О задачах и их решениях
— Анатолий Иванович, первое, что бросается в глаза, я думаю, всем москвичам и не только им, это кардинально преобразившийся внешний вид столичных полицейских. Как вы этого добились?
— Я думаю, в результате реформы и подхода министра внутренних дел к укреплению дисциплины не только полиция Москвы преобразилась, но и России в целом. В Москву приезжают иностранные делегации, по полицейским они судят об уровне госвласти в целом. Пришлось много сделать, чтобы вбить в сознание сотрудников: форму нарушать нельзя — это атрибут государственной власти. Если положено, чтобы шеврон был 8 см, расстояние между центрами звезд на погонах — 2,5 сантиметра, этого мы и требуем. В районных отделах каждый понедельник проводится развод по принципу строевого смотра. Начальник обязан проверить внешний вид подчиненных, стрижку, наличие жетона, записных книг и других атрибутов и аксессуаров, которые должны быть у полицейского. Эта работа продолжается и дает результат: нарушений становится все меньше, сотрудникам постепенно прививается культура внешнего вида.
— А в целом, когда вы пришли в Москву на смену Владимиру Колокольцеву, какие задачи он перед вами поставил?
— Задачи министр поставил конкретные — продолжать начатый курс, все сохранить, что было наработано предшественниками, в том числе и им самим. Особое внимание — укреплению дисциплины. А дальше — исходя из того, что время на месте не стоит, — внедрять передовые формы работы и действовать на опережение.
— С чего вы начали действовать?
— Первое, что я решил сделать — это «спуститься на землю». За 3,5 месяца я проехал все районные отделы, обошел практически все кабинеты — посмотрел, в каких условиях работает личный состав. И только после того как я все сам увидел и услышал, у меня сложилась полная картина того, что мы имеем в столице нашей родины, какие у нас возможности и каковы последующие перспективы.
— Вас что-то встревожило?
— Даже расстроило. Мне пришлось поработать в других субъектах РФ: в Орле, Воронеже, Новгороде, я много ездил для обмена и изучения опыта. Но такой нищеты, которую я увидел в московских районных отделах, нигде не видел. Предыдущими руководителями было много сделано: построены современные управления в округах, такого управления, как в Западном округе, наверное, и в Европе не найдешь. Но до районного звена, наверное, просто не успели дойти. И я на свой период сразу себе определил — нужно поднимать районное звено. Пришел к мэру, проинформировал его, показал фотографии. Сергей Семенович понял, что оказывать помощь необходимо, поскольку Министерство внутренних дел не имеет таких финансовых ресурсов. И каждый год стал выделять нам средства. Первый год было выделено 500 миллионов рублей. Но этого оказалось недостаточно, и в следующем выделил уже 800 миллионов. За 4 года мы отремонтировали 60 отделов, а всего их сейчас у нас будет 128. Ремонт остальных планируем завершить за 2 года. Но около 30 отделов уже нет смысла ремонтировать, нужно строить новые здания. Сейчас мы это прорабатываем с правительством Москвы. В некоторых районах есть возможность подобрать готовое здание. Это будет дешевле и быстрее.
— А как вас приняли столичные подчиненные?
— Внешне вроде все было нормально — команды выполнялись, сопротивления, саботажа не было. Но информацию я снимал, что некоторые процессы идут непросто, есть психологическое сопротивление. Москва тяжело принимает чужаков — это однозначно. Даже несмотря на то что москвичей в ней немного.
— Вы теперь тоже москвич.
— Да, теперь уже, наверное, тоже могу себя считать москвичом. Два высших образования я получил здесь, в столице. Но стать своим по-настоящему — процесс тяжелый по-человечески. Его надо пройти, прочувствовать. Однажды на селекторном совещании я прямо сказал, что родился в селе в Орловской области, что могу и косить, и пахать, и сажать, все могу. Меня село приучило к труду, и семья моя была многодетная, мы все воспитаны в труде. Я этого не скрывал и не скрываю сегодня.
