«Древесину можжевельника используем только после пожаров, крабов собираем после штормов»
— Назад в СССР, как на машине времени! — говорит туляк Вадим, откусывая на набережной чебурек. — На турбазе матрац из металлической сетки, на полированном столе сохранился инвентарный номер. Но на перила балкона с ели спускается белка, а из окна — вид на Ай-Петри!
Вадиму в Крыму нравится и воздух, замешенный на степных травах, и тихие скалистые бухты, и вино девяти сортов на разлив.
В прошлом году полуострову прочили неурожай на туристов, а в Крым приехало больше 4 миллионов отдыхающих. В этом году ждут и вовсе 5 миллионов.
— Пансионаты и гостиницы заполнены примерно на две трети, а частный сектор пока только на треть, — говорит жительница Мисхора Елена Малкина, работающая экскурсоводом. — Российские туристы предпочитают селиться в более комфортных условиях. А украинским курортникам, что раньше снимали комнаты у частников, сейчас не до отдыха, у них маленькие зарплаты, и цены в Крыму для них неподъемные.
— Что там цены, многие, может быть, и наскребли бы на бюджетные поселки около Керчи или Евпатории, но ведь «вильна ненька» — Украина размещает антикрымские плакаты, вводит странные законы, — кипятится подруга Елены, Оксана. — Теперь гражданам Украины, чтобы попасть на «временно оккупированную территорию», надо собрать целый пакет документов, а иностранцам и вовсе получить спецразрешение. Могут въехать только те, кто имеет имущество в Крыму, постоянно проживающих родственников.
Но украинцы до Крыма все-таки добираются. На полуострове — большое количество машин с украинскими номерами из всех регионов Украины.
— Ко мне приехала семья с двумя детьми из Белой Церкви, — говорит Анна Михайловна, что сдает комнаты в Гаспре. — Они у меня отдыхают уже четвертый год. Как всегда, привезли с собой на старом «жигуленке» сало, картошку, лук, закрутки. Первое время детям на пляже запрещали говорить по-украински. Я ж им говорила: «Кто вас здесь тронет? Мы всем отдыхающим рады!».
Рустем, повар в придорожном кафе около Симеиза, распродал все нажаренные с утра шашлыки и люля-кебабы, но все равно недоволен:
— Раньше только один поезд привозил в Симферополь и Севастополь по 1200 человек. А составы шли один за другим. Сейчас «бутылочное горло» Керченской переправы, самолеты, что приземляются каждые пять минут, и поезда с «единым билетом» при всем желании не способны восполнить прежний поток туристов.
Рустему вторит зашедшая в гости родственница Зера, которая держит мини-гостиницу в Кацивели: «В прошлом сезоне просила за номер с удобствами 2200 рублей, сейчас — 2300. Разве это бизнес? Все ждут, когда переправу заменит мост».
Останавливаюсь около палаток с сувенирами, что теснятся вдоль дороги на подъезде к Воронцовскому дворцу. Продавец Евгений Дмитриевич охотно рассказывает, как идет торговля:
— Раньше туристы из Украины покупали большое количество сувениров, всей родне: племяннице, свату, брату, куме. Все простенькое, по дешевке, но целый пакет. Российские туристы очень избирательно подходят к покупкам. Дешевые сувениры их мало интересуют, ищут что-то оригинальное, самобытное, ручной работы. Каждый второй, вертя в руках раковины, спрашивает: «Из Китая?». Не признаюсь, говорю: «Местные!». А что делать, если наши черноморские рапаны и мидии не столь красивы, как заморские раковины? Делаем специальный заказ. Жители Поднебесной наносят нам на сувенирку надпись «Крым».
— А разве можжевельник не занесен в Красную книгу? — спрашивает возмущенно покупательница, вертя в руках отполированные четки.
— Используем древесину только после пожаров, крабов собираем после штормов, — выпаливает заготовленную фразу Евгений Дмитриевич. И уже мне говорит: — Раньше в Ялту заходили иностранные суда. Туристы хорошо брали рубашки-вышиванки. Теперь я пять штук за полгода продать не могу. А самый ходовой товар — магнит с надписью: «Русским не хватает для счастья, чтобы были счастливы все остальные».
