«Мне одна знакомая и заявляет: «Извини, подруга, но скажу прямо: этот бизнес вы не потянете. Наши люди для чего приезжают на море? Чтобы отдохнуть, посмотреть на красивую природу, на красивых людей, красивую жизнь... И тут вы, инвалиды, со своей яхтой... Конечно, они не будут заказывать у вас прогулку на ней, зачем им это надо? Они и в России на такое налюбовались...» — Лида Павлова рассказывает мне об этом, а глаза смеются, и видно, что она ничуть не обижается на такие откровения соотечественницы. Которые не в бровь, а в глаз. Такие всегда правы.
В нашем мире, где яхты достоин лишь Абрамович.
Пока Лида с Сашей живут в промерзлой даже в марте Москве, яхта стоит на приколе в солнечной Черногории. Их разделяют моря, границы, погода.
Самое дорогое — это стоянка яхты, пришвартованной на зиму. Стоянка стоит три тысячи евро в год. То есть 2450 евро за передержку и где-то 500 за подъем-спуск яхты на воду и ее покраску к летнему сезону.
Таких денег да еще и по нынешнему курсу у простых российских инвалидов, конечно же, нет. И даже нет надежды, что однажды они появятся из ниоткуда и просто так.
...Зацепило послание в Интернете, крик о помощи, его отправила от отчаяния 50‑летняя москвичка Лида Павлова — так кладут в бутылку и бросают в океан записку с тонущего корабля: «Думаю, писать или не писать. Мне стыдно, но все-таки прошу перепостить мой пост. Вот моя просьба к людям. Сейчас нам очень не хватает денег на оплату стоянки нашей яхты. Мы со слезами на глазах выставили ее на продажу, но покупателей нет. Мы летаем к ней каждое лето. Экономим на всем, но живем и путешествуем, преодолевая трудности. Кстати, мы сами нигде не видели таких тяжелых инвалидов-яхтсменов, как мы. Ну и это не важно. Для нас яхта не роскошь, а средство передвижения и возможность жить настоящей жизнью...
Поэтому будем благодарны за любую помощь. Можем в ответ представить вам фотоотчеты о наших путешествиях. Можем покатать вас и так далее. Предлагайте ваши условия...»
Первая мысль, как у Лидиной правдолюбивой знакомой: ничего себе! И это в то время, когда баррель опустился до предела, правительство ищет средства для выхода из экономического кризиса, а пенсионеры считают копейки...
Нет денег на содержание дорогой яхты — так продайте! Раз оно не по карману.
Спасать надо страну, а не отдельно взятое плавсредство.
Но, может быть, здесь есть что-то еще? О чем я не знаю и поэтому не могу, не должна, не имею права судить?
И я набрала Лидин номер.
Против ветра
«Каждую весну и зиму меня одолевает страх. А вдруг я не смогу больше на яхту залезть? А вдруг мне не хватит сил ходить по палубе, когда мы выйдем в море? Я берусь руками за закрученный стаксель (штаговый парус), а Санек меня подсаживает. Вроде отлаженная система, а каждый раз как впервые...» — слова Лиды.
Ставить паруса, ходить галсами, когда направление движения зависит от угла атаки ветра и положения руля. Ставишь парус ближе к касательной, ветер рвется то слева, то справа — но можно двигаться против его порывов. Разумеется не «в лоб», но все же под углом меньше 90 градусов. Потом под таким же углом, но с другой стороны лететь по волнам, снова убегая от ветра, ветру назло.
Самое сложное и прекрасное, как говорит Лида, это ночные вахты, когда она сидит на палубе вся сырая от соленых брызг, глаза слипаются, но закрывать их нельзя, потому что она на дежурстве и отслеживает курс. Пока муж не проснется.
Санек (так Лида называет супруга) — бывший член паралимпийской сборной по парусному спорту, а в их с Лидой небольшой, но дружной команде он капитан и профессионал. Зато Лида, по словам мужа, целый адмирал. Но капитанов и адмиралов не бывает без настоящего судна.
«Эта яхта к нам попала случайно. Ее почти даром отдавал старичок-англичанин. Он ходил на ней вокруг Пальма-де-Майорки и собрался ее менять. А тут мы, сумасшедшие русские... Мы ему очень понравились. А яхта понравилась нам. Как родной и уютный дом, не очень большой, правда, но на двоих вполне достаточный».
...Бесцветная многоэтажка в Беляеве. Последний вагон, из стеклянных дверей до конца туннеля и по левой лесенке, до первого светофора, а уже оттуда по узкой тропинке вдоль одинаковых жилых домов. Ветер дует из последних своих зимних сил. Аптека, магазин, фонарь. Если очень постараться, то можно представить, что и не дома это вовсе выстроились в ряд, а океанские лайнеры, отправляющиеся в круиз «титаники».
Нет, не получается, обычные московские панельки, и только.
Наконец крайняя из них — та, где в скромной квартирке живет Лида Павлова со своим мужем.
Их причал, где они вдвоем пришвартованы на зиму.