— В итоге своя надежная команда у вас появилась? Я имею в виду не из тех, кого вы привели, а из тех, что уже были здесь?
— Со мной приехали всего 12 человек, если считать все уровни. 12 человек на 2,5 тысячи руководящего состава — это капля в море. А из тех, кто здесь был, на первом этапе мне было сложно подбирать. Было время, когда они меня оценивали и им было трудно понять человека, который пришел из региона. И я их оценивал. Считал, что вопросы должны решаться более оперативно. Иногда меня удивляло — вроде бы Москва, а профессионального уровня недостаточно. Сейчас этот барьер уже пройден, мы друг друга понимаем, разговариваем на одном языке. Я их всех теперь знаю, многих сам назначал и могу предлагать «на вырост». Сейчас мне в этом вопросе легче на 100%.
Об обеспечении московской полиции
— Глава МВД неоднократно заявлял, что у полиции большие проблемы с материально-техническим обеспечением. Какая в этом смысле обстановка в Москве?
— Мы обеспечены вооружением на 90%, это нормально, транспортом — на 87%, форменным обмундированием — на 78%. Средствами связи — на 100%.
— Современными?
— Нормальными средствами связи. А вот что касается вычислительной техники, то здесь обеспечение очень слабое. Мы постоянно проводим замеры морально-психологического климата, и сотрудники высказываются, что нет принтеров, компьютеров, а если и есть, то устаревшие. Но самая большая наша проблема на сегодня — это обеспеченность ГСМ, от положенного нам выделяют всего 33%.
— В чем еще есть острая нехватка?
— Нам необходимы в обязательном порядке видеорегистраторы. В ГАИ они были, но уже вышли из строя, нужно закупать новые, более современной версии. Сотрудники патрульно-постовой, дорожно-патрульной и конвойной служб должны нести службу с индивидуальными видеорегистраторами. Чтобы не было к нам никаких вопросов — ни у правозащитников, ни у прокуроров, ни у следователей. И сам сотрудник будет понимать, что каждый его шаг фиксируется. Утром пришел, взял регистратор, как оружие, и пошел нести службу. Вечером сдал командиру, тот все проверил. Вопросов нет — заактировали. Сейчас Москва обещает нам их закупить.
— И это будет революция.
— Да, это будет революция. Вопросы профилактики, коррупции, культуры, профессионализма — море вопросов будет снято.
— А патрульные машины вас устраивают?
— Когда я только пришел и увидел наши «Жигули», то подумал, что это стыдно для Москвы. 3 года назад при помощи министра МВД удалось переломить ситуацию, когда тыл еще пытался навязать нам «Жигули». Нам говорили: ну что же вы от новых машин отказываетесь? Я сказал: у нас много регионов, которые будут благодарны, если вы им дадите эти машины, а нам дайте другие. Министр со мной согласился, и в Москву стали поставлять «БМВ» российской сборки. В идеале, я считаю, для патрульной службы в столице должна быть сделана специальная машина, частично бронированная, в случае необходимости способная пойти на таран, имеющая превосходство по мощности.
— Новые спецсредства вы вводите? Скажем, электрошокер? Иногда, чтобы остановить преступника, не обязательно стрелять.
— Электрошокеры есть, но пока массово мы их не выдаем. Но в следующем году они будут обязательны для каждого патрульно-постового полицейского. Это необходимо.
О кадрах
— И все же никакая техника не заменит человека. Есть в Москве нехватка кадров? Или, наоборот, в полиции образовалась очередь из желающих работать?
— Очереди не было, когда я пришел, нет сегодня и, наверное, в ближайшей перспективе не будет.
— В чем причина?
