Аэропорт Пулково. В здании – тишина. Кажется, пассажиры даже общаться перестали между собой.
Поднимаюсь в офис компании «Когалымавиа».
В кабинете – тоже ни звука. Двое сотрудников не обращают на меня внимания.
Интересуюсь, во сколько планируется прилет второго борта с телами погибших.
- Мы не в курсе, - бросает мужчина за компьютером, даже не поворачиваясь в мою сторону.
- Люди стали отказываться от полетов вашей авиакомпании? – пытаюсь разговорить человека.
- Не знаем. Обращайтесь к официальным представителям.
- Но ведь они здесь должны сидеть.
- Сидели здесь. Больше не сидят. Не знаю, найдете ли вы их теперь.
Выхожу на улицу.
Площадь перед входом в терминал завалена цветами, мягкими игрушками.
Несколько сотен букетов, сотни игрушек. Фотографии погибших. Письма тем, кто не вернулся домой. Свечи.
Вот уже вторые сутки люди продолжают приходить к этому месту, чтобы положить цветы, игрушки, сувениры, фигурки ангелочков, воздушные шарики. Большинство - не случайные пассажиры. Народ приезжает специально, чтобы таким образом почтить память погибших.
Взрослые приводят сюда детей. Две девочки лет пяти на моих глазах оставили рисунки своей погибшей подружке. На одной нарисован самолетик, на другом – поле с цветами. И надпись - «Марусе».
Среди игрушек, собранных здесь – кукла «Барби» в новой упаковке. По словам дежурных аэропорта, эту куклу бабушка купила внучке, которая летела злополучным рейсом. Родственники привозили даже старые, но любимые игрушки погибших детей. Посторонние люди покупали детские подарки в аэропорту.
Вместе с цветами лежат здесь пирожные, печенья, пирожки, конфеты. Любимые лакомства детей.
Много здесь фотографий погибших и бумажных самолетиков. На одном таком самодельном самолетике написано: «Крыловой Кристине, 18.11.05». Рядом другое послание: «От детей детского садика №8».Тут же: «Простите, ангелочки, что, взрослые, вас не уберегли». Кто-то распечатал стихотворение: «Пора домой, окончен отпуск, счастливый с дружною семьей. На трапе самолета фото и надпись: «Мы летим домой!».
И по центру этой горы цветов и игрушек – фотография самого маленького пассажира. Дарины Громовой.
Первый борт с телами погибших в авиакатастрофе прибыл в Пулково в понедельник около 6 утра.
Накануне те, кто не дождался с отдыха своих близких, не сомкнули глаз. Ночь провели в холле отеля «Краун Плаза», что в 10 минутах езды от терминала.
- Я сидел в гостинице всю ночь. Кругом бегали журналисты, психологи предлагали помощь, какие-то незнакомые люди что-то бурно обсуждали. Глядел на эту суету и думал: «Неужели жизнь продолжается?». И тогда я поймал себя на мысли, а может самолет, на котором летела моя дочка, просто задерживается из-за нелетной погоды? А я сижу и жду ее, метро-то давно закрыто, как она доедет? И так мне стало хорошо… - мужчина поправляет меховую шапку, которая чудом держится на затылке, протирает очки влажным от слез платком.
Отворачивается. Уходит.
Действительно, в ночь на понедельник многим, кто ждал борт с телами близких, казалось, что все произошедшее – нелепая ошибка.
- Минувшей ночью мы пристально следили по интернету за передвижением борта, которые вез тела погибших. Удивительно, но раньше никто из нас никогда этого не делал, - звонко тараторит женщина. – Я даже не знала, что так можно следить за самолетом. Мы не отрывали глаз от экрана, будто встречали живых. А один парень каждые десять минут оповещал нас: «Вот лайнер с нашими родными пролетел над Сочи, вот пересек Черное море…».
В холле гостиницы люди прижимали к груди плюшевые игрушки, куклы, которые купили для самых юных отдыхающих и думали сделать им подарок по прилету. Мужчины держали цветы для своих женщин, которые должны были вернуться.
- Когда объявили о посадке лайнера с телами, родственники погибших тоже отправились в аэропорт. Встречать борт. Это странно, но многие не могли поверить до конца в случившееся. В гостиницу все вернулись с пустыми руками. Игрушки и цветы оставили около входа в терминал, - рассказывают дежурные сотрудники МЧС.
