Жила-была в Москве семья Мухиных. Отец, Владимир Герасимович Мухин, служил в Армия и происходил из славного рода генерал-майора Герасима Васильевича Мухина, который в Гражданскую войну сражался против Врангеля, громил басмачей в Туркестане и был награжден редким по тем временам орденом Красного Знамени. В годы Великой Отечественной войны командовал дивизией, освобождал Ворошиловград (ныне Луганск), где его именем была названа улица. Умер от тяжелого ранения, похоронен на Новодевичьем кладбище. А вот мать, Нина Ивановна Мухина, была дочерью генерала Ивана Буракова, который был личным адъютантом и порученцем Фрунзе, а с 1933 по 1947 год руководил Бронетанковым ремонтным заводом №2 в Москва. Генерал Бураков был одним из основателей офицерского поселка в городе Долгопрудный.
Славная семья со славной историей. Так вот, у супругов Мухиных было две дочери: Надежда, 1950 года рождения, и Елена, 1952 года рождения. Жили они в старом московском доме в Большом Козловском переулке. Со временем Елена вышла замуж и переехала к мужу-дипломату. В квартире на Большом Козловском остались мать и Надежда. Одна половина квартиры принадлежала матери, а другая — старшей дочери Надежде, по мужу Соколовой.
В 2013 году Нина Ивановна умерла. Свою половину квартиры она завещала младшей дочери Елене. И вот почему: Надежда, увы, злоупотребляла алкоголем. Днем она была как все люди, но каждый вечер прикладывалась к бутылке, и до следующего утра семья и соседи не знали покоя. Ее мать и сестра всю жизнь этого очень стеснялись и до поры до времени никуда не обращались. Но в 2006 году ситуация приняла такой скверный оборот, что Нина Ивановна в отчаянии написала письмо мэру Москвы Лужкову с просьбой помочь в лечении Надежды от тяжелой алкогольной зависимости.
Вылечить Надежду Соколову, увы, не удалось. Поэтому все хозяйство вела Елена. Еще при жизни матери она с мужем-дипломатом подолгу жила в других странах. Вернувшись, первым делом она везла матери и сестре продукты, одежду, занималась ремонтом. А когда пожилая мать и больная сестра попадали в больницу, ездила и туда. Вот почему еще в 1999 году мать завещала свою долю в квартире именно ей. И до последнего дня просила Елену не оставлять Надежду.
Тут надо сказать, что у Надежды были врожденные вывихи обоих тазобедренных суставов, а позже к этому прибавились диабет, коксартроз и онкология. Она перенесла множество операций, ей требовались все более сильные обезболивающие препараты, что в сочетании с алкоголем приводило к неадекватному поведению, которое со временем только усугублялось. С 2004 года к Надежде стала приходить Людмила Евгеньевна Копанева, социальный работник ТЦСО «Мещанский», потому что сама себя обслуживать она уже не могла.
■ ■ ■
И вот в июне 2013 года мать умирает. Елена с ее завещанием идет к нотариусу Елене Геннадьевне Булгаковой. И там выясняется, что Надежда имеет право и претендует на обязательную долю наследства умершей матери. И у нее даже есть представитель — риелтор Ирина Родионовна Лебедь, которую к Надежде привела Копанева, представив своей родственницей.
Тут нотариус Булгакова посетовала Елене, что она не в ладах с арифметикой и не умеет считать доли в наследстве, а кроме того, не умеет пользоваться компьютером и работает без секретаря. И по причине этих горестей направила Елену посчитать доли наследства к другому нотариусу. А риелтор Лебедь стала уговаривать Елену отказаться от своей доли в пользу сестры. Но Елена отказываться от своей доли не собиралась. И вся эта канитель с сердобольным риелтором и нотариусом, который не умеет считать и не пользуется компьютером, продолжалась до 17 декабря 2014 года.
А в ночь с 16 на 17 декабря в квартире в Большом Козловском произошел пожар. В это время там находилась одна Надежда, которую в тяжелом состоянии доставили в НИИ им. Склифосовского, где она 5 января 2015 года скончалась, как сказали Елене, от отравления угарными газами.