Чтобы я поняла, как живут жители Крыма, Евгений Дмитриевич привел расклад: «В начале 2014 года у меня пенсия была 1,5 тыс. гривен (порядка 5,7 тыс. руб.), сейчас — 11 тыс. руб. Мясо было 50 гривен (около 150 рублей), сейчас — 300–350».
— Да что ты все мясом да колбасой меряешь! Ты посмотри, что сейчас в Донбассе творится! Скажи спасибо, что твой дом сейчас не обстреливают «Градами», — говорит торгующая рядом вареньем из лепестков роз Галина. — Забыл уже, как в больнице при Украине лежал. Со своими простынями, лекарствами, уколами. За все анализы из собственного кармана платил. А в этом году зимой на пенсию даже фрукты с базара ел.
«За 12 тысяч никто месить цемент не хочет»
Скорых перемен в Крыму никто из местных не ждет. На полуострове вся инфраструктура осталась еще с советских времен. Здания и коммуникации обветшали. Но мы встретили и тех, кто радовался облупившейся штукатурке. Например, немолодая пара из Питера с интересом и благоговением разглядывала проступившие на стене дореволюционные вывески трактиров.
— Пока у нас мало что изменилось. В Алупке все в упадке. Причал разрушен, теплоходы не швартуются, чтобы идти куда-то на катере, надо ехать в Мисхор или в Севастополь, — говорит местный житель Геннадий. — Немногочисленные пляжи каждый год нужно подсыпать щебенкой, которую за зиму смывают шторма. В этом году щебенку завез только Энвер, который на детском пляже арендует кафе. Остальные предприниматели выжидают, рассуждают: «Если уж деньги «зарывать», то нужно быть уверенным, что их отобьешь».
Насмотревшись в Интернете страшилок о закрытых пляжах в Крыму, мы обошли довольно большой участок побережья Большой Ялты. Все пляжи, что мы видели, были бесплатными и общедоступными. Но были и с ограниченным доступом.
Облюбованный нами пляж одного из пансионатов делился на две части. На одной половине стояли лежаки для тех, кто отдыхал по путевкам, вторая часть галечного пляжа предназначалась для «дикарей». На табличке было указано: «Вместимость 110 человек. Вход доступный». Чуть ниже была приписка: «При наличии свободных мест». Ближе к 9.15 утра пляж заполнялся под завязку, и главным человеком становился Анатолий, он же спасатель, он же охранник. Закрывая ворота, он козырял фразами «санитарные нормы» и «эпидемиологическая обстановка». Припозднившихся отпускников он пускал внутрь по количеству людей, покидающих пляж с вещами.
На соседних участках прибрежной зоны до моря было добраться затруднительно из-за наваленных бетонных бунов и ежей. Тут же, на набережной, осталась реклама на украинском языке. Из бывших когда-то в ходу рекламных щитов-билбордов сделаны раздевалки.
— Со стройматериалами сейчас туго, Крым, по сути, стал островом, — говорит житель Алупки Меджит, который из бывших в ходу деревянных паллет оборудовал на берегу кафе. Из разобранных поддонов, предназначенных для транспортировки грузов, он сколачивал столы, скамейки, барную стойку. Жена Гузель красила собранную из деревяшек мебель в белый «жизнеутверждающий свет».
В глаза бросается, что многие дома на побережье стоят недостроенные.
— Бахчисарайский цементный завод работает на полную катушку, а не покрывает и половины от потребностей. Своего производства железно-арматурных материалов в Крыму нет, все надо завозить, — говорил Сергей, хозяин строящейся частной гостиницы в пригороде Ялты. — Кононов (министр строительства и архитектуры Республики Крым. — С.С.) недавно выдал расклад: тонна песка в карьере Ростовской области стоит 180 рублей. Доставка его в порт, перевалка на корабль, еще одна перевалка в Керченском порту — в результате эта тонна песка стоит уже 1100 рублей.
