«Между ненавистью и помощью»
На прошлой неделе по телевизору показали кадры, как в Баварии местные жители встречали на вокзале прибывший из Будапешта поезд с беженцами. Немцы сканировали «Refugees are welcome here!», аплодировали прибывшим и обнимали их. А уже через полдня полицейское руководство Мюнхена взмолилось: хватит нести продукты и одежду, уже собрали больше, чем нужно.
«Между ненавистью и помощью» — так называют реакцию местных жителей немецкие газеты. Одни поддерживают экстремистов, регулярно устраивающих протесты и поджигающих лагеря, другие становятся волонтерами и бросаются помогать. И последних объективно больше.
«Немецкое общество охвачено эйфорией помощи беженцам, это абсолютная ксенофилия», — считает берлинский специалист по вопросом мигрантов Серджиу Гримальски. Во-первых, люди находятся под сильным впечатлением от страшных историй о том, как беженцы гибнут в пути в Европу. Срабатывает чувство вины, которое немцам прививают с первого класса школы. Во-вторых, большая часть населения Германии — по разным данным, от каждого пятого до каждого второго — имеет миграционное прошлое, и это остается в голове. А в-третьих, немцы озабочены собственным имиджем в глазах остального мира.
Тошнотворный запах Берлина
Земельное ведомство здравоохранения и соцобеспечения (сокращенно LaGeSo) в районе Моабит — первый адрес в Берлин для вновь прибывающих беженцев. Здесь проводится первичная регистрация людей. Прорвался внутрь — получил право на койко-место в приемнике-распределителе с трехразовым питанием и соцпособие.
Огромная территория комплекса заполнена под завязку людьми — сидящими и лежащими на картонках и прямо на траве. Некоторые разбивают палатки. У каждого на руках голубая бумажка с номером в очереди. Ждать долго: не час и не два, а в среднем пять-семь дней. Бургомистр района Кристиан Ханке назвал ситуацию «катастрофой»: люди сидят в грязи на земле, не хватает еды и врачей, госслужбы не справляются, санитарные условия неудовлетворительные.
Хотя прямо посередине комплекса установлены туалеты, причем не пластмассовые кабинки, а конструкция посерьезнее, с твердым полом. Почему упоминаю туалеты отдельно? Потому что это не само собой разумеется. На греческом острове Кос, где я была на прошлой неделе, столичные власти распорядились закрыть общественные уборные, чтобы беженцы ими не пользовались. И вообще отказались принимать участие в судьбе людей в надежде, что так те быстрее уедут с острова. Мужчины и дети моются в море, там же справляют нужду и стирают одежду. Женщины довольствуются влажными салфетками. По всему центру города, где разбит палаточный лагерь, неизбежно распространяется тошнотворный запах.
По сообщению газеты Berliner Morgenpost, в сентябре Берлинский сенат выделил на кормежку ожидающих регистрации беженцев 200 тысяч евро. Этого хватит на то, чтобы каждый день раздавать 1500 порций горячей еды, столько же сэндвичей, 1000 яблок и бананов, 1600 батончиков и 2400 упаковок питьевой воды. Но этого недостаточно, чтобы сидящие в очереди в LaGeSo наелись. А свои собственные средства многие проели во время долгой дороги.
Поэтому по территории суетливо бегают сотрудники благотворительных организаций и волонтеры. В палатке «Красного Креста» можно взять вещи. Сотрудники компании Berliner Wasserbetriebe, отвечающей за столичное водоснабжение, разливают в пластиковые стаканчики питьевую воду. Молодые ребята раздают на территории LaGeSo бутерброды. «Мы коллеги, работаем в одном отеле, — объяснил один из них. — Наш шеф проезжал мимо и увидел, что тут творится. Собрал всех подчиненных и предложил: давайте тоже поможем?».
Нет ни стариков, ни больных
Сразу бросается в глаза: среди сотен этих людей нет ни стариков, ни больных. Это крепкие мужики, молодые и средних лет, женщины и очень много детей и подростков. На это часто указывают немецкие эксперты. Газета Die Welt опубликовала серию инфографик о приезжающих в Германия беженцах: в прошлом году 66,6 процента из них были моложе 25 лет. То есть это сильные, здоровые, мотивированные, готовые бороться за свое будущее люди. Через пару-тройку лет они вполне превратятся в нормальный средний класс.
К тому же они уже не из самых низших слоев: чтобы добраться до Европы, им нужно было собрать большую сумму денег. На том же Косе некоторые беженцы рассказывали мне, что за перевозку из Бодрума (это всего лишь 12 километров от берега до берега) с них брали больше двух тысяч евро. 23-летний пакистанец Мохамед ехал два месяца через Иран, Турцию и Грецию, заплатил контрабандистам 8 тысяч евро. Он ночует перед дверьми LaGeSo уже две недели, говорит: сирийцев пропускают быстрее.
Каждый пятый беженец в Германии — гражданин Сирии. «Меркель допустила ошибку, нарушив для сирийцев Дублинское соглашение, поэтому они все сюда и хлынули, — считает Серджиу Гримальски. — Правительство идет на поводу у народа. Важно, что инициатива идет именно от населения, оно совершенно искренне поддерживает беженцев, Меркель подыгрывает — ей надо любым способом сохранить избирателей».
