«Если будешь вести себя хорошо, с тобой свяжется посредник, если плохо — с тобой свяжется адвокат», — сказал гражданский муж Марине А. по телефону после того, как выгнал ее в ночи из дома. Накануне Марина узнала о наличии у мужа любовницы и устроила допрос с пристрастием, в результате которого оказалась на улице. В доме мужа осталась их общая маленькая дочь, и на этом основании он теперь диктовал условия. Марина ответила, что на все согласна, пусть только отдаст девочку, обещала, что отец сможет видеть ребенка так часто, как захочет... После этого Марине действительно позвонил посредник и назначил ей встречу в ресторане. Она пришла — и там ее избили, насильно напоили водкой и отвезли в психиатрическую лечебницу.
— Это типичная история из моей практики, — рассказывает юрист Жанна Смаль. — На вопрос, почему бы не отдать ребенка бывшей, раз у него появилась новая женщина, мужчина отвечает, что точно знает, что она будет «тянуть из него деньги», манипулируя при помощи ребенка, «потому что именно так было с кучей их знакомых». А бывшие жены и отставные любовницы, в свою очередь, боятся, что им подкинут наркотики, упекут в психушку, подожгут машину, выгонят из квартиры — увы, сегодня это случается сплошь и рядом. Цель одна — скомпрометировать мать, чтобы забрать ребенка. Многие обеспеченные отцы идут по проторенной дорожке: платят алименты по суду с официальной, как правило, мизерной зарплаты, а бывшей ставят условие: будешь хорошо себя вести, буду давать сверх судебного решения. И женщина оказывается в полной зависимости от бывшего: он контролирует ее, а чуть что не по нему, перестает выдавать «добавку». Мамы при таком раскладе превращаются в оплачиваемых нянь при собственном чаде, что, разумеется, им не нравится. Они хотят начать самостоятельную жизнь, но и растить ребенка на мизерные алименты не могут. И порой идут на шантаж: не дашь денег — не увидишь сына (дочь). Получается замкнутый круг: бывшие жены требуют, а бывшие мужья их за это наказывают. А страдают в итоге дети.
По словам юристов, специализирующихся на подобных процессах, бывает и такое, что мужчина сам оставляет женщину, предлагая ей и ребенку некое содержание. Она соглашается, но в цене вопроса они сойтись не могут.
— Да она затребовала какую-то космическую сумму! — делится один из таких мужей. — Но, может быть, я ее бы и дал, свой все же ребенок. Но точно знаю, что за этим последует «синдром шантажиста» — сколько ни дай, все будет мало. А откажешь, будет запрещать видеться с ребенком. Мне оно надо? Я лучше ребенка заберу, а она пусть попробует пожить на собственные шиши...
Многие мужчины уверены, что их именно шантажируют, и жалуются на это в своем кругу. Соответственно, их коллеги по капиталу настолько напуганы горьким опытом товарищей, что начинают загодя отрабатывать стратегию защиты на случай развода — заводят связи в сфере платной психиатрии и наркологии, в органах опеки, в местных администрациях и в ФМС.
Связи в последней, по словам юристов, нужны для безбедного общения с возлюбленными с постсоветского пространства. Сейчас толстосумы часто используют в качестве «временной жены» приезжих (украинок, молдаванок, среднеазиаток) — с дополнительными функциями кухонного комбайна, няньки и гейши. А если она еще, как выражаются мужчины, «поработает ксероксом», родив мужчине наследника, то не отдавать же его ей! Вот тут и нужна ФМС. Нет ничего удобнее депортации надоевшей жены на родину — без денег, без ребенка, зато с запретом на въезд в страну, где проживает муж.
Конечно, есть и такие, кто спокойно отправляет своего нежданного наследника в тмутаракань и готов никогда в жизни его не видеть, но о таких мы ничего не слышим — ведь его бывшая, судя по всему, ничего не просит или удовлетворилась тем, что ей дали.
