Корни этой истории уходят в 90-е годы, когда фирме, в которой работал один из сыновей Михаила Михайловича, администрация Всеволожского района выделила земельный участок в 74 гектара под организацию подсобного хозяйства. Сперва земли находились в собственности фирмы, но потом их раздали сотрудникам, компания же прекратила свое существование.
— В той фирме работал и мой на тот момент достаточно хороший друг — Дмитрий Щур, — рассказывает сын Михаила Боброва Александр. — Дмитрию земли выделили много, чуть ли не пять гектаров. Нам же такие площади были не нужны, взяли мы всего 20 соток. Когда нужно было оформлять документы на землю, Дмитрий мне предложил: «Александр, зачем вам заморачиваться из-за небольшого клочка земли, по инстанциям ездить, время тратить? Давай я все на себя оформлю, в том числе и ваши гектары, а когда кадастровые паспорта получим, межевание сделаем, я тебе этот кусок земли отпишу. Мы же друзья...»
На том «друзья» и порешили.
Михаил Михайлович с сыном начали застраиваться. Двухэтажный деревянный дом, небольшой (всего шесть комнат), но очень уютный, возвели своими руками.
— Папа дом этот очень любит. Когда мама еще была жива, она там проводила все свое время. У нас не коттедж, но все удобства есть: канализация, паровое отопление. Было свое хозяйство, помогал маме и папе управляться с курами да баранами работник. Сейчас папа проводит там только летние месяцы, зимой боится один оставаться — здоровье уже не то, — говорит Александр Бобров.
В доме семья Бобровых спокойно прожила около 10 лет.
— А 9 мая 2012 года (дату я помню очень хорошо) к нам заявился Дмитрий Щур и сказал, что все документы он оформил на себя, но сильно потратился. Поэтому теперь мы должны ему за 20 соток 120 тысяч долларов. Мы чуть в обморок не упали, ведь денег таких у нашей семьи не было. Да и полагались мы на порядочность Дмитрия, — говорит Александр Михайлович.
Далее, как объясняет Бобров, его приятель подает иск во Всеволожский суд о сносе незаконного строения на его землях. Но судья выносит постановление: дом не трогать.
— Тогда Дмитрий Щур подает апелляцию уже в Ленинградский областной суд и выигрывает. Но последняя инстанция, президиум Ленинградского областного суда, куда уже мы подали кассацию, оставляет решение суда первой инстанции в силе.
Дом остается за семьей бывшего преподавателя Владимира Путина. По крайней мере, они так думали.
— О том, что наш дом уже нам не принадлежит, мы узнали случайно от одного знакомого. Сперва мы, конечно, не поверили; хотя отношения с Дмитрием и разладились, но такой подлости мы не ожидали. Но на всякий случай заказали выписку из ЕГРП. А на днях узнали, что собственник нашего дома — Щур. Оказывается, он воспользовался так называемой дачной амнистией и переписал строение на себя. Для этого сейчас нужно-то всего документы на владение земельным участком и технический паспорт дома. Дмитрий, кстати, воспользовался копией, которую мы предъявляли в суде еще при первом процессе.
На днях Михаил Бобров с сыном подали в прокуратуру заявление о мошеннических действиях со стороны их бывшего знакомого. Сейчас заявление находится на стадии проверки. Также семья подала иск в суд о признании прав собственности на дом незаконными.
Сам Михаил Бобров о ситуации с домом говорит так: «Гадко все это, даже не могу понять, как он мог так поступить…»
— На днях будет прямая линия с президентом — не хотите поделиться с Владимиром Владимировичем своей ситуацией?
— Знаете, его дергают по всяким поводам, уже жалко человека. Неужели люди не могут жаловаться своим областным и районным организациям? Или своими силами решать проблемы. А здесь будто все на нем замыкается.
— А когда вы в последний раз встречались с Владимиром Путиным лично?
— Не так давно, у нас в Санкт-Петербурге проходила выставка-панорама взятия Берлина. Он туда приезжал с Сергеем Ивановым. Я Сергея Борисовича по старой памяти Сережей все называю, он у нас был капитаном баскетбольной команды, играл очень здорово, — ударился в воспоминания Михаил Михайлович. — Сперва мы обошли экспозицию, Владимир Владимирович в каждый нюанс вникал. А потом, конечно, поговорили, вспомнили молодые годы…
— Кстати, а каким студентом был Путин? Где-то нашла информацию, что он в институте был освобожден от занятий физкультурой…
— Не освобожден, вы неправильно поняли. Просто некоторые студенты, имеющие серьезные достижения в спорте и занимающиеся на профессиональном уровне в другом месте, по согласованию с тем клубом освобождаются от университетских плановых занятий. Такая ситуация была у Владимира Владимировича. Я на первых же уроках понял, что он где-то серьезно тренируется, спросил, где именно. Услышал, что в Высшей школе спортивного мастерства. «Кто тренер?» — «Анатолий Рахлин». Тогда я попросил у будущего президента принести справку, что там не возражают против его освобождения от университетских занятий физкультурой, и вести дневник спортсмена. Он вел. Через полтора примерно года он стал кандидатом в мастера спорта. Еще прошел год — он стал мастером спорта и чемпионом Ленинграда по самбо. А потом переквалифицировался на дзюдо. Он вообще в студенческие годы был самым коллегиальным, самым артельным, самым хорошим парнем. Нам с президентом очень повезло…