Власти Крыма на площадях госпредприятия «Крымжелезобетон» собираются открыть народный строймаркет, где обещают цены на 30% ниже среднерыночных.
— Обещают завезти 1 миллион тонн турецкого цемента, а также арматуру. Поживем — увидим, — говорил строитель Назар из Ивано-Франковска, который не первый год подрабатывает в Крыму. — Пока же многие стройки встали, люди потеряли работу. Но инвестиции идут, и это радует.
«Варяг» Назар признается, что предложения на рынке есть и сейчас, но за 12 тысяч никто месить цемент не хочет, так как зарплата относительно цен упала на треть.
Столбы в прибрежной зоне пестрят объявлениями: «Требуется повар, официантка, уборщица».
— Местные жители в своем большинстве ленивы, работать не хотят, потому что привыкли жить, сдавая жилье приезжим, — говорит житель Кореиза Семен. — Да и зарплату предлагают мизерную — около 10–13 тысяч. Раньше на этих позициях в курортный сезон работали девчата и ребята из Украины.
Теперь за любую работу в Крыму хватаются приезжие из Донбасса. Вслед «луганским» и «донецким» нередко шипят: «Понаехали…».
— А что нам радоваться? — растопыривает пятерню с печаткой местный водитель Леха. — Они прикатили на полуостров на своих машинах и только цены нам сбивают.
Туристам, наоборот, от этого только плюс. Например, за трансфер от аэропорта Симферополя до Алупки с нас местные фирмы запросили 2700 рублей. Мы решили добираться до места с пересадкой в Ялте самостоятельно. По прилете попали в плотное кольцо частников. Такса у всех была одна: до Ялты — 2500 рублей. Свой чемодан мне пришлось буквально вырвать из рук одного из добровольных помощников. Когда пристроились в хвост очереди на автобус, услышали шепот над ухом: «До Ялты за 500 рублей с человека поедете?»
Водитель Вова был из пришлых, «донецких», поэтому не светился и цены не задирал. В машине уже сидело два пассажира. «Вот видите, осколки от реактивных снарядов в огороде?» — показывал нам Вова на телефоне снимки своего дома в пригороде Донецка, выворачивая руль на горном серпантине.
Полтора часа мы говорили «за жизнь». Когда показалась Ялта, поинтересовались, может ли он довезти нас до Алупки. Вова мигом забыл все дружеские разговоры, не моргнув глазом, выдал: «750 рублей», — тогда как местные таксисты просили не больше пятисот. Мы доехали на автобусе за шестьдесят.
Горничные и садовник в нашей гостинице, переделанной из старого санаторного корпуса, тоже были из Донбасса.
— Они теперь с украинскими паспортами в Крыму иностранцы. Ни одно предприятие не хочет официально принимать их на работу, потому что за них придется платить бешеные налоги. Кому это надо? — вопрошает владелица парикмахерской Анна Григорьева. — Оформляться беженцами куда-нибудь в Магадан или Бурятию они не хотят, открывают миграционные карты. 90 дней живут в Крыму, 90 дней — по месту прописки. Чисто по-человечески их, конечно, жалко. Чтобы легально работать в Крыму, им надо получить разрешение на работу и ежемесячно оплачивать патент около 3 тысяч. Поэтому и подвизаются неофициально работать в кафе, на стройках и на складах за 6–8 тысяч рублей в месяц.
На приезжих из Луганска и Донецка многие делают бизнес. Заборы и столбы в прибрежных городках обклеены объявлениями. Дельцы предлагают поездки на машинах на границу для продления миграционной карты, помощь в получении трудового патента, регистрации временного проживания. Это только на бумагах Крым со стороны Украины находится в транспортной блокаде. Из объявлений можно узнать о регулярных рейсах автобусов и маршруток «Симферополь — Киев», «Запорожье — Симферополь» и так далее. Транспорт в Крым идет практически из всех крупных городов Украины. Есть специальные сайты, где можно найти попутчиков.