Но если бывший с деньгами и связями решил отомстить и проучить, от его произвола не застрахованы даже москвички. Особенно если годы совместной жизни муж посвящал себя приумножению капитала и связей, а жена — лишь пеленкам и памперсам.
— Они заявили мне, что я социально опасна и нуждаюсь в лечении, а если я откажусь добровольно проехать в клинику, то ко мне применят физическую силу! — делится 26-летняя москвичка Анна Мексичева. Ее 3-летнего сына прячет от нее ее бывший муж.
Анна уверена, что с его стороны это чистой воды месть. Муж нашел другую, но при этом и Анну отпускать не хотел — ему нравилось положение двоеженца. Но она все же ушла, и он поклялся ее «уничтожить».
Девушка рассказывает, что вначале муж предложил ей расстаться «полюбовно» — пообещал подписать мировое соглашение, которое установит место жительства сына с матерью и порядок его общения с отцом. Но вместо этого выставил жену без вещей и документов, а сына вывез в неизвестном направлении. Пока Анна пыталась найти малыша, отец оперативно подал исковое заявление в суд об определении места жительства ребенка с ним и взыскании алиментов с матери. А затем попытался хитростью запихнуть Анну в психушку. Судья вынесла определение, по которому ребенок на время судебного процесса остается жить с отцом, при этом мама имеет право видеться с сыном 8 (!) часов в месяц. Причем строго в определенные дни и в назначенное отцом время по месту жительства ребенка.
— Именно из-за этой формулировки «по месту жительства» — без указания конкретного адреса — и оказалось невозможным возбудить исполнительное производство по этому решению, — поясняет юрист Анны.
Таких, как Анна, в движении много: история у каждой своя, но горе общее — у всех отняли детей. И цель тоже общая — вернуть своего ребенка. Девушки очень благодарны основательницам движения — правозащитнице Алене Поповой, юристу Виктории Пашковой и телеведущей Алле Шейло за то, что они заставили их объединить свои усилия.
Сама Алла тоже находится в разлуке с сыном. К моменту расставания с мужем Алла состоялась как профессионал, а он, наоборот, загулял и запил. Отпускать ее он не хотел и, когда она все же ушла, пообещал доказать, что может «раздавить ее, как букашку». И приступил к реализации своего плана.
Гонки с ребенком
— Мы с Евгением познакомились в 2011 году, когда я пришла на работу менеджером по туризму в принадлежащую ему компанию, — рассказывает Алла. — Через какое-то время стали встречаться, а когда я забеременела, встал вопрос о том, чтобы узаконить наши отношения. До этого Евгений утверждал, что он в процессе развода. Но тут выяснилось, что он и не думал разводиться. Объяснил тем, что планирует вернуться на государственную службу, а развод помешает его карьерному росту. Но жить стал со мной.
13 июня 2012 года Алла родила мальчика, которого тоже назвали Женей. В том же году Евгений-старший вернулся на госслужбу, но продержался там недолго.
После увольнения Евгений, по словам Аллы, стал сильно пить. Несколько принадлежащих ему компаний под управлением доверенных лиц продолжали приносить деньги. Дело было не в финансовых трудностях — ему хотелось власти.
— Когда Евгений вынужденно сложил свои полномочия, он просто перестал просыхать, — вздыхает Алла. — После долгих разговоров мы пришли к выводу, что ему нужна медицинская помощь. Но после каждой кодировки, которых было три, умудрялся снова запить. Бывало, что у него случалась белая горячка. С какого-то момента он стал водить домой проституток... А окончательный гром грянул 16 марта 2014 года — тогда он меня избил прямо в ресторане, куда сам и привел. Тем вечером я попала в больницу...
Выйдя из больницы, Алла ушла от Евгения — и тогда начался ад другого порядка.
