Нелицеприятные – это мягко говоря.
На днях «начальник Чечни» Рамзан Кадыров в очередной раз привлек к себе всеобщее внимание, сравнив представителей так называемой внесистемной оппозиции с «врагами народа» и «предателями», для которых может потребоваться «вмешательство психиатров».
А вот в пятницу, 22 января новостные страницы запестрели сообщениями о том, что член Совет Федерации от Рязанской области Игорь Морозов в соцсетях назвал главу Сбербанк Герман Греф «конченой скотиной» за слова о Россия как «стране-дауншифтере».
Впрочем, справедливости ради следует отметить, что «обзывательствами» «на грани фола» грешили известные персоны и в прошлые времена. Другое дело, что такие словесные выпады зачастую не становились тогда широко известными. Без телевидения, радио, интернета подобная информация «затухала», не успев разойтись широко. Да и суровость существовавших прежде порядков тоже оказывала серьезное влияние, даже высокопоставленные господа-товарищи остерегались чересчур распускать язык на людях.
И тем не менее кое-какие случаи подобного рода на скрижалях российской истории сохранились. Чаще всего они относятся к укоренившимся в народе прозвищам.
Например, императора Николая Первого «оппоненты» частенько любили называть «Палкиным» – за всем известное пристрастие Его Величества к муштре и активному использованию телесных наказаний. Считается, что впервые такое прозвище появилось на страницах герценовского «Колокола».
Его отца (по крайней мере официального) императора Павла I за глаза называли порой «курносым», а некоторые из вельмож, которым этот государь был особенно несимпатичен, даже добавляли к этому еще и нецензурное словечко.
Пожалуй больше других царей досталось обидных, уничижительных прозвищ от современников последнему российскому императору Николаю II. «Николашка», «Николай Кровавый»... А его супругу, императрицу Александру Федоровну вскоре после ее приезда в Россию одна из великосветских дам во время бала довольно громко обозвала в кулуарах «бледной молью», намекая на кажущуюся бесцветность облика и поведения молодой принцессы Дармштадтской, которой предстояло стать русской государыней.
Теперь перейдем к советским временам. Тут нравы попроще, но и возможность наказания за сверхострый язычок куда вероятнее: доносы в Стране Советов были весьма популярным способом межчеловеческого общения.
«Великий вождь мирового пролетариата» Владимир Ильич Ленин – он же в неформальном общении не симпатизирующей большевикам части советских граждан, «Картавый», «Лукич», – один из немногих советских VIP-деятелей, который публично припечатал своего бывшего единомышленника, соратника по партии и признанного ее лидера. «Политическая проститутка» – эта ленинская оценка дана Троцкому и стала широко известной и цитируемой.
Сталин, в силу своего абсолютно верховного положения, не особо стеснялся в награждении соратников по руководству страной мало почетными прозвищами. Считают, например, что именно он «наградил» Молотова «псевдонимом» «Каменная ж...», подчеркивая потрясающую усидчивость и работоспособность этого наркома. Самого «хозяина» обзывать было смертельно опасно – даже шепотом, даже в узком кругу. Поэтому данных «опусов» известно не так много. Зарубежные лидеры-союзники с усмешкой называли его между собой «Дядюшка Джо». Зеки в лагерях (этим терять уже нечего) – «Хабибулиным», «дядькой усатым» (вспомним самые первые строки из солженицынского романа «Один день Ивана Денисовича»). Еще одно прозвище – «Таракан». (Считается, что «виноват» в его появлении стих Осипа Мандельштама «Мы живем, под собою не чуя страны...», который заканчивается словами про «кремлевского горца»: «Его толстые пальцы как черви жирны, А слова как пудовые гири верны. Тараканьи смеются усища, И сияют его голенища.»
Из числа нелицеприятных прозвищ, адресованных следующим генсекам, у всех на слуху были «Никитка-кукурузник», «Бровеносец»...
Еще несколько слов – не о прозвищах, а о весьма обидных эпитетах, высказанных в адрес известных государственных деятелей.
Гений русской литературы Николаевич Толстой «отметился», обозвав однажды несимпатичного ему своими действиями российского премьер-министра П. А. Столыпина «самым жалким человеком». Великий наш писатель осуждал премьера-реформатора за то, что тот «начал насилием бороться с насилием».
А вот уже в сравнительно недавние времена «лучший министр обороны» Павел Грачев, выступая против известного депутата демократа Сергея Юшенкова за его якобы «антинародное» поведение, обозвал оппонента «гаденышем».
Чем спровоцированы подобные «несимпатичные», резкие и даже порой очень далекие от проявления чувства юмора высказывания? «МК» получил комментарий у психолога Семена Полтавцева.
– Как вы объясните «нашествие обзывательств» последнего времени? – Нервы сдают? Или вседозволенность провоцирует?
– И то, и другое нельзя не учитывать, пытаясь объяснить данный феномен. Конечно, ситуация в стране – на всех ее «фронтах», – далека от спокойной и безмятежной. И каждый из нас борется с ней. А проще всего вести такую «оборонительную войну», если есть очевидный, конкретный «неприятель», виноватый в наших бедах (всех вообще или отдельно взятых). Психологически человеку проще сконцентрировать свое негативное отношение на какой-то конкретной фигуре или группе лиц, имеющих яркую отличительную характеристику и «сражаться» с ними.
А что касается чрезмерной «вольности» упоминаемых публично эпитетов, то здесь уж виноваты наши СМИ, телевизионщики, «прогрессивные» писатели... – те, кто уже на протяжении многих лет постоянно подбрасывает читателям, зрителям, слушателям «крутые» высказывания, многие из которых являются самыми настоящими ругательствами и не допустимы для публичного потребления, в текстах песен, фильмов, литературных произведений, спектаклей... У людей стирается грань между словесными выражениями дозволенными и недопустимыми в цивилизованном обществе... Что уж тут осуждать простых граждан, если порой мы даже в телерепортажах из Госдумы слышим из уст некоторых наших «народных избранников» весьма гадкие фразы!
Увы, вынужден напророчить, что в дальнейшем ситуация вряд ли изменится к лучшему, если только «наверху» не будут приняты самые жесткие меры по пресечению подобного звучащего публично сквернословия и введению реальных наказаний за него.
При всем этом я совершенно уверен, что вести полемику, «громить» оппонентов, придерживающихся иной точки зрения, даже в наше непростое время можно без «обзывательств». Ведь это же издавна признавалось высшим классом – «уязвить» противостоящую сторону не примитивной бранью, а тонким, остроумным высказыванием в ее адрес.