Елена приходит к нотариусу Булгаковой, сообщает о смерти сестры и просит завести новое наследственное дело. На что Булгакова отвечает, что сама этим делом заниматься не будет и письменного отказа не даст — у нее ведь нет компьютера. Поэтому Елена должна обратиться к нотариусу Сергею Михайловичу Елину. По закону-то Булгакова была обязана завести наследственное дело, поскольку одно наследственное дело в отношении этой квартиры она уже открыла. И передать дело другому нотариусу могла только Нотариальная палата Москвы. Но Елена Мухина не знала и не могла знать, что уже вовсю работала судебная машина по лишению Булгаковой лицензии нотариуса за многочисленные нарушения. Поэтому Булгакова действовала по своему усмотрению, и еще одно нарушение закона в ее деле изменить ничего не могло.
И Елена Мухина поехала к нотариусу Елину в контору на Ленинском проспекте, 85. Обязанности нотариуса Елина исполняла его дочь Юлия Елина. Вот она-то и сообщила Мухиной, что еще в марте 2014 года ее сестра Надежда оставила завещание на все свое имущество в пользу риелтора Ирины Лебедь и ее дочери Лебедь Надежды.
■ ■ ■
Зная, в каком состоянии находилась ее сестра, Елена Мухина поняла, что история с завещанием в пользу «лебедей» выглядит весьма сомнительно. Дело в том, что 22 декабря ей позвонил участковый и пригласил в опорный пункт. Там выяснилось, что он получил заявление, подписанное соседями Надежды и Ириной Лебедь. В заявлении значилось, что 16 декабря к Надежде приходила женщина в белой шапке, похожая на Елену. Эта дама якобы устроила в квартире скандал, который слышали соседи. Поэтому они считают, что пожар устроила Елена. Мухина написала объяснение: в этот день ее не было в Москве, поэтому появиться в Большом Козловском переулке она никак не могла. А в январе на ее мобильный телефон несколько раз звонил мужчина, который поздравлял ее с Днем пожарного. Вот такая складная картинка. И Елена решила обратиться в суд с иском о признании завещания недействительным.
Басманный суд принял ее заявление и направил судебные запросы во все медицинские учреждения, в которых наблюдалась или лечилась Надежда. Первым пришел ответ из НИИ Склифосовского. К ответу был приложен оригинал истории болезни Надежды Соколовой. И вот что там было написано: «При осмотре обнаружены ушиб мягких тканей в области лба слева, ссадины в области спинки носа, ссадина в области коленного сустава». А при рентгеновском исследовании грудной клетки поступившей больной обнаружен перелом 8-го ребра справа.
При этом в карте имеется интересная запись: «Больная была доставлена бригадой СМП. Травму получила в быту — пожар в квартире. За сутки до пожара ударилась головой, за медпомощью не обращалась. Образ жизни: не сообщает по тяжести состояния. Анамнез: не сообщает по тяжести состояния».
Обратите внимание: говорить в связи с тяжелым состоянием Надежда Владимировна Соколова не могла, но кто-то, кто мог говорить, сообщил врачам, что за сутки до пожара она ударилась головой. Возможно, ведь мы знаем, что погибшая любила выпить. При падении могли образоваться и ссадины на лице. Но ведь врачи должны были установить наличие алкоголя в крови? Это бы многое объяснило. Да, должны были, но у них почему-то не вышло. Что ж, бывает. Но вот откуда взялся перелом ребра?
Вопросов больше, чем ответов.
Вот почему 17 ноября 2015 года Елена Мухина обратилась в Следственный комитет РФ с заявлением о возбуждении уголовного дела по вновь открывшимся обстоятельствам смерти сестры.
■ ■ ■
Между тем в Басманном суде слушается дело по иску Елены Мухиной к Ирине и Надежде Лебедь о признании завещания недействительным.