Из воспоминаний Лиды:
«Мне было два или три годика. Я почти не ходила. Сколько себя помню, мама все время отдавала меня куда-то лечиться. В Сокольниках был детский санаторий для детишек с ДЦП. Я помню: меня тепло одели, посадили на стульчик на веранде, а веранда находилась, наверное, на втором или третьем этаже. Была зима.
Я встала со стула и посмотрела через замерзшее стекло на маму. Она стояла внизу на улице и махала мне рукой. Я закричала: «Мама! Мама!» Все мое существо, я вся рвалась туда, к ней. Я завидовала птицам, которые могут быть где хотят, ходить, летать. Наверное, я очень громко звала маму и плакала. Пришла нянечка и увела меня в группу...»
— Знаешь, а ведь я могла бы работать в «МК», — вдруг говорит Лида мне. — В начале 90‑х меня уволили с одной работы, потому что, как обычно, в стране наступил очередной кризис, все разваливалось, а тут я, с ДЦП. Собственно говоря, на моих работодателей даже обижаться было невозможно, они не хотели сложностей из-за инвалида, а мне просто не на что было жить и помощи ожидать неоткуда, я написала в «МК»... Ничего не просила, просто хотела выговориться. Вдруг оттуда позвонили и предложили мне работу. В отделе писем. Изучать читательскую почту и отвечать на нее. Для меня это было как луч света, что я не пропащий человек и кому-то нужна, могу что-то реальное делать, содержать себя и помогать другим.
— И что же вы к нам не пошли?
— Да у меня дочка вскоре родилась. И как-то стало не до этого, — смущается Лида. — Но я все равно благодарна «МК» за то, что вы мне поверили.
С Саньком Лида познакомилась по Интернету. То есть он переписывался с ее подругой, позвал даже девушку на свидание, а для храбрости подружка прихватила Лиду с собой — наверное, зря, потому что больше Лида с Александром не расставались. «Сердцу не прикажешь! Мы оба перестали быть одинокими».
Тогда Лида вообще даже не представляла себе, что существуют какие-то яхты, иные, далекие берега.
«Я сам начинал гонять на яхтах с юности. Сперва по Подмосковью. Ходили с друзьями в сторону Севера, на Ладогу, — делится Александр Павлов, муж Лиды. — Но реки — это все не то. Мелко, узко, неинтересно. А для того, чтобы выйти на настоящий простор из Москвы, надо было проходить восемь шлюзов по восемь метров каждый. И все — ты на свободе».
Жизнь есть борьба
С двух сторон шлюз ограничен затворами, между которыми располагается смежная камера, позволяющая варьировать уровень воды в ее пределах. Город Москва стоит выше этого уровня, поэтому посматривает на яхтсменов и их суда сверху вниз. «Зато в Ирландии мы видели лишь крыши домов, так как сами дома, красивые, красочные, были расположены ниже воды, — продолжает капитан Санек. — Несколько лет назад я еще участвовал в паралимпийских соревнованиях класса яхт 2,4. За рубежом очень хорошо развит яхтенный паралимпийский вид спорта. На чемпионатах побеждают обычно ребята из Франции, Италии, Англии. У нас в России тоже есть своя сборная, но в это никто не вкладывается по-настоящему, это не нужно и спонсорам, несмотря на усилия главного тренера сборной Сергея Московцева. Инвалиды на яхте в России — нонсенс какой-то. Для победы нет подходящих условий: собственной тренировочной базы, хороших лодок, парусов».
Если гоняешь на яхте, надо точно рассчитать свои силы. Сначала ты в конце, потом в середине, потом, если хватит воли и упорства, становишься победителем. И так всю жизнь. Остановка смерти подобна. Только движение.
«К тому же постоянно приходится соревноваться с самим собой, - продолжает Александр. - А это как раз труднее всего. Особенно если можно прийти в выходные на яхту и, себя не мучая, просто попить пивка».
Свою новую знакомую Лиду Александр сразу же пригласил прогуляться на яхте. У него тогда была небольшая лодочка, которая носила странное имя «Уксус». По словам хозяина, дама вредная и капризная.
— Как вы судно назовете, так оно и поплывет? — констатирую я.
— Не. Это не я ее назвал. Она уже такая была. Первая буква «У» — значит Украина, она родом оттуда. Последняя «С» — означает Севастополь, порт ее тогдашней приписки. А о чем говорят буквы посередине, я понятия не имею. Но вы правы, яхта эта была с характером. Пришлось ее перевоспитывать.
«Когда я увидела Сашину первую яхту, то у меня в голове была одна только мысль: как же я на нее залезу? Это же невозможно просто! Собрала всю себя в кулак и сделала шаг», — смеется Лида.
«Давай, Лидок, двинем теперь на дальние дистанции», — через некоторое время предложил новоиспеченный муж.
Дальние дистанции — это не привычные Москва-река или Ока, даже Волга, а Европа. Франция, Италия, Черногория. Невероятной красоты пейзажи. Горы, тонущие в облаках. Праздность и нега. Так несочетающиеся с нашим родным представлением о том, что мы родились для тягот и борьбы.