Крематорий, где проходило опознание погибших, находится в промышленном районе Санкт-Петербург. Добраться туда общественным транспортом – непросто. Сначала метро, потом социальный автобус до остановки «Крематорий».
Своим ходом к крематорию добираются немногие. Большинство сидят в гостинице и ждут, когда за ними приедет машина-автобус, и они наконец-то смогут убедиться погиб их родной человек или все-таки шанс есть…
- Мы здесь уже третий день, пожалуйста, отвезите нас в крематорий, - пожилые мужчина с женщиной в гостинице хватают за руки работника МЧС. – У нас дочка с внучкой были в самолете. Зять сейчас в крематории, говорит, что скоро начнется опознание. Но он ведь не так хорошо знает нашу доченьку, отвезите нас туда, пожалуйста. Поскорее. Самим нам не добраться.
- Мы только что позвонили, опознание вашей дочери еще не началось, вас обязательно оповестят, - успокаивает семейную чету девушка в форме. – Пройдите пока в столовую, там для вас горячие обеды приготовлены, кофе попейте.
- Да мы уже поели-попили. Ничего не лезет. Третье сутки пошли, как пребываем в неизвестности. Господи, ни конца, ни края этому аду не видно, - не выдерживает женщина.
- Вы главное не забудьте про нас, а то так и не попрощаемся с нашими девочками, не увидим их. Пожалуйста, не забудьте… - пошатываясь то ли от усталости, то ли от бессилия, мужчина прислоняется к стене.
…Я отправляюсь к крематорию.
11.00 утра. На въезде выставлена охрана. Молодые люди интересуются у проезжающих целью визита.
«Лишних не пропускать», - дан приказ полицейским. Ну а как тут разберешь, кто лишний?
Люди идут сплошной вереницей. Закрывают лицо руками, у многих в руках – цветы.
- Я первый раз в такой ситуации, у меня там девушка погибла, - закуривает перед входом в крематорий молодой парень лет 25.
В руках держит огромный букет алых роз.
- Глупо, наверное, с цветами? Да? Подскажите, как нужно приходить на прощание?...
Руки дрожат. Вид потерянный.
- Это не прощание, а опознание, совсем другая процедура, - пытаюсь объяснить.
Не слышит.
- Мне ведь ее покажут? Значит цветы принято положить ей, когда ее покажут… На прощание ведь всегда так делают?… - со стороны монолог кажется бредом.
Заходим внутрь здания.
На входе нас тормозят психологи: «Вы к кому? Кто у вас погиб? Посторонним просьба удалиться».
Захожу в небольшой зал. Стулья выставлены в несколько рядов. Спиной ко входу сидят люди. Их немного. Человек тридцать. Мужчины-женщины. В верхней одежде. Никто не оборачивается. На шум и разговоры – ноль реакции. Все будто замерли. Замкнулись в себе.
- Собравшиеся ждут, когда их пригласят на опознание, - объясняют психологи. – Некоторые приехали сюда к 7 утра. Так и сидят без движений уже много часов.
У стены – накрытый стол. Вода, чай, кофе, печенье, пирожки. Ничего не тронуто.
- Мой рацион теперь – кофе и сигареты. Кофе, чтобы не уснуть, сигареты – чтобы не сорваться, - мужчина на улице трет опухшие от слез глаза. – Сестренка моя там осталась. Совсем юная девчонка. Жизни еще не видела. Первый раз полетела одна, без родителей. Еле-еле уговорила мать отпустить ее. Теперь мама винит себя в ее смерти. Будто в забытье впала, криком кричит: «Доченька, забери меня с собой».
У крыльца крематория – десятки машин Скорой помощи, МЧС, Следственный комитет.
Люди, выходившие из крематория, задаются только одним вопросом: «Когда же все начнется? Невыносимо это неведение…».
Тем временем, народ на опознание прибывает. Кто-то по одному, кто-то целыми семьями.
Женщину в алой куртке буквально тащат под руки пожилой мужчина и молодой парень.
- У нее там погиб единственный сын, она жила им, ни детей, ни внуков не осталось, - останавливается рядом женщина в бежевом пальто.
