Один мой знакомый, Коля Палажченко, декларирует: «Если я завтракаю с гетеросексуалами, то обедаю с гомосексуалистами, а ужинаю с садомазохистами». В том смысле, что не надо залипать в бредни какой-то одной тусовки. Поэтому я, как художник, не брезгую погружаться в самые разные сферы и среды. Точнее, не то что не брезгую (это высокомерно звучит), а даже считаю необходимым — чтобы с ума не сойти.
На этот раз меня занесло на конференцию заезжих славистов, компартивистов и здешних филологов в один из провинциальных вузов. Слависты — если кто не знает — это те, кто за границей занимается изучением русского языка и литературы. Подразделяются они на два типа. Те, кто родился за границей, но стажировался потом где-нибудь в Красноярске, — эти все тутошнее беззаветно любят и фетишизируют. И бывшие наши эмигранты — эти в оправдание своего жизненного выбора бессознательно так же все здесь осуждают. Местные мечутся между теми и этими. Хотя при личном общении и те, и другие, и третьи — премилые и презамечательные люди.
Кроме этого у них есть кое-что общее. Как только они принимаются читать свои доклады, то сразу напоминают старинный анекдот про рабочего с секретного завода, делающего, как ему говорят, детали для велосипедов. Он их ворует, хочет собрать дома велосипед и недоумевает:
— Ничего не пойму! Всякий раз автомат Калашникова получается!
Так и тут. Все доклады на конференции строились одинаково. За основу бралась книжка какого-либо иностранного прохвоста с малопонятной терминологией, потом у себя под ногами собирались крохи, подтверждающие его выводы, и в результате выходило, что тут у нас сплошной «тоталитаризм», а у них — сугубая «толерантность». При этом в застольном общении все выказывали навыки пользования осмысленной речью и вели себя как нормальные люди…
Но все это я обнаружил чуть погодя.
А пока я ехал на конференцию из Екатеринбурга (где была презентация моей книжки) и сам купил себе железнодорожный билет. Прибыл с ним на вокзал в 3 часа ночи (вокзал в Екатеринбурге устроен не для удобства людей) и узнал, что поезда у нас по московскому времени ходят. И что до утра мне надо куковать на своих котомках. В окружении таких же смиренных странников. Потом был дождь на перроне. Потом выяснилось, что я умудрился купить билет в плацкартный вагон. В общем, на конференцию я приехал не в самом благожелательном расположении духа. К тому же у меня ботинки промокли.
С вокзала меня отвезли в музей на перформанс. По-нашему это представление. Когда художник подменяет рисование какой-либо выходкой. Ван Гога мы ценим за то, что он себе ухо отрезал, поэтому вполне логично, что художнические выходки со временем выделились в особый жанр.
Перформанс был вот какой. Молодой, но уже отравленный нигилизмом творец повторил представление покойного поэта Д.А.Пригова на более свежем материале. Загнал в ноутбук текст программной статьи нынешнего министра культуры В.Мединского «Кто не кормит свою культуру, будет кормить чужую армию», чего-то там похимичил, отчего слова переставились в произвольном порядке:
«Ценность подмены созидательного труда
есть рентабельное служение Отечеству
с указанием суммы как последний шанс
возвращения цензуры и деградации
нравственных ценностей
тысячелетней истории России…»
Или вроде того. Фамилию художника и место проведения перформанса я не называю, потому как, наверное, они относятся к Минкультуры и не хотят разделить судьбу «Тангейзера». Надо оговориться, что и мои творения культурному начальству не близки (если, конечно, оно догадывается о моем существовании). Но все же…
— Разложение! — с восторгом шепчет сидящая рядом со мной распрекрасная аспирантка из берлинского университета, — как я это люблю!..
Я ни слова не перевираю, именно так и было.
И все участники конференции стали по очереди выходить на сцену, читать эту бессмыслицу по абзацам и ржать. Что тут сказать-то еще? Пролетарии умственного труда, присоединяйтесь! Но мне почему-то это не понравилось. То, что московская интеллигенция Мединского не любит — ни для кого не секрет. А провинциальная думает, что это такая столичная мода, которой надо бездумно следовать. Так вот. Говорить тут особо не о чем, я уже собирался уйти, но не удержался. Поперся на сцену, что случается все реже и реже. «Ха-ха-ха», — раздается в зале, думают, сейчас продолжение хохмы будет.
А я не шучу:
— Художник, — говорю желчно, — это тот, кто не боится мочиться против ветра, а не тот, кто стадным методом кого-либо охаивает!
— Не волнуйтесь, — успокаивают публику, — это часть нашего перформанса…
А это никакой не перформанс. Я продолжаю дальше, примерно как в боевике «Один против ста» или в революционной мелодраме «Раба любви», где героиня взывала: «Господа, вы — звери!».
— Вы, — говорю, — как стадо баранов. Статья толковая, надо читать. А вам сказали ату, вы и поперли толпой. Распни, распни его! А к чему, почему — не пойму! Тега-тега!
Потом вспомнил, что тегой-тегой у нас в деревне гусей подзывали и поправился:
— Бе-е-е-е-е!
Упоминавшийся Пригов называл это «упоение дискурсом» и упрекал нас, более молодых соратников, что мы «не влипаем» в ценности его поколения:
— Вы — какие-то попрыгунчики!..
Потом я с друзьями пошел обедать. И после обеда стал куда добродушней.
Потом было еще два дня возлияний и выступлений. Когда я поделился своими наблюдениями над славистами, они подходили ко мне поодиночке и потихоньку, чтоб коллеги не слышали, соглашались:
— Да-а, методология у нас того… Либеральная…
Что тут еще сказать?
В Москве бы я себе такого не позволил. Все мои компании идеологизированы и к чужому мнению нетерпимы. Шаг влево, шаг вправо — расстрел! И все СМИ с недавних пор превратились в иллюстрацию к статье В.И.Ленина «Партийная организация и партийная литература» — их можно не открывать, потому как изначально известно, каковы будут их интерпретации. На этом фоне умиляет скандал с непосредственной красоткой из «Эха Москвы» Лесей Рябцевой, которая ничтоже сумняшеся посмела в своем органе похвалить представителя чужой квазипартии и походя пнуть своих. Трындец на весь Фейсбук. Хотя именно за то мы их и ценим. Ценили, в смысле. За непосредственность и непредсказуемость.
Тут же можно вспомнить новый жанр застольных анекдотов. Пересказывая друзьям свои споры в менее близких сообществах, ты цитируешь свои реплики и, видя их обалдевшие глаза, объясняешь:
— Но это я сказал, как вы понимаете, про себя!
И все понимающе смеются.
А тут, как видите, не сдержался. Или, может, это у меня желчный пузырь барахлит…