«Пуповина» с материковой Украиной не оборвалась. В магазинах Крыма полно украинских продуктов и товаров. Цены практически московские. На просьбу дать воду без газа продавцы, улыбаясь, говорят: «Откуда ж в ней газ, вода ведь украинская». Придя с покупками, мы убедились, что молоко было привезено из Киевской области, сыры разных сортов — из Николаевской и Сумской областей, масло подсолнечное — из Каховки Херсонской области, минеральная вода — из Карпат.
— Раньше промышленность и сельское хозяйство Николаевской, Херсонской, Одесской областей работали практически на Крым. Все, что выращивалось на их черноземах — картофель, бахчевые, фрукты, зелень, — все шло на полуостров, — говорит житель Алупки Геннадий. — Килограмм перца стоил 1,50 гривны, баклажан — 2. Сейчас появилась граница, но им-то выращенное по-прежнему надо вывезти и продать. Европа не пускает украинскую продукцию. Россия запретила ввоз украинской молочки, растительного масла, сыров, свинины, ограничила ввоз птицы. Лишь для крымчан было сделано исключение. Нам, соответственно, тоже надо что-то есть. В Алупке, например, земля — одна глина и камень, ничего не растет. Здесь в советское время было развито мясное животноводство, были совхозы-миллионеры. Теперь все это надо возрождать.
— Очереди из фур с украинскими номерами стоят на границе и в контрольном пункте «Каланчак», и в «Чаплинке», и в «Чонгаре», — говорит Семен, что скупает товар у украинцев на крымской стороне и развозит его по торговым точкам Большой Ялты. — Идея блокады полуострова лопнула! Простые люди по обе стороны границы смогли договориться. Бывает, что мне отпускают товар в долг, и я спустя неделю отдаю деньги. Такой вот бизнес на доверии. Крым же сейчас остается чуть ли не единственным внешним рынком для украинских овощей, масла, сыров и мяса.
Около нашей гостиницы, «на верху» гористой Алупки, овощами и фруктами в выходные торговали Иван и Алена. Часть ящиков выставляли на пустующие цветочные каменные поддоны, часть прямо на асфальт. Они ездили челноками за товаром в украинский Мелитополь. Время для них дорого, поэтому цены у них были существенно ниже, чем на «точках» у набережной. Помидоры они отдавали за 60 рублей, черешню и клубнику за 100. Огурцы и перец с утра были по 20 рублей, к вечеру их можно было купить за 10.
«Идет борьба групп влияния, делят «поляну»
Жизнь в курортных поселках неспешная. Очереди из местных жителей можно было увидеть только в банке. Толпа собирается у входа за добрых полчаса до открытия. Здесь же я расспрашивала старожилов, как им живется под российским флагом.
— Ничего, по сути, у нас не изменилось, потому что у власти остались те же чиновники, что и раньше дербанили Крым, — говорит бывший мэр Алупки Алексей Воронов. — Они и ныне распределяют денежные средства в свою пользу.
— Не на зарплату же им жить? Не за этим присоединялись к Россия, — хохочет программист Александр Печенев.
Все дружно начинают обсуждать недавние коррупционные скандалы и зачистку чиновников в руководстве Крыма.
Улица Фрунзе в Алупке — что Тверская в Москве. Здесь сосредоточена вся городская торговля.
Чтобы узнать, как идут дела у местных бизнесменов, обращаюсь к владельцу магазина, который торгует фруктами и овощами.
— Курортный сезон у нас небольшой, пока туристов мало. Надеемся, что основной поток пойдет в июле и августе, — говорит Эдуард Кривошеев. — Пока не зарабатываем, а просто кормим людей. Благо аренда невелика, 2,5 тысячи рублей в месяц. Люди пошли навстречу, сделали скидку.
У нас семейный бизнес, жена ведет бухгалтерию, я занимаюсь снабжением. Сам кручу баранку «Газели», сам гружу. Цитрусовые и яблоки закупаю на оптовых базах в Симферополе, черешню — в садах Бахчисарая, огурцы — в старом Крыму. В моем магазине все крымское. Сейчас пошли дыни — тоже наши, местные, которые выращивают на арендованных землях корейцы.
