Может ли быть такое, что в столице нашей Родины, городе Москве, сотни детей школьного возраста лишены доступа к образованию? Что дети, которые хотят и могут учиться, подобной возможностью не обладают? Что люди, лишившие этих детей права на образование, будучи уличенными в своем злодеянии, не прячут стыдливо лица, а гордо рассказывают о том, почему эти дети должны остаться без своих конституционных прав?
«Такого не может быть!» — скажете вы и ошибетесь. Потому что в Москва подобные процессы уже идут полным ходом.
Пока что доступа к образованию оказались лишены только дети, попавшие в беду. Казалось бы, именно им в первую очередь нужны поддержка, участие, внимание взрослых. Но со стороны педагогов такое внимание отсутствует. Заниматься этим им запретил Департамент образования.
Еще с конца XIX века повелось, что если учащийся ребенок попадал в приют или в больницу, то заботу о его образовании брали на себя учителя ближайших школ.
До 2015 года никому не приходило в голову, что может быть как-то иначе.
Однако в начале года ко мне пришла группа учителей, работающих в школе №950 г. Москвы. Они обучают детей, водворенных в Центр временного содержания несовершеннолетних правонарушителей, сокращенно ЦВСНП, ГУВД Москвы.
Учителя рассказали, что ежегодно через центр проходит более 700 детей из числа беспризорников, правонарушителей, детей, отличающихся девиантным поведением и требующих особого внимания, чтобы они, став взрослыми, не превратились в опасных и жестоких преступников.
Как член Совета при Президенте, я часто посещал центр и видел, что последние 20 лет он успешно справлялся с этой задачей: уровень правонарушений среди воспитанников центра, в который собирали наиболее трудных детей со всей Москвы, был минимальным. Проверки, проводимые общественной наблюдательной комиссией, показали высокий стандарт соблюдения в ЦВСНП прав и законных интересов детей. Разумеется, эти успехи достигались не сами по себе, а благодаря той образовательной деятельности, которую вели учителя. Ведь некоторые из детей на момент попадания в центр не умели даже писать и читать. А встреча с педагогами становилась для ребят дверью в мир знаний и образования.
Но учителя рассказали, что директор школы заявила им: детей из центра вы больше учить не будете, никакого отношения к нашей школе центр не имеет.
Так, может быть, это личная позиция госпожи директора? Увы и увы! 9 апреля 2015 года заместитель начальника Управления государственного надзора и контроля в сфере образования В.И.Веснина пишет, что так как в лицензии ГБОУ «Школа №950» отсутствует запись о ведении образовательной деятельности в ЦВСНП, педагоги школы больше не смогут осуществлять образовательную деятельность в центре.
Но как же быть центру, в котором дети находятся иногда по нескольку месяцев? Никого не учить? Поручить вести уроки полицейским?
Ответ на этот вопрос есть у зама руководителя Департамента образования г. Москвы Т.В.Васильевой: «Центр временной изоляции для несовершеннолетних правонарушителей ГУ МВД по г. Москве вправе самостоятельно осуществлять обучение содержащихся в нем лиц при наличии лицензии на образовательную деятельность».
Но зачем ЦВСНП организовывать образовательный процесс, если раньше с этим прекрасно справлялась школа? Не проще ли в лицензию школы внести запись об обучении детей, находящихся в ЦВСНП? Ответа на этот простой и ясный вопрос г-жа Васильева Т.В. не дает.
Может быть, иная ситуация в городских больницах, в которых дети проводят по нескольку месяцев?
Связываемся с 15-й психиатрической больницей. В ней — 90 коек для подростков. «Да, — отвечают нам, — десятилетия с нашими детьми успешно занимались школьные учителя. В 2015 году таких занятий не проводится».
В Морозовской детской больнице — 1000 коек. Немало среди ее пациентов детей школьного возраста. Но и туда перестали приходить учителя.
В бывшей 21-й детской больнице (сейчас она филиал больницы №9) для беспризорных детей развернуто 80 коек. Учителей дети в этой больнице также не видят.
Что же получается? Дети, которые попали в беду, пережили стресс, оказались оторваны от своего привычного окружения и как никогда раньше нуждаются в том, чтобы рядом с ними был учитель, такой поддержки оказываются лишены?
Но в Департаменте образования уверены: дети, попавшие в больницу, в приют, в ЦВСНП, — не наши дети. У Департамента нет времени и желания ими заниматься. Если есть такое желание у администрации соответствующих учреждений: что же, на доброе здоровье, оформляйте лицензию, учите сами. Пусть хирург ведет математику, стоматолог — историю, санитар — великий и могучий русский язык. Если же желания оформлять лицензию нет (а чтобы ее получить, необходимо оформить и сдать ни много ни мало 19 документов!), ничего страшного, пусть дети не учатся. Для Департамента образования г. Москвы эти дети — чужие. В школу не ходят. В списках не значатся. Денег не платят. Ну и зачем, спрашивается, эти дети Департаменту образования г. Москвы нужны?
10 июля на мероприятие Совета при Президенте Россия пришла министр здравоохранения Московской области Нина Суслонова. Мой помощник Саша Махаев спросил ее: учатся ли в школах дети, попавшие в областные больницы. «Конечно, учатся!», — ответила она.
А в Москве ежегодно несколько тысяч школьников, которым нужны помощь и поддержка, не получают образования, безнадежно отстают от образовательной программы, остаются на второй год, утрачивают мотивацию к учебе.
Так, может быть, чиновники Департамента образования Москвы заглянут в Конституцию России, обнаружат там статью 43, гарантирующую право на образование? Хочется надеяться на лучшее. Однако пока что руководство департамента не дает ни малейших оснований подозревать их в наличии у них здравого смысла и уважения к закону.
А как обстоит дело в других субъектах Российской Федерации? Мы позвонили в Красноярск, Краснодар, Санкт-Петербург и Татарстан. Повсюду очень удивились тому, что запись в бумажке под названием «лицензия» может оказаться выше конституционного права. «Но ведь они же сами выдают лицензию!» — воскликнул, недоумевая, наш собеседник из Татарстана.
Пока что московский «опыт» вызывает недоумение. Однако мы должны помнить, что в регионы из Москвы проникает не только хорошее. Наплевательское отношение к детям, попавшим в трудную ситуацию, уже расползается по стране. Так, в Ростовской областной детской больнице обучение детей прекратилось примерно 2 года назад: школа вдруг заявила, что обучать будет только тех детей, которые находятся в больнице больше 30 дней. Но такие пациенты имеют, как правило, более тяжкое заболевание. Кроме того, при поступлении пациента чаще всего трудно бывает определить, сколько времени ему придется провести в медицинском стационаре.
Нет и не может быть никакой гарантии, что подобные безобразия не докатятся и до других регионов. И тогда уже не тысячи, а десятки тысяч детей и их родителей на вопрос о том, почему дети, попавшие в больницы и приюты, не получают образования, вместо помощи будут выслушивать глубокомысленные рассуждения о том, что виною всему — лицензия, в которой отсутствует адрес данной больницы.