Курит. Тушит бычок, достает новый.
- А я мать потеряла… - вздыхает. – Она у меня тоже одна. Никто ее не заменит. Мечтала она о море, о солнце. Так и говорила: «Помирать скоро, а я ни разу море не видела, хотелось бы перед смертью посмотреть». Я всегда ругала ее за такие слова. На этот раз даже не отреагировала, подарила ей путевку. И как мне теперь с этим жить, расскажите?
К стене крематория прислонился юноша лет 18. В черном строгом костюме.
- Не надо тебе сюда приезжать, я сам все сделаю, я уже взрослый, костюм специально надел, - кричит в телефонную трубку. – Что же я Наташку нашу не узнаю? Хоть по пальцу, хоть по волосам. Мы же с ней все детство на одном горшке провели.
- Сестра? – спрашиваю.
Кивает головой. Отходит.
Рядом бурно разговаривают мужчины средних лет. Куртки нараспашку. На голове – летние кепки. Холода не чувствуют.
- Я все вспоминаю, как она мне напоследок о картошке говорила, в подробностях рассказывала, как ее варить, чтобы я с голоду без нее не умер, - буквально кричит один из них. – Я эту картошку всю неделю учился варить, курицу по рецепту пожарил, как мог. Удивить ее хотел. А она не долетела. Понимаешь, - хватает за грудки приятеля. – Не долетела. Обманула меня. Не должна была она так поступать. Бросать меня. Мне теперь эта картошка будет каждую ночь сниться. И она…
Садиться на корточки. Опускает голову. Прячет глаза.
В это время мимо пробегает девушка с женщиной. В руке сжимают небольшого плюшевого мишку.
- Нам нужно пройти, передать эти игрушки – это ее любимые были. Там бабушка погибшей девочки сидит, ждет, когда ей ребенка покажут. Нельзя ребенка без игрушек хоронить, - женщины просят психологов пропустить их внутрь. – Это очень важно. Это как детские талисманчики. Забыла она их с собой взять в Египет, в спешке собирались. Плакала, что без игрушек улетела. Просила обязательно привезти их в аэропорт. Мы решили передать их. Вдруг, там, на небесах они ей понадобятся.
- Человек в стрессовых ситуациях не отдает отчет своим словам, действиям, - объясняют мне психологи. – Тут ведь люди сон потеряли, есть не могут, и в таком состоянии пребывают уже не первые сутки. Осознание к ним еще не пришло окончательно. Вот когда похоронят близких, тогда закончатся все разговоры. И начнется самое страшное. Им придется учиться жить заново. Жить без близких. Поверьте, это гораздо страшнее, чем известие о гибели и процедура опознания.
Рядом собирается народ.
В основном, мужчины. Разговаривают по телефону. Тихо. Практически шепотом. Отходят в сторону. Будто охраняют от посторонних свое горе. И тут же прячут слезы в кулак.
Большинство собравшихся выглядят потерянными. Особенно, молодые юноши, девушки.
- Я в такой ситуации первый раз. Мама у меня там была, боюсь, не смогу я ее опознать. Я ведь ее живой всегда видел, а что мне на компьютере покажут, не представляю. Как люди опознают своих? Как это по родинке или по маникюру можно узнать человека? Разве такое вообще возможно? Спросить у кого-то хотел. Но кто же мне ответит, - тараторит юноша.
Его уводит психолог. Объясняет детали процедуры. Парень судорожно кивает головой. Дрожит. То ли от холода, то ли от нервов. Заходит обратно в зал таким же растерянным. Понял? Вряд ли…
Перед входом в крематорий останавливается мужчина с женщиной в одинаковых черных пуховиках.
- Подожди, давай еще покурим, - берет под руку женщина своего спутника.
Меряют шагами расстояние от здания до парковки. Выкуривают ни одну сигарету.
- Вот здесь, наверное, их и похоронят, - указывает мужчина в сторону колумбария. – Будем сюда часто теперь приезжать.
Тем временем к дверям крематория на полусогнутых ногах бредет молодая женщина. Взгляд блуждающий. Не понимает, что происходит. Под руки ее подхватывают дежурные врачи.
- Кто у нее был в самолете? – спрашивают друг друга медперсонал.
Все…