Улыбающиеся Лиде и Саше европейские пенсионеры пришвартовывали свои яхты к берегу. Многим уже за восемьдесят. Но они все равно выходили в поход, радовались тому, что в своем возрасте многое хотят и многое могут. «Эти добрые люди нам с Лидком все время махали руками. Многие знали, что мы русские, но при этом не очень верили. Русские инвалиды, которые ходят под парусом, — что-то из ряда вон, — продолжает Александр. — Яхтенный быт, он совсем другой. Как будто бы попадаешь в иной мир. Но поблажек в нем все равно нет. Ты перестраиваешься, приучаешь себя к качке, к ветру, к палящему солнцу. В походе надо постоянно трудиться, то поставить паруса, то убрать, быть всегда готовым к шторму, с которым тебе придется бороться, но это тоже доказывает твою собственную силу».
«Я на яхте постоянно забываю, что с моим здоровьем что-то не так. Я на ней такая же, как и все, таблетки не пью, бессонница не мучит. А после возвращения такая радость, когда понимаешь, что все смогла выдержать и выстоять», — рассказывает Лида.
«В Италию, Лидок?» — «А почему бы и нет?» В печальную Венецию, пронизанную узкими каналами. Конечно, в сам город их яхта по своим размерам точно не прошла бы, она не гондола, но ее можно оставить в местном яхт-клубе, где качается на волнах чужая многомиллионная собственность. И их маленькое, но крепкое судно на равных с другими кораблями.
— А как вы назвали свою новую яхту?
— А у нее уже было имя, когда мы ее взяли! — восклицает Лидия. — «Украденные моменты». Довольно странно, не так ли? Но мы переименовали ее в «Счастливые моменты», так, по-моему, гораздо лучше...
Продать швартовы
Только наши соотечественники пессимистично знают, что по-настоящему счастливый момент слишком краток, чтобы им насладиться.
Он есть — и вот уже нет. Украли.
«Конечно, очередной кризис не мог не затронуть нас и нашу яхту. Если раньше мы могли спокойно ее оставить на зиму в теплых краях, то теперь на это никакой пенсии не хватит, тем более мы оба инвалиды. Мы думали, что можем делать все что хотим, что нашли свою свободу и больше ни от кого не зависим, но курс доллара показал, что это не так, — вздыхают Лида и Саша. — Мы с мужем работаем, как и раньше, но доход резко сократился, при этом мы видим по-настоящему богатых, которые продолжают сорить деньгами, а большинство обычных людей оказалось в финансовой яме. В том числе и мы».
В прошлом году с яхтой еще как-то продержались. Правда, на обязательную покраску решили уже не тратиться, но дно за лето обросло ракушками, и Александру пришлось подныривать под низ и сбивать железным совком многочисленных моллюсков. Пришли к выводу, что профессионалы справлялись с этим гораздо лучше.
К зиме денег не осталось совсем. Хозяин причала сказал, что готов предоставить отсрочку платежа, пришвартовать их судно в долг, что он верит, что русские яхтсмены прилетят по весне и рассчитаются с ним полностью. Вот только Лида с Сашей боятся, что этого не произойдет. Так хозяева дачи, уезжая в город, не берут с собой щенка, с которым забавлялись целое лето, — слишком много от него проблем. Но яхта — это не щенок, конечно...
«Перегнать ее навсегда домой, в Россию? — переспрашивает Лида. — Это совсем не вариант. Растаможка обойдется в десятки тысяч евро. Все же понимают, что у бедных людей яхты быть не может. Либо ты богат и плати, либо живи по средствам, сиди дома».
Был и третий вариант, совсем грустный, — найти яхте новых хозяев. Но в кризис от таких дорогих «игрушек» избавляются в первую очередь, как от непрофильных активов...
...Лида Павлова бросила письмо в Интернет. Она понимала, что ее просьбу о помощи не всякий поймет и оценит. И все-таки рискнула. «Я не ожидала, что откликнется столько людей. Яхтсмены, незнакомые люди... Я попыталась объяснить, что яхта для нас — это способ жить, дышать полной грудью, реабилитация, наконец, а не просто какая-то блажь. Да, мы просим не на лекарства, как обычно инвалиды, но и не на развлечения. И вообще не в моих правилах кого-то о чем-то просить, но так уж вышло... Эта яхта — неотъемлемая часть нашей жизни. Самое интересное, что этим письмом я хотела привлечь внимание действительно обеспеченных людей, а на деле выяснилось, что помогли только люди, богатые душой».
Кусок бездушного железа дал Лиде и Саше самое важное ощущение, которое не смогли дать ни страна, ни окружение, ни соцработники.
Что они живут, идут под парусом, навстречу соленому ветру, рассекая морские волны. Им есть ради чего и кого жить. И теперешняя их попытка во что бы то ни стало сохранить яхту — она как раз об этом.
Их яхта обязательно их дождется. Если не хватит денег, они все равно что-нибудь придумают. Ведь безвыходных положений не бывает.
Проглянет солнце. Подует ветер. Настанет лето. Лида с Сашей знают об этом точно.