— Ответ простой. Когда проводилась реформа, было принято решение всю полицию перевести на федеральное финансирование. В Москве убрали «мэрские» надбавки, и денежное довольствие сотрудников сразу снизилось. В столице уровень жизни высокий, и для москвичей эта служба не очень престижна. Поэтому примерно 30–40% сотрудников — иногородние. Но их нужно обеспечивать служебным жильем. И это тоже проблема. Она решается, но не так быстро, как хотелось бы. Поэтому у нас сохраняется некомплект, сегодня он составляет 2 тысячи. По поводу надбавок я обращался к мэру, к министру. В результате мэр был у президента, и он выделил нам дополнительно 3 млрд рублей. Но для того чтобы выровнять ситуацию, нужно было 12. В результате мы смогли выровнять только те службы, которые вообще очень сильно «просели» в ходе реформы — патрульную службу, вневедомственную охрану, патрульно-постовую, конвойные подразделения. Всех вывести на уровень нам не удалось.
— При этом создаются принципиально новые подразделения, например, туристическая полиция.
— Вы знаете, как меняется Москва, особенно центр. Мэр уделяет городу очень серьезное внимание, улицы у нас стали европейскими. И, честно говоря, стыдно и обидно, когда подходит иностранный гражданин, что-то спрашивает, а полицейский ничего не может ответить. Поэтому было принято решение о создании на базе оперативного полка специальной туристической полиции, сотрудники которой свободно владеют английским языком. Создать ее было непросто. Пришлось обращаться к мэру города, просить надбавки — по 20 тысяч рублей за знание английского языка. Только тогда мы смогли собрать необходимое количество сотрудников, которые знают язык, и тех, кто готов был пройти специальные курсы. Чемпионат мира по хоккею, который недавно проходил в Москве, стал для сотрудников из туристической полиции серьезным экзаменом. И очень высокая оценка им была дана организаторами, Министерством спорта. И, конечно, были довольны иностранные граждане, потому что полицейские свободно с ними разговаривали на английском языке.
— Это единственное новое подразделение в московской полиции?
— Не единственное. В округах в управлениях внутренних дел, в структурах уголовного розыска мы создали дополнительную оперативную часть №6 по борьбе с этническими организованными группами. За время ее существования эффективность работы на этом направлении возросла в 3 раза.
Об этнической преступности и мигрантах
— Но недавние события на Хованском кладбище показали, что в Москве сохраняются места, облюбованные этнической преступностью — рынки, кладбища…
— Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Из этих уроков нужно делать правильные выводы. На коллегии по борьбе с организованной преступностью мы сделали акцент на это ЧП, был принят ряд кадровых решений. Многих руководителей наказали, четверых освободили, ситуацию по некоторым округам поставили на контроль. Сейчас работаем над ошибками. Больше всего меня беспокоит использование иностранных рабочих в качестве рабов. Нужно срочно проверять все рынки, стройки, где они концентрируются, разбираться, как к ним относятся. В ближайшие дни я назначу новых руководителей управления по линии миграции, и сразу же перед ними будут поставлены конкретные задачи. Будем проверять в Москве каждый метр, чтобы не было никаких общежитий, никаких подвалов, где бы незаконно находились иностранные работники. После событий на Хованском кладбище я создал оперативную группу, куда включил сотрудников уголовного розыска по линии борьбы с оргпреступностью, сотрудников из управлений по борьбе с экономической преступностью и противодействию коррупции, противодействию экстремизму, миграционной службы и общественного порядка. Эта группа начинает декриминализацию новой территории, потому что она еще до конца не трансформировалась в Москву. Она еще живет по другим законам, и мы должны разобраться там со всеми вопросами: земли, вновь строящихся объектов, привлечения иностранной рабочей силы, влияния этнических организованных групп, коррупционными. Также мы будем анализировать статью УК «Использование рабского труда», она, к сожалению, пока у нас в России не работает. Два года мы пытались с этим что-то сделать, но пока ничего не получилось.
Об оружии и стритрейсерах
— Анатолий Иванович, когда смотришь фильмы об американских полицейских, то видно, что они не боятся применять оружие, стреляют налево и направо. Что вы думаете по этому поводу?
