— Сила ВЛКСМ была в том, что не мы комсомолу служили, а он служил молодежи. Комсомольские вожаки работали много, честно и не ради карьеры, а для души, а комсомол давал простор для этого полета души, — вспоминает Борис ПАСТУХОВ. — В отличие от партии комсомол был открытым для всех, неформальным и даже вдохновлял поэтов. Вот пример. 1968 год, торжественное собрание в честь 50-летия ВЛКСМ. Я — в числе ведущих одного из заседаний. И вдруг ко мне подходит Леонид Ильич Брежнев, тогда еще молодой, жизнерадостный, и спрашивает: «А Саша Безыменский в зале?». Леонид Ильич любил этого поэта. Я говорю, что, конечно же, он в зале. Брежнев просит передать пожелание, чтобы он выступил. «Если он согласится», — уточнил Леонид Ильич. Я подхожу к Саше, сидящему в третьем ряду, прошу его сказать несколько слов молодежи. Он соглашается и начинает что-то быстро писать в своем блокноте. А Безыменский был человеком уже немолодым, старше самого комсомола, грузным, но когда его объявили через несколько минут — буквально взлетел на трибуну и начал читать из блокнота написанное только что, на коленке:
Когда нам было всем по восемнадцать,
А комсомол недавно лишь возник,
Привыкли мы друг к другу обращаться
И весело, и ласково: «Старик».
Наш комсомол взрослел, и мы взрослели,
И наконец настал тот самый миг,
Когда мы поняли, что в самом деле
Любой из нас по возрасту — старик.
Но комсомол не постарел ни малость
Он тайну вечной юности постиг,
И пусть ему полсотни миновало —
Никто не назовет его «старик».
До сих пор помню наизусть ту импровизацию поэта и овацию многотысячного зала. Я тоже сейчас уже очень взрослый человек, но бодр, работаю и считаю, что именно комсомол продлил мою жизнь.
Смотрите видео: Павел Гусев подарил Валентине Матвиенко цветы и узнал о тайне комсомола
— Что вы чувствовали, когда вас избрали главным комсомольцем страны?
— Да ничего. Я же сказал: никто из нас не был карьеристом. Мне запомнилось другое. То, что комсомольцы строили БАМ — не просто слоган. И вот уже в новом веке, в 2008 году, была встреча строителей, приуроченная к Дню комсомола. Когда отгремели доклады, мы сидели на банкете рядом с женщиной, от которой исходил малиновой звон от количества наград, главная из которых — Героя Труда. И вдруг она заплакала и говорит: «Спасибо, что позвали, ведь нас забыли все. А я эту звезду на каждый день рождения комсомола надеваю и хожу в ней по своей квартире». Комсомольцы горбатились на этом БАМе и не получили взамен ничего, даже элементарной благодарности потомков.
— Вы были в числе тех, кто подписал письмо Путину, которое передал Иосиф Кобзон, о необходимости возродить молодежную организацию. Вы верите, что это возможно?
— Владимир Владимирович поручил рассмотреть этот вопрос своей администрации. Потом нас пригласил на Старую площадь Вячеслав Володин, каждому дал слово. Я сказал прямо: комсомол сейчас восстановить невозможно, потому что у каждой партии есть свои молодежные организации, которые притягивают активных молодых людей и соревнуются между собой, исповедуя разную идеологию. Они не захотят отдавать свою молодежь кому-то еще. Снова собрать всех, кому от 14 до 27 лет, в одну упряжку невозможно. Но можно создать единую молодежную не политизированную организацию для школьников и студентов. Не отягощать ее идеологией, а сделать инструментом для продвижения молодежных инициатив. Взять самое лучшее от скаутов, пионеров, комсомола и постепенно растить в этой организации то, что сейчас называется кадровым резервом. Я предложил назвать эту организацию именем Гагарина, многие коллеги со мной согласились. Нам было обещано серьезное рассмотрение этого вопроса, были даже названы сроки, но время идет, а дальше разговора дело не пошло.
— Комсомол никто не запрещал в отличие от КПСС, привычка состоять в нем у молодежи была. Почему же он прекратил свое существование в начале 90-х годов?
— Не последнюю роль сыграл личностный фактор. Когда я уходил из первых секретарей на дипломатическую работу — мне было кому без опасений передать эстафету — Виктору Мишину. Он был последним настоящим комсомольцем. А ему удачно передать эстафету уже не довелось. Мы как-то просмотрели, не заметили людей, которые росли по комсомольской линии уже не ради того, чтобы помогать молодежи входить во взрослую жизнь, а для того, чтобы преследовать свои цели. А когда они неожиданно для нас выросли, то занялись разделом имущества.