Ожидается, что в 2015 году Германия примет в общей сложности 800 тысяч ходатайств о предоставлении убежища. Практика показывает, что решения приходится ждать очень долго, бывает, что два или даже три года. По данным газеты Frankfurter Allgemeine Zeitung, расходы на этих людей составят до 10 миллиардов евро в год. «Германия — богатая страна, и у нее есть на это средства», — говорит Серджиу Гримальски. Чтобы объяснить пропорции расходов, эксперт приводит пример. На днях выделено 400 миллионов евро на то, чтобы помочь людям добраться до Европы. Одновременно 500 миллионов отдано на поддержку фермеров, пострадавших от российских санкций.
В лидерах не Сирия, а Россия
Между прочим, два года назад, в 2013-м, лидером по количеству поданных ходатайств о предоставлении убежища были не Сирия и не Ливия, а Российская Федерация. В подавляющем большинстве случаев беженцы были уроженцами северокавказских республик, в первую очередь Чечни и Ингушетии. Каждый пятый из них получил положительный ответ.
В качестве волонтера я сопровождаю иногда беженцев с Северного Кавказа в соцслужбы и к врачам, чтобы помочь с переводом. Среди моих подопечных была, например, 20-летняя Милана, закончившая в Грозном два курса юридического факультета. У Миланы СПИД — наследие мужа, это обычная история для беженцев из Чечни и Ингушетии, где мужчины через одного употребляют опиаты. Как и многие другие девочки, она узнала о диагнозе случайно и поздно. Когда они въехали на территорию Европы, Милана была уже на большом сроке беременности, и противовирусная терапия не сработала. Дочка родилась ВИЧ-положительной, несмотря на то, что врачи давно уже научились избегать вертикальной передачи инфекции.
В Германии обе получают антиретровирусную терапию, а значит, если будут следовать курсу лечения, имеют все шансы прожить столько же, сколько и здоровые люди. Дочка окончит немецкую школу и станет обычной немкой «с миграционным прошлым».
Детей беженцев отправляют в школы сразу после регистрации. Первые несколько месяцев они учатся в специальных классах по особой программе и под наблюдением психологов — многие из них травмированы и еще долго будут переживать в памяти войну. Через два-три месяца они присоединяются к немецким сверстникам на тех уроках, где не нужен язык, например, на физкультуре или рисовании. А через 7–8 месяцев выучивают немецкий на достаточном уровне, чтобы ходить в школу на общих основаниях.
Вот только получить желанный статус беженца очень сложно. «Соискателей ждет много бюрократии и унижения», — говорит Злата Боссина, активистка берлинской организации Quarteera, занимающейся поддержкой русскоязычного ЛГБТ-сообщества. Сейчас под опекой «квартирантов» находится 51 выходец из постсоветского пространства: все они ищут политического убежища в Германии, и в шести случаях уже вынесены положительные решения.
Жить в наспех построенных лагерях тяжело. Где-то плохие санитарные условия, где-то в одном помещении стоят десятки коек. Отсутствует информация: люди просто не понимают, какие шаги им предпринимать дальше и что означают выданные им бумаги, не могут решить ни одной бытовой проблемы без помощи переводчика. До получения статуса у них нет медицинской страховки, и каждый раз, чтобы попасть к врачу, нужно сначала записаться, потом получить талон в соцслужбе. «У одного нашего соискателя из России сахарный диабет, и он привез с собой целый чемодан инсулина», — говорит Злата Боссина.
Депортация из-за отказа в убежище — это иллюзия
По закону тех, чье ходатайство не удовлетворено, ждет депортация. «Некоторые политики верят, что депортация решит проблему с беженцами. Но это иллюзия. Благодаря хитрым уловкам в большинстве случаев депортации удается избежать», — пишет газета Die Welt. Получившие отказ быстро узнают, что можно обратиться к адвокату или в одну из многих НКО и опротестовать решение о депортации, можно «заболеть» или «потерять» паспорт — одним словом, всеми правдами и неправдами задержаться в Берлине.
Многие озабочены: где все эти люди, часто не говорящие ни по-английски, ни по-немецки и не имеющие профессионального образования, будут работать? Или они все сядут на «социал»? Министр труда и социальной политики Германии Андреа Налес в эти выходные пообещала: «Мы справимся». По ее словам, сейчас на рынке труда сложилась исключительно хорошая ситуация, несмотря на то, что интегрировать на рынок беженцев будет очень сложно. И дорого. Для этого ведомству нужно расширить свой бюджет на 1,8–3,3 миллиарда евро.
В вечернем выпуске новостей телеканала ZDF каждый день показывают одну маленькую историю успеха. Молодой парень из Афганистана работает спасателем в открытом бассейне. За два года жизни в Германии он стал говорить на языке почти без акцента. Статус беженцев его семья все еще не получила. Владелец парикмахерской взял к себе работать на подхвате сирийца, который каждый день выучивает два-три новых слова на немецком и осваивает новые навыки.
При этом ряд немецких экспертов не исключает: вполне возможно, что среди беженцев действительно есть боевики ИГИЛа. Несмотря на заявления немецкого МВД, что оснований для подобных опасений нет. Но если, не дай бог, произойдет крупный теракт, от общей эйфории гостеприимства в момент не останется и следа.