— Я гражданка Украины, и у меня не было своего жилья, — рассказывает Алла. — Сняла квартиру, стала обустраиваться. Меня спасло, что я привыкла сама зарабатывать: до седьмого месяца беременности работала в турфирме, потом подрабатывала на ТВ. Но, увидев, что я налаживаю самостоятельную жизнь, Евгений-старший стал на меня давить: мол, подпиши мировое соглашение, что сын будет жить со мной, тогда будешь с ним видеться сколько захочешь. А не подпишешь — докажу, что у тебя нет жилья, лишу материнства и вообще вышлю из страны. В октябре 2014 года я такое соглашение подписала. И вскоре столкнулась с тем, что видеться с сыном мне не дают. Охрана Евгения не пускала меня даже во двор его загородного дома. И тогда мне пришлось обращаться за помощью в суд...
Дальше повествование несчастной матери превращается в боевик, в котором есть и погони, и детектор лжи, и обыски, и депортация.
— Я не видела своего сына почти два года! — делится Алла. — Теперь Евгений пытается лишить меня родительских прав через суд и уверяет, что за эти два года я сама не пыталась увидеть сыночка. А ведь я даже с судебными приставами не могла попасть в дом Евгения! Зато ему удавалось спокойно вывозить сына за рубеж, несмотря на судебный запрет на вылет за неисполнение мирового соглашения, не говоря уж о моем разрешении. Видя, что я не оставляю надежды вернуть сына, Евгений заявил, что передал «неизвестному лицу» 130 тыс. долларов — якобы для меня, за то, что я отказалась от родительских прав. Я прошла полиграф и доказала, что денег не получала и от материнства не отказывалась. Тогда бывший инициировал обыск в моей квартире, в ходе которого у меня изъяли паспорта, телефон, ноутбук и носители, на которых было видео и аудио того, как он пил и издевался надо мной, и его СМС-угрозы... А 17 июля прошлого года ему удалось завести на меня в России уголовное дело о мошенничестве, а параллельно депортировать на родину, на Украину. Теперь я не могу въехать в Россию, но продолжаю борьбу за ребенка... И далеко не я одна в такой ситуации! Теперь с каждым днем нас все больше, и мы молчать и терпеть не будем!
Кому закон не писан...
Еще одна мамочка из движения «Права родителей» — Алина Брагина — не видела свою дочь Ариану почти 5 лет, причем имея все решения суда в свою пользу!
Зачем ее муж Григорий прячет девочку от матери? Из-за крайне неприязненных отношений. По словам Алины, он объяснил ей так: «Забрал за то, что ты меня при дочери обзывала дураком!»
— Григорий похитил мою 11-месячную дочь 10 декабря 2011 года, — рассказывает Алина. — 25 января 2012 года подала иск в суд. Суд определил место жительства дочери со мной — там, где она и прописана. Но решение суда Григорий так и не исполнил. Говорит: «Плевать я хотел на ваш суд и на закон, дочь не отдам. Я ее вывез за границу, и мне твое разрешение на ее выезд не нужно». До сегодняшнего момента местонахождение моей дочери и жива ли она вообще, мне неизвестно! Григорий упорно отказывается показать хотя бы фото Арианы или видео, дать пообщаться с ней по Скайпу. Все это я писала и говорила в полиции и прокуратуре, но слушать меня никто не хочет. Власти ограничиваются лишь формальными отписками, ребенка никто не ищет. Мне стало известно, что при помощи связей он зарегистрировал мою дочку в Республике Ингушетия и там по месту ее регистрации подал иск в суд о лишении меня родительских прав. Но и я не сдаюсь: с тех пор у нас идет беспрерывная тяжба. Выяснилось, что теперь у Григория полноценная семья, и его новая жена родила ему еще двоих детей. В апреле этого года суд обязал нас организовать встречу где-то в общественном месте, чтобы моя дочь могла со мной познакомиться — как ни ужасно это звучит! Нас должны были сопровождать психологи, мы договорились о встрече — на дне рождения чужого ребенка, куда Григорий был приглашен с новой семьей и моей дочерью. Я понимала, что место это Григорий выбрал с недобрым умыслом: там будет детский праздник, веселье, и, конечно, дочке будет не до общения... Я и на это согласилась! Но встреча так и не состоялась. Григорий придумал очередную отмазку — якобы у него заболел младший ребенок, и они не поедут на этот день рождения. Я попросила его подумать о месте и времени новой встречи, но в ответ — тишина! Я не знаю, как моя родная дочь выглядит сейчас, что она любит… Я прошу хотя бы дать мне возможность общаться с малышкой, чтобы она знала меня, гуляла со мной. Я готова даже на постоянный контроль на прогулках с его стороны и его охранников...
