много работал?
— Для него не существовало праздников, даже Новый год он нередко проводил за рабочим столом. Семье Пикулей выделили государственную дачу в Саулкрасты, на пустынном восточном берегу Рижского взморья. Антонина Ильинична рассчитывала, что писатель там наберется сил, поправит здоровье. Но единственное, где он чувствовал себя комфортно, это был его рабочий кабинет, обустроенный так, чтобы все было под рукой, в том числе библиотека и картотека.
С деньгами он расставался легко. Был очень щедр. Оказывал благотворительную помощь воинам-«афганцам», жителям разрушенного землетрясением Спитака… Помню, когда перед уходом в запас мне выделили «Жигули», а денег на машину не хватало, я обратился к Валентину. На следующий же день я получил от него деньги по телеграфу. Когда через несколько месяцев вернул ему долг в полторы тысячи рублей, он тут пожертвовал всю эту сумму храму.
— Когда видели Валентина Пикуля в последний раз?
— В августе 1989 года мы с женой навестили его в Риге. Он нам обрадовался, но выглядел неважно. Он похудел, побледнел, но старался держаться молодцом. Вскоре пришла Антонина Ильинична. Сели за стол. Все мысли Валентина были направлены на завершение романа о Сталинграде. В память о нашей встрече он принес из своей библиотеки редкую книгу немецких авторов «Мировая война 1939–1945 годов», написал на титульном листе: «Вадиму от Вали. За столом. ХХ век».
О смерти друга я узнал из новостей. Валентин умер у себя дома 16 июля 1990 года. Тело его увезли в госпиталь. Через четыре дня состоялись похороны. Похоронную процессию сопровождали военные моряки, среди которых было немало адмиралов. На крышке гроба была закреплена бескозырка юнги. Похоронили Валентина на Лесном кладбище города Риги.
— Позже вам удалось встретиться с его дочерью Ириной?
— Она приехала к нам в Севастополь в 2001 году в монашеском одеянии. Очень нам понравилась. По образованию она была математик. Окончила в свое время Ленинградский государственный университет. Вместе с мужем работала на кафедре прикладной математики в одном из институтов. Он рано умер. И Ирина посвятила себя Богу. В 1995 году основала Православный фонд Валентина Пикуля. Увлеклась историей монастырей. По благословению высоких иерархов пишет о них книги. Оставив Санкт-Петербург, поселилась в маленьком домике на захолустной станции, расположенной на полпути к Москве.
— У Валентина Пикуля столько же почитателей, сколько и противников. С чем, на ваш взгляд, связано негативное отношение к его произведениям?
— Зависть ли это, ревность ли к популярности, а может быть, и то, и другое. Его обвиняли во всех смертных грехах: он и алкоголик, и антисемит, и в своих произведениях искажает исторические факты… Большинство пикулевских романов опирается на исторические свидетельства. Да, он допускал сочетание вымысла с достоверностью исторических фактов. Но мало кому известно, что в его распоряжении была огромная библиотека, из книг которой он черпал малоизвестные сведения. В Риге было много букинистических магазинов. После революции здесь осели русские эмигранты, которые в России оставили все, но увезли с собой самое ценное — книги. Валентин платил любые деньги, чтобы стать обладателем редкого экземпляра.
Он писал для читателей, а не для диссертаций… Например, когда Валентин Саввич работал над «Фаворитом», известный профессор пригласил его в Ленинград, чтобы писатель познакомился в архиве с перепиской Екатерины II с Потемкиным. Валентин Саввич поблагодарил профессора и заметил, что переписка стоит на полке у него в библиотеке, ибо давно, еще в 1976 году, опубликована. Создавая роман «Фаворит», он использовал такое количество первоисточников, что только перечень их составил около ста печатных листов.