— Американские полицейские этой своей стрельбой спровоцировали уже несколько мощнейших беспорядков, в результате которых пришлось вводить национальную гвардию. И последние 2–3 месяца они переходят в этом вопросе на стандарты полицейских России.
— Не может быть!
— Да. Направо-налево стрелять они больше не будут, сейчас у них вводятся видеорегистраторы и служебные проверки.
— Но в России, наоборот, нередко пеняют стражам порядка, что они боятся использовать оружие.
— У нас еще психология советская, когда оружие вообще не давали, а если милиционер стрельнул, то лучше бы он не стрелял: затаскает прокуратура. Сейчас ситуация меняется. Но нам нужна золотая середина. Не надо налево и направо стрелять — это будет страшно и этого нельзя допустить. Но нужно быть более уверенными в вопросах применения оружия. Мы протестировали сотрудников, и я понял, что им не хватает уверенности лишь потому, что не хватает знаний, навыков. Тогда мы в каждый районный отдел ввели освобожденных инструкторов. Это подготовленные люди, которые каждый день с сотрудниками на службе отрабатывают порядок применения оружия. Но когда эта система какое-то время поработала, я понял, что она не срабатывает так, как хотелось бы — самих этих инструкторов тоже нужно специально обучать, чтобы они были профессиональными и могли что-то дать полицейскому. Тогда мной было принято решение создать центр по подготовке этих инструкторов. Мы собрали туда своих лучших методистов, а также привлекли из других регионов РФ. Начальник центра Тупичкин — фанат своего дела. И сейчас сотрудники центра выезжают практически каждую неделю в дорожно-патрульные службы, патрульно-постовые, вневедомственной охраны, смотрят и рапортом докладывают, что там необходимо сделать. И наши полицейские стали более уверенно действовать. В 2015 году 56 раз применяли оружие, задержали с его помощью 123 правонарушителя. В 2016 году уже было 24 случая, когда мы применяли оружие. Об этом никто не знает, но когда наш спецназ задерживал бандитские группировки, они отстреливались, и мы тяжело ранили девятерых. Появились профессионализм, уверенность, сотрудники понимают, что они делают, и перестают бояться.
— Один из случаев, когда говорили «надо было стрелять», это недавняя гонка на «Гелендвагене». Какой урок вы извлекли из этого инцидента?
— Я сейчас заканчиваю служебную проверку, определил меру ответственности сотрудников и наказания, составил перечень просчетов, которые они допустили. Что было сделано правильно, а что нет, будет доведено до каждого патрульного. Я считаю, что это очень серьезный шаг вперед.
— А что касается самих гонщиков, в частности, «золотой молодежи»?
— Не только «золотой». В СМИ уже начали говорить о том, что Якунин за то, чтобы ввести уголовную ответственность против «золотой молодежи». Я об этом никогда не говорил. Я хочу подчеркнуть, что речь идет о стритрейсерах.
— И как с ними бороться? Эти безумцы в конечном счете не только себя могут убить.
— Смотреть на них никто не будет. Борьба уже началась. Первым стал случай с Китуашвили, который летал три года по Москве, и никто его не тормозил, даже потворствовали ему сотрудники ДПС и их руководители. Второй сейчас произошел. Здесь недоработка сотрудников ГАИ, это сто процентов. Я уже начальнику ГИБДД сказал, он сейчас будет работу проводить на своем уровне, и я буду со всеми командирами разговаривать. Вплоть до того, что будем освобождать их от должностей, если они и дальше будут так потворствовать. Малейшее нарушение должно пресекаться, но делать это нужно корректно, культурно. Надо искоренить поборы, которые еще, к сожалению, некоторые допускают. Потому что он его отпустил, тот «улетел», вседозволенность почувствовал — сработал принцип коррупции. А должен срабатывать принцип неотвратимости наказания. Председатель Правительства РФ уже определил, что является опасным вождением, теперь нужно определить меру ответственности. Конечно, если это будет штраф 5 тысяч рублей, тогда эта система срабатывать не будет. Для «золотой молодежи» и миллион — не деньги. Я считаю, чтобы вообще с этим покончить, надо вводить уголовную ответственность при повторном в течение года допущении опасного вождения, как это уже сделано в некоторых странах мира.