— Как-то изменились покупатели?
— Когда Крым был украинским, туристов было больше, но денег у народа было меньше. Теперь поток уменьшился, но покупательская способность у туристов выше. Мы и сами изменились, у людей проснулся патриотический дух. Теперь активно отмечаем День Победы. Да вы и сами видите, — показывает мне Эдуард на развевающийся российский флаг над козырьком его магазина.
По соседству располагается пивной магазин и паб, которыми «рулит» Юрий Петрусь.
Раньше, по рассказам бизнесмена, пиво им привозили из Украины, сейчас — из Владикавказа, Ставрополья, Краснодара, Ростова-на-Дону.
— Но цены у нас умеренные, практически те же, что и в крупных российских городах. Мы отметили, что клиенты стали другими. Они адекватно реагируют на цены. Раньше туристы, среди которых было большинство из Украины, брали самое дешевое пиво. Сейчас люди хотят наслаждаться вкусом пива, берут литр дорогого сорта, а не пять литров самого дешевого.
Художник Павел Копошилов, который раньше торговал вином, теперь в небольшом павильоне продает свои картины. Российские туристы охотно покупают виды Балаклавы и Севастополя.
— Теперь в винном павильоне у меня уголок культуры. Хотя надо признать, что живопись никогда не будет выгодной. Но в российском Крыму я наконец занялся тем делом, которое люблю.
«Сдирают деньги, как Остап Бендер за вход в Провал»
Природные заповедники, горы, каньоны, перевалы, ущелья, водопады, пещеры, парки с дворцами — это то, ради чего и едут в Крым.
На всех подходах к канатной дороге, ведущей на плато Ай-Петри, расставлены «посты». «Дозорные», преимущественно крымские татары, встречают каждого и проводят разъяснительную беседу.
— В вагончик канатной дороги запускают 39 человек. Вы там будете как селедки в бочке, и шансов, что окажетесь около окошка, очень мало. К тому же там длинная очередь, — тараторил нам Надир. И предлагал альтернативу: за те же 300 рублей подняться к плато на машине. По дороге были обещаны шикарные виды, водопад Учун-Су и бесплатная дегустация. Мы пришли рано, до открытия канатной дороги оставалось 45 минут, и мы согласились на машину.
Зазывала передал нас «из рук в руки» своему родственнику, водителю Алиму. В маршрутку набилось 9 человек. По дороге он рассказал, что извоз — это семейный бизнес, в доле и отец, и братья. В летний сезон удается заработать каждому по 60 тысяч. Зимой, когда возят в горы охотников и горнолыжников, приходится довольствоваться 20 тысячами рублей.
Когда Алим рассказывал о горных баранах, которые здесь водятся преимущественно за рулем, мотор нашей машины начал «чихать».
— Они что там, на заправках, как Василий Алибабаевич из «Джентльменов удачи», бензин ослиной мочой разбавляют? — возмущался Алим. Успокоившись, философски заметил: — Даже служебные машины крымских министров из-за качества бензина глохнут на Ангарском перевале.
Недавно сорок проб со всех АЗС Крыма были отправлены на анализ в краснодарские лаборатории. Результат был неутешительный: качество топлива не соответствует техническим регламентам.
Прокурор РК Наталья Поклонская вынесла вердикт: «Нет заправки, где бы не было фактов нарушения законодательства. Вынесено 33 постановления о возбуждении дел об административных правонарушениях». Сейчас прокуратура готовит уголовные дела в отношении реализаторов «липового» бензина и дизтоплива.
Мы тем временем подъехали к водопаду Учан-Су. Неохватных размеров женщина-контролер взимала плату за проход к водопаду. 50 рублей с носа.
Из толпы истерично кричали: «Сдирают деньги, как Остап Бендер за вход в Провал», «Беспредел. Собирают себе в карман», «Лес и горы — народное достояние».