Вот возьмем, к примеру, комсорга Ходорковского. Когда я был послом в Дании, в один из осенних симпатичных дней мне звонит охранник: вас какой-то парень из Россия спрашивает, он из комсомола, говорит, что вас знает. Я распоряжаюсь пропустить. Конечно, мы не были знакомы. Заходит Миша, здороваемся, знакомимся. Он попросил, чтобы мы помогли купить бывшие в употреблении компьютеры. Естественно — для нужд ВЛКСМ. Я позвонил нашему торгпреду, попросил помочь Мише, и он уехал из Копенгагена счастливый и довольный, с покупками. Но почему-то ни один комсомолец этих компьютеров не обнаружил. Видимо, они были проданы и составили стартовый капитал будущего олигарха. А когда я вернулся в Россию после дипломатических миссий, то обнаружил, что в доме номер 5 в Колпачном переулке, где когда-то был московский горком комсомола, находится офис Ходорковского. И с фасада исчезла мемориальная доска, посвященная Зое Космодемьянской. Я позвонил кому-то из его сотрудников, высказал претензию, посыпались оправдания. Через какое-то время Ходорковский пригласил меня, других бывших комсомольцев, работавших раньше в этом здании. Доска была возвращена на место, а в кабинете Миши, где я когда-то сидел, стояло наше знамя и лежали ордена, которыми был награжден московский комсомол. «Когда мы взяли это здание, то решили: пусть останутся ордена, не выбрасывать же», — объяснили мне в офисе.
Вот один из ответов на вопрос о том, почему комсомол перестал существовать.
— В ЦК комсомола любили подшутить над новичками, — вспоминает Виктор МИШИН. — Обязательно кто-нибудь из аппаратных старожилов звонил новичку, представлялся голосом первого секретаря и давал абсолютно бессмысленное и парадоксальное поручение. Тот бросался добросовестно исполнять, все за этим пристально наблюдали.
Еще один телефонный случай. Ночью на домашний телефон первого секретаря ростовского обкома партии, члена ЦК КПСС Бондаренко поступает звонок от инструктора рабочего отдела ВЛКСМ со словами: «Я не позволю вытирать ноги о решения ЦК КПСС, даже вам». Скандал. Стали разбираться, что это было. Выяснилось, что на одном из предприятий области не подготовились к приезду молодежного отряда, и ответственный комсомолец вспылил.
А для меня самым ярким впечатлением была отправка первого отряда на БАМ. Мы собрались у председателя Совета министров СССР Алексея Николаевича Косыгина, он дает поручение председателю Госснаба предоставить из резервов дополнительные вагоны, автобусы и прочую технику для комсомольцев-добровольцев. И первый секретарь комсомола Евгений Тяжельников вдруг говорит: а зачем столько транспорта? Комсомольцы — штучный товар, мы так много на БАМ не пришлем. Но потом был съезд, к приглашению на БАМ подключились СМИ, мы оперативно собрали первый отряд из 800 добровольцев, отправили. То есть того, какой вклад в итоге в строительство магистрали внесет комсомол, изначально никто не ожидал. А комсомольцы взяли и на БАМ поехали! Не за длинным рублем (заработки были очень умеренными). Ехали за романтикой, ведь комсомол был концентрацией всего самого романтического, что существовало тогда в стране. Девчонки из Ивановской области, где ребят по статистике меньше, ехали, чтобы решить судьбу, выйти замуж.
— Государство могло бы осуществить строительство БАМа без участия комсомола?
— Можно было бы туда направить заключенных. Но это вышло бы дороже. Потому что отбывающих наказание не поселишь в палатки, не усадишь у костра, как комсомольцев. Заключенных сторожить нужно. Зону обустроить нужно. И подневольный труд — менее продуктивный, чем труд на энтузиазме. Поэтому основную часть трассы и построили комсомольцы.
— Вы помните, как сами вступали в комсомол?
— Конечно. Тогда было положено, чтобы рекомендацию в комсомол, когда подойдет возраст, давала пионерская дружина. Я был председателем совета отряда, первого по всем показателями (металлолом, макулатура), и совершенно не сомневался, что меня рекомендуют. И вдруг этого не происходит, они меня «бортанули»! Это был удар. Я так и не понял, что произошло. Наверное, товарищи подумали, что я зазнался, и рекомендовали меня только со второй попытки.
— А что ощущали, когда стали главным комсомольцем страны?
— Груз ответственности. Я вообще не спал недели две! Конечно, была и гордость, и все чисто человеческие переживания. Мой предшественник уходил на другую работу, я понимал, что пленум может предложить и выбрать меня. Особенно после того, как меня приглашал Юрий Владимирович Андропов и мы обсудили эту тему. Он меня рекомендовал на фактически безальтернативной основе. И все равно избрание было огромным волнением и очень сильным эмоциональным стрессом.
— Вы верите в возможность появления новой общероссийской детско-юношеской организации?
— Мы предали письмо президенту на эту тему, но указа первого лица от него никто не просил. Эта организация не должна появиться сверху, а снизу она уже вызревает. В наше время если ребенок ушел из школы после восьмого класса и никуда не пришел, то его проблемой занимался комсомол, его же сверстники. Они не давали пропасть, собирали комиссии, обсуждали, устраивали человека в жизни. А сейчас сколько у нас детей не учится, сколько беспризорников, неграмотных ребятишек… Государство не может решить эту проблему. Федеральное агентство по делам молодежи, которое возглавляет очень толковый парень, не может помочь. Потому что это по силам только молодежной организации, в которую открыт вход абсолютно для всех. В комсомоле было много формализма, идеологии, много лишнего. Но с одной задачей он справлялся: он помогал социализации новых поколений. Он давал рекомендации талантливым людям для поступления в элитарные вузы, и никто в конкурсных комиссиях не мог закрыть на них глаза.
Многие молодые люди запросто могут обойтись без такой помощи. Но скольким она сегодня нужна!