Был в Москве период «дагестанских свадеб» — стреляли из свадебных кортежей. Мы одного задержали, арестовали. Следующая свадьба — мы опять задержали, арестовали. Третья — опять арестовали. Было возбуждено несколько дел, по которым практически всех осудили, многих отправили в реальные места лишения свободы. И все. Вот уже полтора года ни одного подобного случая нет. Проблема решилась. Дошло до всех с помощью СМИ, УК и принципиальной позиции полиции. И проблему стритрейсерства тоже можно снять.
— А каково ваше отношение к оружию, которое находится на руках у населения? Здесь много разных суждений. Одни говорят, что нужно дать каждому по пистолету, как в других странах. Другие — что надо все категорически запретить. По своему опыту могу сказать: у меня есть наградное оружие, и я его держу так далеко, чтобы и в руки не брать. Идти с пистолетом по улице, якобы для своей безопасности, мне и в голову не придет, я понимаю, что это такое.
— У меня один наградной пистолет. Я его один раз взял, пострелял и с тех пор, уже лет восемь, никогда не брал. Это постоянная головная боль — постоянно надо хранить в сейфе. Вообще, это проблема не простая. Опять мы пытаемся смотреть на Запад, что они все там вооружены. Но последние заявления президента Обамы — о том, что надо ограничивать продажу оружия. То есть американцы уже задумались о том, что у них 30 тысяч погибает ежегодно от стрельбы. Я думаю, нам этот опыт абсолютно ни к чему. Но и запрещать тоже уже, наверное, очень сложно, когда разрешили. Главное, чтобы это оружие не попадало лицам, которые состоят на различных учетах. Это прямой путь к трагедии. Лично я категорически против продажи гражданам нарезного короткоствольного оружия. Но проблем очень много и с травматическим оружием. Его производители несколько увлеклись и перестарались. Надо провести ревизию всех марок, которые сегодня есть на рынке, и уменьшить их убойные возможности.
— А нужно ли в таком количестве продавать пневматическое оружие? Оно тоже может причинить человеку серьезную травму.
— Пневматика еще в советское время продавалась без разрешения, думаю, запрещать-то полностью не надо. Может, надо подводить под лицензирование определенное, чтобы тоже понимать, к кому попадает это оружие с учетом его боевых возможностей.
О противодействии терроризму
— Есть еще очень важный вопрос для москвичей. В столице проводится огромное количество массовых мероприятий, порой интереснейших. И многие, я знаю, опасаются идти в люди. Какие-то новые формы работы у вас в этой сфере появились?
— У Москвы очень серьезный опыт в сфере охраны общественного порядка и общественной безопасности. Сейчас мы еще планируем ввести дополнительно психологов, которые будут стоять на «рамках» и по внешнему виду, по разным признакам вычислять из потока потенциально опасных граждан. Также создана система взаимодействия с жителями города. Жилой сектор нас очень беспокоит. Ячейки могут размещаться в жилом секторе. Через общественные пункты правопорядка, где работают участковый уполномоченный и актив — председатель пункта, старшие домов, — мы получаем информацию о лицах, которые представляют оперативный интерес. По этой информации сразу же идет отработка жилого сектора. Задача наша, ФСБ и правительства города — через жителей так выстроить систему безопасности, чтобы никто не смог в квартирах бесконтрольно проживать. Также два последних года ведется специальная работа по линии Госавтоинспекции — 25 экипажей, усиленных сотрудниками ОМОНа, патрулируют, досматривают транспортные средства. Мы стали широко внедрять и такой принцип: «останови и досмотри». Естественно, не всех подряд, а тех водителей, которые представляют для нас оперативный интерес. Оказалось, очень эффективная форма работы — все больше и больше мы выявляем оружия, наркотиков. К тому же информация, что полиция часто досматривает транспортные средства, это тоже своего рода профилактика перевоза оружия и взрывчатых веществ. Кроме этого сейчас у нас заканчивается формирование специальной роты ГИБДД, которая будет заниматься выборкой из «Потока» (система распознавания автомобильных номеров. — «МК») водителей, которые как раз и представляют оперативный интерес.
