Искусственная жизнь в наше странное время все больше вытесняет реальную. В ходу придуманное сострадание, нарисованное благородство и целлулоидное сочувствие. Это удивительно точные слепки истинных чувств, почти неотличимые от оригинала. Высокое искусство. Разве гуманно отказывать кому-то в стремлении выглядеть благородным и возвышенным в собственных глазах, даже если понимаешь, что реальность рано или поздно возьмет свое, причем в самой жестокой форме, но это будет потом, а пока... Можно плакать, причем совершенно искренне, приносить цветы и зажигать свечи, а потом бежать в ужасе, топча эти же самые цветы и свечи, испугавшись хлопка петарды. Вряд ли стоит людей осуждать за это. Инстинкт самосохранения работает без выходных и праздников, за него отвечает природа, а не социум. Чувства, которые культивирует общество, не так стойки, но быть заодно со всеми бесценно. Другое дело, если все эти прекрасные движения души оказываются «нарисованными на куске старого холста», причем нарисованными специально, чтобы убедить самих себя, что именно так и обстоит дело. До сих пор не могу понять, как можно яростно отстаивать право рисовать безобразные карикатуры на мусульманские святыни и с той же степенью искренности обсуждать, не обидятся ли мусульмане, если оставить свинину в меню школьных столовых, не оскорбит ли их рождественская ёлка на площади. Определитесь: вам плевать на их чувства или вы искренне им сопереживаете? В каком-то из этих двух случаев вы непременно врете самому себе, если, конечно, не согласиться с тем, что вы простодушные дураки, а не благородные аристократы, которые сострадают всем и делятся своим кровом и ужином с несчастными. Тем не менее эти взаимоисключающие вещи мирно сосуществуют — может, потому, что эту раздвоенную картину мира талантливо поддерживают информационно и организационно. Потенциальное недоумение и возмущение тех, у кого порядок с логикой, ловко тушится «пирогами, и блинами, и сушеными грибами», а именно речами морализаторов, негласными директивами журналистам и полицейским и прочими инструментами профессиональной политики.
Международный олимпийский комитет добавил на это полотно пару сочных мазков и ярких деталей, объявив о создании некой отдельной команды, составленной из беженцев. Для финансирования ее жизнедеятельности организуется специальный фонд с бюджетом в два миллиона долларов. Выступать «обездоленные» будут под олимпийским флагом. Это, кстати, периодически практикуется. Когда распался Советский Союз, большую команду не стали делить на много частей и допустили к Играм 1992 года в Альбервилле и Барселоне всех, кто завоевал олимпийские лицензии, под брендом СНГ и олимпийскими флагом и гимном. Тогда это было разумное и естественное, а потому верное решение. Права спортсменов не пострадали, а Игры не потеряли в уровне, что неминуемо произошло бы без участия экс-советских атлетов. Здесь ситуация иная. Истории отдельных людей подгоняются под нужный, заранее известный, соответствующий времени ответ. Кто в школе не занимался подобными вещами?
Спортсменов-беженцев будет около десятка. Больше для красивой story и не надо. Они представляют либо Африку (Сьерра-Леоне, Мали), либо Азию (Сирия, Ирак), но не только. Тут же читаем о том, что среди потенциальных олимпийских беженцев — чемпион Ирана по стендовой стрельбе Фархад Такалло и его соотечественник Рахелли Асемани, который занимается тхэквондо. Такалло живет и тренируется в Греции, Асемани — в Бельгии. Разве у них нет сборной? Разве команда Ирана не значится среди участников Олимпийских игр? Разве в Иране сейчас идет война? Со страны только что сняли санкции, можно сказать, приняли обратно в так называемое «цивилизованное общество». Государство имеет все возможности готовить спортсменов к Играм в Бразилии, и, кстати, готовит. Я не знаю, по каким причинам эти конкретные спортсмены решили сменить Родину, но при чем тут беженцы? Знаменитый кенийский легкоатлет Уилсон Кипкетер большую часть карьеры выступал за Данию, а мастер шорт-трека кореец Виктор Ан завоевал три олимпийских «золота» для России. Пловец Александр Морозов и теннисистка Мария Шарапова тоже живут за границей и в России бывают редко и наездами. У кого-то возникнет хоть малейшее желание назвать их беженцами? Иранцы же вполне подойдут во имя высокой цели. Пусть никто не бомбил их родные города и не стрелял в их родственников. Наверное, с большим основанием можно было бы записать в этот олимпийский агитационный коллектив украинских спортсменов, особенно тех, кто родом из Донецка и Луганска, но что-то мне подсказывает, что этот вариант МОК рассматривать не станет. Политическая сторона вопроса подкачала.
Можно ведь просто помочь спортсменам из бедных и воюющих стран материально, а всех остальных не учить жить. Многие так и делают. Примеров достаточно. В бобслее, который технически сложен и очень дорог, с новичками делятся инвентарем, дают советы. На старт спортсменов выводят тренеры других команд, причем все это без какой-либо идеологии, лозунгов и красочных представлений.
Олимпийские игры для большинства спортсменов высшая точка карьеры. Завоевать олимпийскую лицензию чрезвычайно сложно. Для этого нужно показать выдающийся результат, а это невозможно сделать без серьезной подготовки и профессиональной поддержки. Здесь и условия для тренировок, логистика, участие в соревнованиях. На каждого спортсмена работает целый коллектив профессионалов, а это стоит серьезных денег. Большинство спортсменов-олимпийцев проводят дома всего пару месяцев в году. Все остальное время занимают сборы и соревнования. Оседлый образ жизни — это не про них. Многие спортсмены из африканских и азиатских стран учатся в американских и европейских университетах, параллельно занимаясь спортом, используя прекрасную базу этих учебных заведений. Как можно считать их обездоленными людьми, которые подвергаются опасности? Впрочем, в Женевской конвенции о статусе беженцев ООН говорится не об опасности для жизни, а об опасениях за свою жизнь, что предполагает довольно широкую трактовку. Можно ведь опасаться за свою жизнь и лежа в золотом джакузи с бокалом шампанского. Кстати, как правило, такие вот лежащие имеют самые очевидные основания беспокоиться за собственную безопасность, количество охранников тому подтверждение. Ну а иранцы и их товарищи по счастью и несчастью одновременно вполне подходят на роль символов веры для всех беженцев, о чем президент МОК Томас Бах прямо и говорит. Вот и Олимпийский огонь, который зажгут по традиции в древней Олимпии, пронесут чуть ли не в первую очередь через близлежащий лагерь для перемещенных лиц. Будет красивая киношная история, которая заставит всех прослезиться, будут репортажи и статьи в газетах. Много людей выйдет на площадь, и все возьмутся за руки, но тем, кого убивают именно сейчас во многих странах мира, это никак не поможет. Это вообще странный способ решать проблемы, примерно такой же, как демонстрация мужчин в мини-юбках, которые таким образом пытаются защитить своих девушек от агрессии.
Беженцы существовали всегда, но никто не устраивал трогательных перформансов. Может, оттого, что они были далеко и не досаждали европейцам своими проблемами, позволяя быть тремя обезьянками, которые ничего не видят, никого не слышат и ничего не знают, но случилось так, что жизнь надвинулась на них как ночная электричка. Взрывают теперь на соседней улице, а в твоем палисаднике обосновались люди с тюками и котомками, и что с ними делать, непонятно. Страшно. Элои напуганы, они в замешательстве. Какая уж тут логика.
