Только один телекритик не спит. Два часа ночи, а он на посту, смотрит документальный фильм Николая Сванидзе «Душ» на «России 1». О концлагерях в нацистской Германия. О том, как Гитлер пришел к власти.
Три часа ночи, и телекритик опять не спит. Опять он смотрит Сванидзе, на этот раз его серию из «Исторических хроник» про Бориса Ельцина. Это лучшее время для телекритика, господа.
Сванидзе в эфире — уникум. Человек, который отвязался или просто перегрыз поводок. Который решил стать свободным в отличие от всех практически своих коллег на федеральном ТВ. Человек-невидимка, которого почти там нет.
Почти — ключевое слово. Его не выгнали за инакомыслие, не наложили запрет на профессию, не унизили, не оскорбили. Просто Сванидзе попал если не в черный, то в серый список, стоп-лист. Но от этого стал еще значительнее.
Руководство ВГТРК в лица Олега Добродеева его держит и… прикрывает. То есть, с одной стороны, это руководство — верный «слуга царю, отец солдатам» — не за страх, а за совесть (а может, и по другим каким причинам) строго выполняет на вверенной ему территории линию партии и государства. Но… своих не бросаем? Ведь Сванидзе тоже бывший председатель ВГТРК. И друг. И просто хороший человек, какие на дороге не валяются. Да, не все так однозначно в нашем телевизионном королевстве, это точно.
Сванидзе работает в разреженном пространстве. Конечно, ему, наверное, хотелось бы (очень хотелось!), как в былые времена, каждую неделю выходить со своим итоговым «Зеркалом». Но нынешнее зеркало довольно кривое, и Николай Карлович там уже не помещается.
Только вот вам пример: Жванецкий на той же «Россия 1» выходит раз в месяц. Поэтому его ждешь. И жаждешь. А один задорный юморист на другом канале — «ни дня без строчки». Его так много, просто уже невозможно. Чувство меры — вот что здесь самое главное.
Так уж сложилось, но Сванидзе стал штучным. Отдельным. И не раз в месяц, а в несколько лет. Оттого он матери-родине еще более ценен. И это совсем не пафос.
Самое настоящее
Вы умеете плакать на заказ? Многие артисты умеют. Даже часто публично демонстрируют это свое мастерство из третьего курса театрального училища.
И это прекрасно!
Телевидение тоже умеет. Сотни плакальщиц-старушек неопределенного возраста осаждают студии «Останкино», лишь бы только проявить свое мастерство. По секрету всему свету надрывно поведать городу и миру о своей неудавшейся судьбе, о подонках-детях, оставивших их один на один со своей мизерной пенсией, о вурдалаках-внуках, уткнувшихся в ноутбуки, когда нужно подать стакан воды, о проститутках-невестках, которые… ну и т.д. Они рассказывают это у Малахова, Корчевникова, Закошанского и ревут как недорезанные. Да, слезы капали…
Еще ТВ любит снимать на кладбище. Договаривается с родственниками (может, за деньги, а может, и так — посветиться на всю страну). «Деликатная» камера без проблем их сопровождает в святая святых, туда, где, казалось бы, должна царить только тишина. И память. И бесконечный неоконченный монолог с тем, кого уже не вернешь. Камере плевать, близким плевать. Они крестятся напоказ, напоказ же возлагают цветы, что-то шепчут на миллионную аудиторию, по-актерски закатывая скорбные глаза. Это называется публичное раздевание и… ничего святого.
Но вот в субботу на канале «Культура» была «Белая студия». А в ней Слава Полунин, клоун, мим, задача которого всех смешить (хотя чаще всего клоуны оказываются самыми грустными, мудрыми, глубокими людьми). Играли в ассоциации, отталкиваясь от знаменитого полунинского «Сноу шоу». Что такое снег? Хлопья, спокойствие, тишина и… мама. Полунин стал вспоминать, как она там, еще на Севере, уезжала на неделю, а он, мальчик, смотрел ей вслед… А вокруг снега, снега…
Вдруг пауза… Долгая-долгая, уже совсем не мхатовская. Бесконечная. И сквозь слезы: «У меня мама в прошлом году ушла…»
Такая подлинность, пронзительность… Как будто ты попал во что-то самое интимное, любимое, дорогое. Вдруг увидел случайно, ненароком. И хочется отвернуться, не мешать. Но это ТВ, и отвернуться уже невозможно. Это такое настоящее, от которого мы абсолютно отвыкли. Не напоказ, только для себя… Но мы увидели это. И слов больше нет…
Послушайте!
Какой же я дурак! Подсел на этот «Воскресный вечер», на Соловьева, как кролик на удава. Смотрю и не могу оторваться. Засыпаю, просыпаюсь, а там все те же. Но я-то смотрю, не переключаю.
А в это время… Тот же холдинг ВГТРК предлагает альтернативу. Канал «Культура», «Послушайте!». Блестящие артисты с Вениамином Смеховым во главе читают стихи. Так читают, что дух захватывает. Ну послушайте… Нет, они не просят, не умоляют, а вот так, по-маяковски требуют, и с восклицательным знаком! «Послушайте!»
Это действительно совсем другое. В отличие от монотонных пономарей-депутатов или кричащих, перебивающих, хамящих политологов здесь на-гора выдается высокое искусство. И оголенные провода чувств. И просвещение. Просветление.
Но мы не хотим слушать. У любой поэзии в телевизоре низкий рейтинг. Но это же обман зрения, полная атрофия сознания и собственного достоинства. Так не может быть! Но так есть.
Пушкин, Лермонтов, Вяземский, Баратынский, Ахматова, Пастернак, Цветаева, Мандельштам, Евтушенко, Вознесенский, Ахмадулина, Симонов напрочь проигрывают одной только политической конъюнктуре. Нечего удивляться, поэзия элитарна, она не для всех. Зато «Воскресный вечер» с Владимиром Соловьевым абсолютно для всех и для каждого.
Но если бы мы жили в другой стране… С тем же названием — Россия, — но в другой. С теми же депутатами, кремлевскими политологами, но… Вот собираются они в студии — Железняк, Яровая, Жириновский, Сатановский, Злобин, Авигдор Эскин, Майкл Бом, Доренко — и начинают… читать стихи. Так пламенно, но притом нежно; так искренне, не фальшивя. И это уже называется не «Воскресный вечер», не «Специальный корреспондент» и не «Политика», а… «Послушайте!»
Просто послушайте, посмотрите, какие это замечательные люди. Тонкие, ранимые, умные, интеллигентные. Так болеющие за свою Родину.
Вот что стихи могут сделать с людьми.