О методах управления и коррупции
— У вас репутация очень принципиального руководителя. А есть что-то, что вы прощаете своим подчиненным?
— Приближенных у меня нет. Ценю сотрудника за профессионализм и конечный результат. Есть результат, есть подход доброжелательный, уважительный, дальше нужно такого сотрудника продвигать и мотивировать. А если эффективности нет, то что портить дело? Лучше все-таки принципиально подойти и переместить его на какой-то другой участок, чтобы не страдало дело.
— А чем мотивируете людей?
— Начиная от доброго слова и заканчивая благодарностями, премиями, госнаградами. Очень большое количество сотрудников стараюсь поощрять денежными средствами — по линии ГУВД, министерства, часто обращаюсь к правительству города. В 2015 году поощрили 15 246 человек, а в этом году поощрения уже получили 3566 сотрудников. А если провинился сотрудник или руководитель, я не стесняюсь сделать замечание, чтобы он в будущем этого не допускал. Может, поэтому и были в первые годы сложности, что я с первого дня стал высказывать свою позицию — не стесняясь, в режиме селекторной связи, либо на совещаниях, независимо от статуса, заслуг. Но и если молодец, говорю: молодец, спасибо. В общем, использую разные методы.
— Чем закончилась история с финансовыми нарушениями в 500 миллионов рублей, что выявилась при проведении ревизии в главке?
— После публикации, в том числе и в вашей газете, у общества сложилось впечатление, что в московском главке похитили полмиллиарда рублей. Это не так. 15 выявленных фактов незаконного выделения субсидий на приобретение жилья были первоначальным выводом ревизора. Ревизия же, которая проходила два года, не выявила ни одной копейки хищения денежных средств. Мы все перепроверили, направили несколько материалов в СК и там довершили перепроверку. Следователь по всем случаям вынес отказные постановления — все эти субсидии были выданы на законных основаниях. Остался только один материал, по которому СК до сих пор еще не вынес решения, там идут проверки, и пока до конца не понятно, то ли сотрудник обманул комиссию, сказав, что не было в собственности жилья, а на самом деле было, то ли нет. И все остальное, что было изначально выявлено, не подтвердилось — ни копейки не было похищено.
— Как вы относитесь к тому, что в Грузии сделали в полиции стеклянные перегородки?
— Хорошо. Мы с Грузии ничего не копируем, но, ремонтируя районные отделы, делаем прозрачные двери и перегородки. Это все-таки контроль. И светлее становится. И очень демократично.
О правах полицейских
— Наше интервью будут читать полицейские тоже. И мне бы хотелось, чтобы вы ответили на вопрос: как для полицейских первичного звена решаются основные социальные вопросы?
— Самый главный вопрос для сотрудника полиции — это жилье. Мы сейчас разрабатываем программу строительства служебного жилья. Также примерно 2000 сотрудников стоят на очереди, чтобы получить единовременную выплату для покупки жилья. Но финансирование на это уменьшилось в связи с оптимизацией бюджетных расходов. Мы стараемся работать с правительством Москвы, и уже несколько общежитий, примерно на 500 семей, было сдано. Сейчас определили еще земельные участки, где мы можем построить жилье, и эту работу мы разворачиваем.
— Я знаю, что в полиции не любят, когда сотрудники идут за защитой в суд. А как вы лично защищаете их права?