Предполагаемые родственники социального работника Л.Е.Копаневой, защищая свое право на квартиру Соколовой, привели в суд свидетелей. Это две дамы из соседнего дома и некий молодой человек. Начнем с молодого человека, который в 2013 году зашел к Соколовой починить компьютер. Судя по всему, встреча произвела неизгладимое впечатление: прошло два года, а юноша прекрасно помнит Надежду Владимировну. Правда, в судебном заседании он признался, что Ирина Лебедь перед судом показала ему фотографию Соколовой, чтобы освежить воспоминания. Так вот, он запомнил, что она была совершенно адекватна, трезво рассуждала и выглядела нормально. Однако он вспомнил, что речь у нее была странная, с большими паузами и задержками. А дамы из соседнего дома сказали, что Елена никогда сестре не помогала и била ее, но сами они этого не видели, а знают с ее слов.
Еще в июне суд направил 11 запросов в разные медицинские учреждения. Прошло 5 месяцев, а ответ пришел только из НИИ им. Склифосовского.
Теперь два слова о риелторах. Собственно, ни одно печатное издание в нашей стране не выходит без ежедневного упоминания об этих тружениках. Работа у людей нервная: пашут не покладая рук, а о них доброго слова никто не скажет.
Эпидемия квартирного мошенничества, захлестнувшая страну, своим существованием не в последнюю очередь обязана именно риелторам. До начала 2000-х годов их деятельность подлежала лицензированию. И, несмотря на отчаянный разгул преступности, положение было гораздо лучше. Государство имело возможность так или иначе контролировать их деятельность. Потеря лицензии была ощутимым наказанием. Однако 15 лет назад лицензирование риелторской деятельности было отменено. Формально по причине излишнего вмешательства государства в рыночные отношения. Сторонники отмены лицензирования говорили, что здоровый рынок сам все расставит по местам. И как только государство ушло с этого рынка, так и случилось. Люди стали лишаться жилья без всякой надежды на защиту своих прав.
Конечно, Елена Владимировна Мухина, как и всякий человек, впервые попавший в такую беду, надеется на государство и правоохранительные органы. Собственно, выбор у нее небогатый: больше надеяться не на кого. И поэтому она терпеливо ждет, что Следственный комитет найдет ответы на главные вопросы ее криминальной истории.
Что послужило причиной пожара в квартире ее сестры?
Какова причина смерти сестры?
Судя по медицинским документам, перед тем,как квартира загорелась, Надежда была избита. Кто к этому причастен?
Что известно следствию о риелторской деятельности Ирины Лебедь? Часто ли она помогает пожилым москвичам и инвалидам, получая взамен сувениры в виде квартир?
Какова роль социального работника Людмилы Копаневой в истории с квартирой в Большом Козловском переулке?
И кто же поздравляет Елену Мухину с Днем пожарного?
■ ■ ■
Мой старый друг недавно сказал: ты так и будешь до конца своих дней писать про истории с квартирами? Ты пишешь про это десять лет подряд, и что толку? Об этом же наверняка думают и многие читатели.
Что ж. так и есть. Лет десять, целая жизнь. Одно и то же, только имена и фамилии меняются. Но, во-первых, время от времени случаются чудеса: мошенников находят, судят, наказывают, а людям возвращают квартиры. Но главное — во-вторых. Сдаваться нельзя, невозможно, иначе уроды, которые разъедают всю нашу жизнь, окажутся победителями. Батальные полотна приносят журналисту почет и славу, но лучше маленький незамерзающий ручеек, чем большая обмелевшая река. Кроме того, я с детства люблю книжки про людей, которые десять лет копали ложкой подземный ход и убегали из тюрьмы, в которой оказались по милости каких-то негодяев.
Не хочу я сдаваться, вот и все.
И как вспомню про людей, которым удалось помочь, — какое мне дело до того, что на мои обращения не отвечают чиновники, начальники и министры? Они не отвечают, а я все равно копаю своей порядком стершейся ложкой. И может, когда-нибудь доберусь до цели.