Контролерша трясла бумагами с печатями: «Все собранные средства направляем на восстановление и охрану лесов. Недавно Судакский лесхоз, например, купил трактор и пожарный модуль».
У меня с собой тоже был список, утвержденный Госкомитетом по лесному и охотничьему хозяйству. За посещение водопада Учан-Су на самом деле требовалось заплатить 50 рублей, чтобы пройти по тропе к зубцам Ай-Петри, надо было выложить еще 100 рублей. А если бы мы решили прогуляться по Карадагу, это вылилось бы в 300 рублей.
К водопаду шла группа за группой, контролерша просто складывала купюры в руку, не успевая или не желая отбивать туристам чеки.
Между тем смотреть в ущелье было не на что. От водопада в летний зной остались три тонюсенькие струи.
По дороге мы заезжали на видовую площадку, которая помпезно называлась «краем света». Только наверху, на плато, где расположена конечная станция канатной дороги, открывались более впечатляющие виды. Об этом вам заранее никто не скажет. И если вагончик к зубцам Ай-Петри поднимает туристов с промежуточной пересадкой минут за 12, то на машине надо пилить по серпантину по старой Бахчисарайской дороге добрых 40 минут.
Шашлыки ели, когда спускались с гор. Повар таверны, крымский татарин Ибрагим, рассказывал, что приехал в Крым в 2005 году из Ферганы. Купил домик в Бахчисарайском районе. На Ай-Петри работает в сезон у знакомых, помогает готовить.
— Раньше мясо получали с заводов Бразилии и Польши, теперь сами выращиваем на пастбищах баранов и телят, и это, как ни странно, выходит дороже, — говорит Ибрагим. — Зимой живем на то, что заработали летом. Сидим, топим печки. Ранней весной высаживаем в теплицы зелень и рассаду овощей. И все идет по кругу. Но сердце греет то, что мы теперь на родине, в Крыму.
***
Перед отъездом к нам на перевернутую лодку на берегу подсел местный житель Василий Капелист, назвавшийся «капитаном советской армии запаса», показал военный билет и признался, что скучает по времени всеобщей эйфории, которое наступило сразу после Крымской весны.
— На набережной Ялты тогда я постоянно слышал: «Выпьешь с нами за Россию?» И дело было не в водке, а в особом состоянии, разговорах и откровениях, — признавался 58-летний инвалид второй группы, ветеран Афганистана, получивший два ранения. — Помню, один из ялтинцев повел меня к себе домой. Среди икон у него висел портрет Владимира Путина.
Василий Капелист уже 15 лет живет в Ялте, а прописан в Житомире. Пенсия у него украинская, 2500 гривен (около 6,5 тыс. рублей). Сейчас он собирает документы в суд, чтобы получить гражданство России. Его сослуживцы, кстати, получают пенсию около 40 тысяч рублей. Пока же Василий выживает тем, что, отправляясь в Житомир, везет с собой веники из лаврушки, а обратно мясо. «На Украине килограмм свинины стоит 50 гривен (около 132 рублей), в Ялте — почти в два раза дороже, 300 рублей».
Рядом с нами на углях в кафе жарил барабульку грек Ираклий Кириакиди. Угощая нас просто так, от души хранящей в себе запах моря рыбкой-султанкой, он дал напутствие:
— Крымчане что сосна на зубцах Ай-Петри, которая от сильного ветра только прочнее укрепляется корнями в скалах. У меня друг живет в селе, в Бахчисарайском районе, так они теперь стали высаживать коллекционные сорта табака. Северо-Крымский канал пуст, в соседнем селе вместо риса высадили виноградники, стали разводить свиней, осваивают новую технологию посева озимой пшеницы. Люди перестраиваются. Крым в состоянии себя прокормить. Так и напиши. Ждем перемен, живем с надеждой на будущее.
Пусть люди едут к нам отдыхать, скоро к берегу подойдет луфарь, потом начнется сезон ставриды и хамсы, время шкары и малосольного анчоуса, дальше — сезон кефали, чулары и лобана. Нам круглый год есть чем удивить курортников.