— Я права полицейского защищаю до последнего патрона, если вижу, что они нарушены. И все делаю для того, чтобы была коммуникация от начальника ГУВД до последнего полицейского. Мы ведем прием граждан, в том числе полицейских. Создан специальный женский совет, который впоследствии вырос в Ассоциацию женщин-полицейских Москвы. Через них очень много поступает обращений, которые мне докладываются, и мы эти вопросы разрешаем. Есть и профсоюз межрегиональный, от них тоже бывают обращения. В управление кадров обращаются наши сотрудники. По всем каналам мы получаем информацию. Я хотел бы через газету сказать сотрудникам: смелее это делайте, мы обязательно разберемся, и если вы правы, мы только поддержим ваши права, это 100 процентов. Какие бы там благие намерения руководитель ни провозглашал, если он не прав, мы его обязательно поправим. Сегодня для этого у нас все есть.
О родине, друзьях и досуге
— Хочу вернуться к началу разговора. Не тянет вас обратно на родину — к косе, к своим друзьям? Посидеть на бережку?
— Чем старше становится человек, тем, мне кажется, чаще его тянет на родину. Конечно, мне хочется побыть там, где я начал ходить, где рыбу ловили пацанами. Просто хочется постоять, посмотреть на природу... Ностальгия, конечно, иногда появляется. Вспоминаю все, что прожито и пройдено на родине. Когда есть минута — езжу к себе, в район, где я родился.
— Отпуск там проводите?
— Нет, как правило, бываю там 1–2 дня в году. Больше не получается — за год удается отдохнуть 12–14 дней.
— У вас невероятная нагрузка. Как вы себя поддерживаете психологически? В чем находите разрядку? Кто-то, приходя домой, рюмку водки выпивает, кто-то поскандалит — и станет легче.
— Я не скандалю. Меня хоккей спасает. Если позволяет оперативная обстановка, в него играю два раза в неделю — во вторник вечером и в субботу с утра. Я и у министра попросил разрешения в субботу приезжать на работу не к 9, а к 10. Эти полтора часа во вторник и час в субботу позволяют мне выплеснуть все отрицательное. Это же хоккей! Там такой азарт — шайбу забил, пас дал. Вообще, мы хоккей очень серьезно продвинули в Москве. Когда я пришел сюда, он здесь не культивировался. Я начал создавать команды, и первый турнир мы провели ко Дню сотрудника внутренних дел в 2012 году. Шесть команд было. Сейчас у нас их 16 и 12 хоккейных площадок. Одна — в центре реабилитации, с искусственной морозилкой, работает с 1 декабря по 1 апреля. А сейчас строим на северо-востоке Москвы за счет правительства города быстровозводимый дворец с искусственным льдом. Хоккей прижился, и все больше желающих в него играть, потому что это коллективный вид спорта, спорт, который требует быстрого мышления. Здесь, если будешь долго думать, кому передать шайбу, у тебя ее отнимут. Я многими видами спорта занимался и понял, что только в хоккее могу полностью отключиться, ни о чем не думать. Там просто нельзя иначе — если будешь в этой абстракции ездить, тогда лучше не выходить на площадку. Вот эта концентрация, с которой играешь, спасает. Я стараюсь и помимо хоккея спортом заниматься.
— О вас также все говорят, что этого человека не разжалобить. С подчиненными все понятно, но говорят, что и в жизни у вас железные принципы. Но друзей не переместишь на другую должность. Какой вы друг?
— Друзья остались на родине, есть в Новгороде, в Воронеже, где я работал. Я не скрываю: пять лет подряд, еще до Москвы, когда работал в Новгороде, приезжал и собирал своих друзей, с которыми мы начинали рядовыми сотрудниками. Они сейчас все на пенсии. И в этом году я их хочу собрать. Мне с ними приятно встречаться.
В Москве круг друзей очень маленький. С друзьями нужно отношения поддерживать. Дружить у меня времени нет. В субботу и воскресенье — до обеда работаешь. А в рабочее время вырваться невозможно — начинаешь в полвосьмого работать, около девяти вечера заканчиваешь. Если после девяти дружить, то в полвосьмого на работу трудно приезжать. А будешь больше внимания дружбе уделять, работать будет некогда.
