23 февраля 2016 года "Лефортово" жило обычной тихой жизнью. Все по распорядку, ничего, что хоть бы отдаленно напоминало о празднике. Из 177 заключённых "Лефортово" только восемь женщин. Участь всех арестантов этого СИЗО незавидная, и они сами это понимают. Может, потому им не до торжеств?
Мы с членом ОНК Москвы Андреем Бабушкиным заходим в первые попавшиеся камеры и с порога поздравляем арестантов с 23 февраля. Реагируют сидельцы по разному.
- А мы вот отмечаем гороховым супом, - шутит один из них, кстати, бывший страж порядка.
Меню в изоляторе действительно совсем не праздничное. На завтрак - макароны, на обед - тот самый городовой суп, рагу и рыба, на ужин - пшенная каша. Многие пытаются сами накрыть праздничный стол. Делают, к примеру, фруктовые салаты, рыбную нарезку (из селёдки и сёмги, которые продаются в тюремном ларьке). Проблема в том, что ассортимент местного "магазинчика" совсем скудный. В нем нет даже овощей (помидоров, огурцов, лука и чеснока), не говоря уже о варёной колбасе, сырах, тортах и всего того, что предлагают другие изоляторы. В «Бутырке», к примеру, можно заказать помимо пиццы настоящий праздничный ужин с оливье, винегретом и прочими традиционными блюдами.
В камере Вячеслава Гайзера уютно. Все аккуратно расставлено по полочкам, никакого бардака. Он сам приветлив, улыбчив. На столе лежит огромная стопка писем в конвертах.
- Это все близкие пишут? - интересуемся у арестанта.
- Нет, коллеги и простые жители Коми. Сам не ожидал, что не забудут.
Гайзер, видно, много читает. Присматриваемся к книгам. "Закон божий", "Житие святых", " Записки священника" и все в таком духе.
- Вы уверовали за решеткой? - уточняю я.
- Я всегда верил. Просто времени на все это не хватало. Тюрьма - то самое место, где останавливаешься в своем беге.
- А священник к вам ходит?
- Ни разу не видел. Сотрудник изолятора поясняет, что священнослужитель бывает тут каждые две недели как минимум. Но для встречи с ним нужно разрешение следователя.
Так! С чего это следователь должен решать такие вопросы? Но нам объяснят, что "Лефортово" - особый изолятор.
- 23 февраля мы отмечаем сладким столом, - продолжает Гайзер, указывая на банки мёда, миндаль, шоколадные батончики «Сникерс» и «Марс». - И спортом.
- Йогу стали практиковать?
- Вот вы, Ева, про йогу написали и все теперь спрашивают. А я на самом деле так и не занялся ее изучением. Делаю силовую гимнастику.
Ну, это вы напрасно йогу недооценили. Она позволяет в условиях камерной тесноты проработать все мышцы и связки. И вот даже президент наш говорил, что надо йогу в России развивать.
Гайзер обещает ещё подумать о йоге. Напоследок заранее поздравляет с 8 марта.
Камера, где сидит бывший главный тюремщик страны Александр Реймер, ничем не лучше других, скорее даже аскетичнее. Даже экс-главе ФСИН в "Лефортово" не обеспечили приватность. Отхожее место отделено хлипкой перегородкой высотой в 80 см. Ни в одном СИЗО больше нет такого, чтобы заключенные ходили в туалет по сути друг у друга на глазах. Именно Реймер в своё время издал приказ о приватности туалетов. Но вот «Лефортово» привести в порядок в этом смысле не успел. О чем, как сам говорил правозащитникам, сожалеет.
За решёткой Реймер ни разу ни на что не пожаловался да и вообще редко когда «слово молвит». Мы его поздравляем с праздником. Он в ответ грустно, но благодарно улыбается. Видно, что ни праздничного чаепития, ни задушевных разговоров в этой камере по случаю 23 февраля не будет. А у меня в голове почему-то крутится фраза: горько смотреть на зачеркнутые страницы книги жизни.
В камере бывшего начальника ГУЭБиПК Дениса Сугробова не так печально, как у Реймера. Сам Сугробов на поздравления реагирует восклицанием:
- Это же надо как любить свою работу, своё дело, чтобы 23 февраля прийти сюда! Вас ждёт большое будущее!
Сотрудники прерывают его: "Хватит делать комплименты". Впрочем, комплимент весьма сомнительный из уст человека, который сделал в своё время головокружительную карьеру, став самым молодым генералом в стране, а потом оказался за решёткой.
Сугробов служил на Кавказе, был контужен, имеет награды, так что 23 февраля отмечать привык. Но как это сделать в СИЗО?
- Я читаю весь день книги о войне.
На кровати действительно лежат романы Василия Гроссмана о Сталинградской битве, Ивана Баграмяна "Так мы шли к победе".
Правозащитник Андрей Бабушкин замечает, что матрас у Сугробова никуда не годится. Просим тюремщиков его заменить, но генерал протестует:
- Я ни разу ни на что не жаловался, так что матрас менять не надо.
Спорим с генералом, доходим до темы кармы и приглашения на кофе. Но сотрудники нас прерывают.
Мы заходим ещё в несколько камер. Настроение у людей не особо праздничное. Смотрят телевизор, читают. Один заключённый, чтобы хоть как то создать позитивный настрой, изучает пособие под названием "Как построить загородный дом", другой из этих же соображений - жизнь аквариумных рыбок, третий вникает в тему "сады и огороды". Признаются, что во время чтения вроде как создаётся иллюзия, будто они на свободе.
В последней камере заключённый жалуется на клаустрофобию. Он приехал в Москву из Сербии, говорит, что дома лечится от этой болезни. Когда его задержали и он оказался в камере размером 8 метров, начались панические атаки. Администрация пошла мужчине на встречу и поместила его в особую большую камеру (сделанную из двух маленьких). Тут ему немного легче, но все равно требуется специализированная терапия, а медики почему-то в ней отказывают. Говорят, что нет доказательств, что у него именно клаустрофобия. Вот он и сейчас, рассказывая нам свою историю, нервничает, волнуется. Сокамерники его успокаивают и заодно объясняют суть праздника 23 февраля. Ничего так и не поняв, он соглашается поучаствовать в приготовлении салата на праздничный стол.
За нами закрываются железные двери КПП. Таинственный пугающий "Лефортово" погружается в темноту и тишину. Но, может, правы те, кто говорят: настоящая тюрьма - быть пленником, не зная этого...