Сегодня у общественного движения «Права родителей» есть своя страничка, сайт и канал в Сети.
— В ближайшее время планируем снимать программы, где каждая мама сможет рассказать свою историю. А пока мамы в нашей группе получают бесплатную первичную юридическую консультацию, психологическую поддержку и советы бывалых. Мы хотим добиться для начала, чтобы исполнялись решения суда, а в перспективе — поправок в Семейный кодекс, чтобы мужчины не могли больше разлучать детей с мамами, ведь мать и ребенок до 7 лет находятся в одном биополе — это доказано учеными.
По другую сторону баррикад — своя правда. Отцы, при которых сейчас дети, не особенно стремятся распространяться на эту тему. Их общее мнение можно условно свести к заявлению: «Она хочет не ребенка, а деньги на его содержание. Все равно ребенка растила не она, а няня, которая и сейчас с ним сидит». Подавляющее большинство отцов уверяет, что обеспечили мать своего ребенка жильем и деньгами в обмен на мировое соглашение о проживании ребенка с отцом, но спустя некоторое время самостоятельной жизни средства у неприспособленных к заработку мамаш закончились, и они вспомнили о том, что у них есть дети, а у этих детей — обеспеченные отцы.
Я спросила Аллу Шейло: есть ли в движении «Права родителей» члены-мужчины?
В ответ Алла прислала мне одно из писем:
«А что делать папам, когда их бывшие лишают возможности не только видеться, но даже разговаривать по телефону с ребенком? Была семья и маленький сынок, потом мама уехала в Москву к своей маме погостить и больше не вернулась. Я узнал, что у нее появился мужчина, и пожелал счастья им обоим. Сына не видел и не слышал больше 8 лет. И все эти годы пытался договориться с его мамой о возможности повидаться с сыном, но все бесполезно. Не хочу говорить о своей бывшей плохо, придется ждать совершеннолетия сына, а потом сам пусть принимает решение. Плохо то, что я начинаю его забывать, а он, наверное, меня совсем забыл... Но воевать с женщиной — удел слабых».
— Мы не только за мам, но и за пап, которых лишают общения с детьми. Мы только за то, чтобы родители находили общий язык и от этого не страдали дети, — объясняет Алла.
МНЕНИЕ ЭКСПЕРТА
Комментирует адвокат по семейному праву Жанна Смаль:
— По закону биологический отец за свой киднеппинг ответственности не несет, ибо увод ребенка одним из родителей в глазах закона похищением не является. Юридический путь восстановления справедливости — доказать причиненный ребенку при насильственном увозе вред. Но доказать вред можно только уже после его причинения, а тем временем его последствия для ребенка могут быть самыми непредсказуемыми... Как показывает практика, война между родителями длится долго, вовлекает многочисленные уполномоченные органы, но в итоге оборачивается только против самого ребенка.
Увы, ребенок все чаще используется как средство манипуляции, а счастье — понятие не правовое, поэтому никакие инстанции гарантировать его не могут. Но тем не менее простое детское счастье зависит от решения суда в деликатном деле установления режима общения разведенных родителей с общим ребенком.
